«РР» публикует работу известного фоторепортера Дмитрия Белякова о нелегальной добыче янтаря в Ровненской области Украины. После смены власти в стране в 2014 году эта сфера изменилась: нелегальный промысел вырос, «ментовские крыши» потеснили вооруженные криминальные и националистические группировки, участились столкновения и убийства. Тема не новая, постоянно скандальная: пишут об этом и на Украине, и на Западе, в основном со ссылками на анонимных информаторов. Однако Дмитрий Беляков смог сделать почти невозможное: провел большую съемку там, где даже за телефонные снимки и лишнее слово можно пропасть
Снимал я долго, в два этапа, в 2016–2017 годах. Последний раз меня нехотя, с большими подозрениями и препирательствами, но все же пропустили в Украину.
Я не предполагал, в какую авантюру ввязался и каких это будет стоить нервов и средств. Самое главное — работу бригады старателей-нелегалов — невозможно было отснять, не договорившись с кем-то из бригадиров. Я потратил восемь дней на переговоры.
Самостоятельно разыскать участок, где моют янтарь, тоже пытался, но в одном случае люди, завидев мои камеры, просто разбежались и попрятались в лесу, а в другом — вышел старший бригадир, повернул меня лицом к окружающему участок болоту и вежливо сказал: «Милый, вот скажи, хто и как тебя буде шукати с твоими камерами, если ты в этом болоте загубився? Хиляй звiдси…»
Базируясь в Ровно, я «челночил» по всей области, разыскивая и уговаривая самых разных людей, которые были «в теме»: авторитетных бригадиров в среде старателей, перекупщиков материала, владельцев подпольных цехов по переработке янтаря, бандитов из местных криминальных «бригад», крышующих добычу камня, даже бывших ментов. Неделю я убил на бесполезные встречи. К огромному сожалению, из-за отсутствия надежных контактов, невозможности переговоров по мобильному телефону или интернету и почти что суеверной запуганности самих рабочих, в головах которых крепко засел миф о том, что «все журналисты работают или на СБУ, или на ГРУ, или на ЦРУ», мне приходилось лично колесить по всей области, чтобы «отловить» какого-то человека и переговорить с ним. Чаще всего разговор заканчивался обещанием «мы подумаем». Концы, в которые мне приходилось мотаться, были совсем немаленькие. Помню, 10 октября 2016 года я выехал в один поселок, располагавшийся в 350 км от Ровно, заручившись согласием на встречу с очередным бригадиром. А когда приехал к нему домой, выяснилось, что «хозяина нема» и что он «поїхав в Белорусію». Так я проделал 700 км за день, чтобы просто поцеловать дверь. Мне морочили голову.
Я готов был сдаться, но повезло 13 октября (кто сказал, что тринадцатое число — невезучее?). Нашлись и адекватный бригадир, и сговорчивая бригада старателей, которая притом одета была как надо: костюмы ОЗК, куртки с капюшонами, лыжные шапки-маски, так что мне не пришлось в итоге никому закрывать лица «мозаикой»… И самое главное, свет! Свет был просто божественный — «режим», как говорят фотографы. Вдобавок ко всему на берегу озерца, где бригада мыла янтарь, прилепилась часовенка — немаловажная деталь пейзажа, свидетельство географической аутентичности.
В первую поездку я отснял 80% материала: саму добычу «на песке» и «на воде», жизнь и быт семьи обычного старателя, экологические последствия варварской добычи; также совершил отдельную поездку на поезде, который доставлял многие рабочие бригады на месторождения.
В марте я смог вернуться, чтобы снять ночную работу бригады в удаленном районе — туда только трактором по глубоченному болоту. Хорошо помню незабываемую прогулку по-над трясиной, вдоль толстого шланга, протянутого через болотную зыбь, с двумя тяжелыми камерами на плечах, поясом с фотопринадлежностями на талии и деревянной жердью в руках, служившей балансиром. Ну чем не канатоходец? Помимо съемок сюжетов второго ряда (торговый зал небольшой фабрики по обработке янтаря и продолжение темы о тонкостях жизни старателей) мне повезло попасть на импровизированную акцию протеста рабочих возле отделения милиции, которое чуть ли не брали штурмом из-за конфискации нескольких насосов на одном из месторождений.
