«Либо у нас есть страна, либо её нет»: Асад о будущем Сирии и поддержке со стороны России

— Каждое успешное наступление, победа, каждый освобождённый район приближают нас к завершению конфликта. Я всегда говорил, что, если бы не вмешательство извне, нам потребовалось бы на это не больше года.

Но в то же время в ответ на успехи сирийской армии, развитие политического процесса и общее улучшение ситуации, движение в сторону стабильности наши противники стараются отодвинуть от нас победу. Главным образом это Запад во главе с США и их марионетками в Европе и нашем регионе и их наёмники в Сирии. Они делают это и поддерживая террористические группировки, и помогая их свежим силам проникать в Сирию, и чиня препятствия политическому процессу. Наша задача — действовать быстрее, чем они. И я думаю, что в этом мы преуспеваем. Но точные сроки назвать трудно. Однако мы к этому приближаемся, это очевидно.

— Вы планируете вернуть контроль над всей территорией военным путём? Я говорю об Идлибе, границе с Израилем и районах, подконтрольных вооружённой оппозиции.

— Хуже войны ничего нет. Думаю, с этим согласится любой сириец. Но иногда другого варианта не остаётся. Особенно когда приходится иметь дело с такими противниками, как «Аль-Каида»*, «Исламское государство»**, «Фронт ан-Нусра»*** и другими группировками со схожими взглядами. В большинстве своём они, по сути, придерживаются одной и той же идеологии — и «Джейш аль-Ислам», и «Ахрар аш-Шам», и другие. Они не готовы к диалогу, у них нет политического проекта… Есть только этот жуткий идеологический план — сделать так, чтобы везде было, как на территориях, подконтрольных «Аль-Каиде».

Бороться с ними можно только силой. При этом в других районах мы успешно проводим работу по примирению. Особенно когда местное население оказывает на боевиков давление, вынуждая их уйти. Примирение — это лучший вариант, и такого плана мы придерживаемся. Но когда он не действует, остаётся только прибегнуть к силе.

— Попытки вести переговоры предпринимались в Женеве, в Астане. Какие-то подвижки были, но не слишком большие. В настоящее время на поле боя вы побеждаете, а ваши противники отступают. Зачем вам вести с ними переговоры сейчас, если они и так проигрывают?

— С самого начала мы говорили, что, если будет возможность избежать кровопролития, мы готовы работать с любой инициативой, даже если за ней стоят плохие намерения. Некоторые планы предлагались не из лучших побуждений, но мы всё равно имели с ними дело. И то, что вы сейчас можете наблюдать в разных районах Сирии, эти результаты, реализованные в виде примирения, доказывают мои слова. Без такой политики, без стремления избежать кровопролития, вести переговоры мы не могли бы достигать примирения. Это во-первых.

Во-вторых, не у всех, кто воевал против правительства, мотивы были одинаковы. У одних — идеологические, у других — финансовые; третьи поначалу совершили ошибки и были вынуждены и дальше идти в этом направлении. Нужно открывать двери и понимать, что люди бывают разные. А важнее всего то, что, судя по всему, большинство выступавших против нас в разных ныне освобождённых районах в душе поддерживают нас. Потому что видят разницу между наличием власти правительства и хаосом.

— Как вы планируете решать проблему американского военного присутствия в Сирии?

— После того как мы освободили Алеппо и Дейр эз-Зор, Хомс и теперь Дамаск, в колоде США остаётся всё меньше карт. Их главным козырем был «Фронт ан-Нусра», который назывался «умеренным», до тех пор пока не выяснилось, что это та же «Аль-Каида», с которой Соединённые Штаты, по идее, должны бороться. Вышел скандал, и американцы начали подыскивать себе новую карту.

Ей стали Сирийские демократические силы, поскольку по мере нашего продвижения и нейтрализации террористов единственной проблемой в стране сейчас остаются именно они. И эту проблему мы намерены решать одним из двух способов.

Во-первых, мы открыты для переговоров. Ведь большинство сторонников СДС — сирийцы. И мы полагаем, что они тоже любят свою страну и не желают быть марионетками иностранных сил. Так что исходные позиции у нас общие. Все мы не доверяем американцам, причём уже не первое десятилетие — не из-за войны, а потому что они на каждом шагу лгут. Всё время говорят одно, а делают другое. Так что один из вариантов — жить вместе друг с другом, как сирийцы с сирийцами.

Если же с переговорами ничего не получится, мы продолжим силой освобождать территории. Других вариантов у нас просто нет, безотносительно к американскому присутствию. Это наша земля, и освобождать её — наше право и долг. А американцы должны уйти, и рано или поздно это случится. Они вторглись в Ирак без каких-либо юридических оснований, и посмотрите, что из этого вышло. Они должны сделать выводы. Ирак — это не исключение, и Сирия тоже. Народы нашего региона больше не потерпят иностранного вмешательства.

— Сейчас регулярно сообщается о химических атаках в Сирии. Ваше правительство заявляет, что вы не имеете к этому никакого отношения. Ваши союзники подтверждают это. Они говорят, что им неизвестно о том, чтобы вы совершали такие атаки. В чьих же интересах травить газом оппозицию?

— Большая часть ответа содержится в самом вопросе. В чьих интересах? В наших ли? Почему нет? Потому что предполагаемая атака произошла после победы сирийских войск в Гуте. Не говоря уже о том, что у нас в любом случае нет химического оружия и мы не стали бы использовать его против собственного народа.

Предположим, что вот ты обладаешь таким оружием и хочешь его использовать. Когда это делать? По завершении сражения? Или до него? Или во время? То есть получается нелогично.

Далее. В этом районе была большая плотность военных, боевиков и гражданского населения. При использовании химоружия неизбежно должны были пострадать все, а этого не было. Если отправиться на места и спросить у мирных жителей, выяснится, что никакой химатаки не было. Даже западные журналисты, которые побывали там после освобождения Гуты, признали: «Мы спрашивали людей, и те отвечали, что не видели никакой химической атаки». То есть эта история была придумана как предлог для нападения на Сирию.

— Изначально Трамп обещал в ответ принять крайне жёсткие меры. Однако авиаудары, последовавшие за предположительной химатакой, кажется, носили больше символический характер и не отличались такой уж масштабностью. К тому же прошло некоторое время, прежде чем был нанесён удар. Почему такая задержка? Это как-то связано с Россией?

— Мы полагаем, тут есть два момента. Во-первых, они рассказали эту историю, эту ложь, а общественность во всём мире и на Западе им не поверила. Но отступать было некуда. Нужно было что-то предпринять, пусть и не столь масштабное.

Во-вторых, это было связано с позицией Москвы. Как вам известно, тогда россияне открыто заявили, что готовы уничтожать точки запуска ракет. По нашей информации (доказательств у нас нет, есть только сведения, но достоверные) — они рассматривали вариант нанесения комплексного удара по всей территории Сирии. И именно эта угроза заставила Запад принять гораздо более скромные меры.

— К вопросу об отношении к вам Соединённых Штатов. Трамп сказал о вас, цитирую: «Животное Асад». А вы как можете назвать американского президента?

— Я таким языком не говорю и подобных выражений использовать не стану. Так изъясняется Трамп, и это позволяет составить представление о нём. Есть известный принцип: «Ты то, что ты говоришь». Он хотел показать свою сущность — вот и всё. Это ничего не изменило. Подобные выражения не могут иметь значения ни для кого. Прислушиваешься к тем, кому доверяешь, к рассудительным, здравомыслящим людям, которые придерживаются принципов этики и морали, чьи слова могут на что-то повлиять в ту или иную сторону. А мнение таких людей, как Трамп, мне безразлично.

— Итак, на территории Сирии действуют пять ядерных держав, а также другие силы. И вы, как президент, должны знать: как близко мы подошли к конфликту между этими ядерными державами во время противостояния в Сирии?

— На самом деле мы довольно близко подошли к возможному прямому конфликту между силами России и США. К счастью, этого удалось избежать. Но не благодаря мудрости американского руководства, а благодаря мудрости российского. Такой конфликт не отвечает ничьим интересам — ни в мире вообще, ни в первую очередь в Сирии.

Для стабилизации ситуации в нашей стране нам нужна поддержка России. И в то же время нам нужно избежать глупых действий американцев.

— Как вы считаете, чем ближе к концу войны, тем меньше опасность эскалации конфликта или же наоборот?

— Как я уже говорил вначале, чем ближе мы к завершению, тем сильнее сопротивление. Что это значит? Чем больше стабильности, тем сильнее обостряется ситуация. Чем успешнее идёт примирение в одном районе, тем активнее террористы будут убивать, разрушать и пытаться захватить новые территории.

И если говорить об улаживании конфликта… Когда мы начали этот процесс, во многих районах другие присутствующие там силы пытались подорвать его, поскольку у них есть указания из-за рубежа: не идти ни на какое примирение. Разумеется, вместе с деньгами поступают и указания. Но чем сильнее обостряется ситуация, тем больше мы настроены решить проблему, потому что у нас нет выбора. Либо у нас есть страна, либо её нет.

* «Аль-Каида» — организация признана террористической по решению Верховного суда РФ от 14.02.2003.

** «Исламское государство» (ИГ) — организация признана террористической по решению Верховного суда РФ от 29.12.2014.

*** «Джабхат Фатх аш-Шам» («Фронт ан-Нусра», «Джабхат ан-Нусра») — организация признана террористической по решению Верховного суда РФ от 29.12.2014.