Еще одно приключение было связано со съемкой панорамы «убитого» участка — так называемого «лунного пейзажа». Дрона у меня не было. Пришлось нанимать… экскаватор, искать участок достаточной прочности, чтобы многотонная махина не провалилась в болото, и, буквально сидя в ковше, с девятиметровой высоты снимать.
В целом я остался доволен: удалось раскрыть тему, узнать массу интересного о жизни в «западенщине», и, что самое ценное, даже морду не набили — хотя могли.
А если серьезно, я еще раз убедился, что на Украине живет прекрасный, добрый, отзывчивый, хлебосольный и трудолюбивый народ, который выживает вопреки хамству и высокомерному отношению собственного правительства. Находясь среди людей, я не ощущал никакой натянутости, презрения или выражения агрессии в связи с моим гражданством. Да, разумеется, я всегда был дружелюбен и вежлив, тщательно продумывал, с кем и как себя вести, учитывая очень непростые политические отношения Украины и России, но «тревожный звоночек» из-за своего российского паспорта почувствовал только один раз — в Киевском аэропорту, на вылете, в апреле 2017-го. Пограничник очень долго рассматривал штампы в моем загранпаспорте и задал коварный вопрос: «Когда Вы посещали Крым в последний раз и как пересекали границу?». Потом сделал какие-то пометки в своем компьютере и молча вернул мне паспорт.
В декабре 2017-го мне отказали в аккредитации на территории Украины. На все три письма в разные структуры ответ был одинаков: «Вы представляете угрозу национальной безопасности Украины и являетесь нежелательной персоной на территории нашей страны». Больше на Украину я не езжу.
Украинский Клондайк
На северо-западе Украины — настоящий феномен «янтарной лихорадки». Больше 80% населения украинского Полесья — Волыни, Ровенской, Житомирской и Львовской областей — занято в нелегальном бизнесе по добыче, обработке и контрабанде янтаря. Этих людей называют старателями или бурштынщиками (от искаженного немецкого Bernstein — «янтарь»). Объемы бизнеса громадные: по оценкам украинских исследователей «янтарной» темы, ежегодный оборот нелегальных наличных средств внутри закрытой от посторонних, глубоко криминализированной сферы достигает 500 миллионов евро в год
Ежегодно во всем Полесье добывается от 3 до 5 тонн янтаря, но камней все еще очень много. Участки, где можно накопать или намыть бурштын, найти несложно. В зависимости от удачливости старателей можно «выбить» 20 килограммов драгоценного камня в день. Известен случай, когда в Олевском районе намыли 180 килограммов за одну лишь дневку. В среднем добывают от 7 до 40 килограммов. Усилиями нескольких бригад на одном участке за сутки легко можно «выбрать» тонну.
Все «янтарные артели», за редчайшим исключением (которое составляет единственная на всю страну государственная добывающая компания «Укрбурштин»), работают в нелегальном поле.
В Поднебесной чувствительно относятся к древним верованиям, связанным с хуцо — душой тигра, обратившейся в волшебный камень после смерти хищника. Китайцы также считают, что янтарь обладает целебными и магическими свойствами, способен сдерживать сильные «колебания ауры»… Так или иначе, но спрос на янтарь в Китае с начала 2000-х возрастал год за годом. В зависимости от фракции и качества клиенты готовы были платить от 250 до 4500 долларов США за килограмм янтаря.
Половина работоспособного и в основном безработного населения Западной Украины ринулась в «старатели». Однако подлинная «янтарная лихорадка» и массовый уход людей на «клондайки» наметились в 2010-е. С той поры ни Майдан, ни гибель ровненского авторитета и героя Майдана из «Правого сектора» Саши Белого-Музычко, ни война на Донбассе не приостановили распространение «янтарной лихорадки» даже на неделю.
Разумеется, запах денег дразнит и бандитов, и украинские власти. Сами старатели признаются, что в регионе резко упала ценность человеческой жизни. Усугубилась криминогенная обстановка.
Янтарь добывается наобум; это всегда вопрос удачи и отчасти опыта. Бывает, что за день ничего не добудешь, а бывает, что за час намываешь 40 килограммов.
Существует всего два способа добычи янтаря — копать лопатами или мыть мотопомпами.
Копка — очень примитивный, но менее затратный способ добычи. Ведь чтобы копать, нужны только стальной бур и лопата с ведром. С помощью бура приблизительно определяется, где янтарная «жила». Потом бригада копает яму от 4 до 12 метров глубиной. На большой глубине обязательно крепят яму деревом (обшивают досками). Если этого не сделать, есть опасность быть похороненным заживо: засыплет песком. Такое бывало, и не раз — весной 2015-го в Ровненской области за один месяц на разных «клондайках» завалило землей около 130 человек.
При копке нужно бурить до зеленой глины: весь янтарь там и залегает. Но копка — метод для бедных: она значительно менее эффективна по сравнению с мойкой. Хотя затраты на мойку совершенно несопоставимы…
Первое, что нужно приобрести при работе на мойке янтаря, — мотопомпа в хорошем состоянии. Как правило, это дизельный 3-литровый мотор, который снимают со старого, second-hand, 124-го «мерседеса». Такой мотор стоит в среднем 5 тысяч долларов. Многие обходятся более дешевым китайским вариантом, который обходится в 2–2,5 тысячи.
Помимо мотора-помпы и проходимого автомобиля нужны пожарные рукава (обычно семь штук, общей длиной 140 метров). И в обязательном порядке у местных «самоделкиных» заказывается шрайбер — стальная толстая труба, которая выдерживает огромное давление воды и размывает почву.
Помимо больших рыболовных сачков и ведер необходимы одна или две двухметровые железные тычки. Это неуклюжие приспособления весом 3–5 килограммов, напоминающие багры сталевара. Рабочий-«тычкарь» играет ключевую роль в работе всей бригады. А вот как происходит сама добыча…
К мотопомпе, к двум выходным отверстиям, подсоединяются два шланга. Один шланг — водозаборник: он засасывает воду из водоема; ко второму шлангу (пожарный рукав диаметром 150 сантиметров) на выходе из мотора через перемычки крепятся шланги поменьше. Разумеется, для того, чтобы на прииске работал мотор, требуется солярка — примерно 40–70 литров на целый день работы.
Мотор-помпа качает воду с усилием 25 литров в секунду и создает огромное давление. Вода поступает по пожарному рукаву, на конце которого крепится шрайбер — та самая стальная труба с треугольными зубцами. Вот им, шрайбером, и моют янтарь.
Дело в том, что янтарь в основном залегает на небольшой глубине — до четырех метров. После определения глубины «подошвы» — плотного глиняного полотна, куда невозможно забуриться, — почву начинают «заквашивать». Шрайбер вонзается в глину, и давлением воды, подаваемой по пожарным рукавам, на глубине создается бурлящий водяной пузырь, который разбухает и за 10–15 минут выталкивает все содержимое на поверхность. Янтарь по плотности значительно легче воды; он всплывает как пробка. Остается рассмотреть его среди взбаламученного мусора и поймать сачком…
В классической бригаде старателей-мойщиков пять человек. Первый и самый ответственный член бригады — «моторист». Он следит за мотором, чтобы тот, боже упаси, не сгорел. Второй человек в бригаде — «тычкарь». Это рабочий на тычке. Именно он помогает извлечь драгоценный камень.
Тычка и шрайбер соединены вместе нехитрым механическим узлом; с помощью двухметровой железяки тычкарь раскачивает, поднимает или опускает погруженный в мокрый песок шрайбер и такой грубой регулировкой добивается того, чтобы кувыркающийся в водяном пузыре драгоценный камень всплыл.
Хороший «тычкарь» интуитивно, наощупь чувствует соприкосновение янтаря с телом багра. От него, «тычкаря», зависит объем добычи камня, и хорошему специалисту платят хорошие деньги. Он практически основной человек в бригаде.
Третий человек — «шлангист». Это рабочий со шлангом. Его функция — таскать-отсоединять-вынимать пожарный рукав. И наконец, четвертый и пятый рабочие — «сачкисты». Они вылавливают бурштын рыболовным сачком.
Рабочие делятся на тех, кто имеет мотор в собственности, и тех, кого наняли. Собственники моторов получают долю от реализации добычи. Нанятые — только зарплату. В разных селах по-разному и платят: от 250 до 1000 гривен за смену. Плюс бонус за «выбитый» камень.
За нанятыми рабочими следят «смотрящие» — бригадиры. У такого всегда с собой пакет, или ведро, или тазик для сбора «материала». Если рабочий украл камень, его наказывают. Впрочем, случаи воровства повсеместны. Для профилактики бригадир несколько раз в день практикует внезапные визиты на месторождение.
Условия жизни и труда на прииске просто ужасные — этакий лагерь бойскаутов, где много и тяжело трудятся. Там очень холодно, постоянная сырость, люди все время по колено в воде или в сыром песке. Есть готовят на кострах. Спят в сырых палатках, а душ с туалетом — под открытым небом...
Самая большая удача для старателя — найти «шапку». «Шапка» — это скопление янтаря: когда с одного места выбирают от семи килограммов и больше. Бывает в «шапке» до 100 килограммов. Иногда еще говорят: собрал «пакет» или «мешок» — в зависимости от объема добычи.
Что поражает в янтарном бизнесе больше всего, — масштабы коррупции. По всему украинскому Полесью есть янтарные прииски. Все прииски в районах нелегальные. Ни на одном из них невозможно «встать на работу», не заплатив за место взятку. На местном сленге это называется «билет». Цена вопроса зависит от района, самого места, где моют или копают янтарь, и от качества камня. Платишь наличными — обилечиваешься. Через посредников-бандитов, которые передают милиции. Если прииск очень удачливый, то стоимость «билета» — разрешения на работу — вырастает до 1000 долларов в день.
Как правило, нелегальное разрешение на работу можно «оформить» через знакомых посредников в прокуратуре, или СБУ, или милиции. Можно также решить проблему через местных авторитетов — бандитов.
Другой вариант — попытаться получить официальную лицензию на добычу янтаря. Но, по рассказу одного ровненского предпринимателя, оформление законного спецразрешения на добычу янтаря — адский кошмар. Человек потратил восемь лет на выправление лицензии.
И вот ты получаешь бандитскую «крышу», приезжаешь на новое место, договариваешься с местным «смотрящим» об условиях и затратной части (например, мотор — собственный, бригада — своя, доход делится 50/50, солярка для мотора — пополам), и можно работать и зарабатывать. Но… часто эта бандитская «крыша» протекает — то есть все равно тебя могут ограбить или арестовать в ходе показательной спецоперации, по завершении которой придется выкупать конфискованные моторы-насосы-трактора — у самой полиции…
Как правило, распределение денег в организованных старательских общинах происходит демократическим путем. Деньги расходуют на ремонт дорог и восстановление дряхлой инфраструктуры. В некоторых селах, как, например, в Клесове, отремонтировали спортзал, больницу и приобрели для нее дорогостоящее медицинское оборудование, реанимобили. В Рокитном построили потрясающую школу и детсад. Немало средств старатели жертвовали на нужды уезжавших в АТО военных.
В конце 2015-го правительство Украины объявило войну старателям, и в регионе идет репрессивная кампания, направленная на ликвидацию нелегальных месторождений. Это вызвало серьезное недовольство бедных слоев населения, для которых янтарь — единственный способ поднять уровень жизни, а иногда попросту выжить. В результате массовых столкновений старателей с полицейским спецназом уже были раненые, были заложники, были уничтоженные полицейские автомобили…
Министр МВД Аваков заговорил о том, что «хорошо вооруженная янтарная мафия объявила войну украинской полиции». По всему украинскому Полесью проводятся полицейские облавы и аресты, закрываются прииски и цеха по обработке янтаря; технику и сам янтарь конфискуют. Но похоже ли это на настоящую борьбу с «янтарными браконьерами»? Аваков присылает полицию и Нацгвардию, проводятся шумные «спецухи» в присутствии приглашенных телекамер, и это выглядит… как попытка Киева взять добычу под свой эксклюзивный контроль — отобрать в пользу коррумпированной прокуратуры или милиции хорошую кормушку. Ответное сопротивление со стороны старателей даже обычные местные жители называют ответом на коррупцию и полицейские поборы. Ведь правда в том, что до объявления войны «янтарной мафии» все старатели исправно платили полиции или прокуратуре, а с началом новой волны репрессий уровень взяток лишь вырос.
Как пояснил один из моих знакомых, который в янтарном бизнесе уже около двух лет, «в Украине можно купить все, любую информацию, любого человека, любую услугу. За десятилетия независимости украинское государство приучило народ к мысли, что честно зарабатывать нельзя — да и попросту глупо».
Народу внушают, что если старатели будут жаловаться на коррупцию в «органах» и общаться с прессой, то им не только работать не дадут, но даже воровать не позволят.
«Янтарный» глоссарий
Бурштын — янтарь.
Жужель, лизун, шарик, кулон, материал, картошка — различные типы и формы камня.
Бурштынщик, старатель — рабочий, занятый на нелегальной добыче янтаря.
Выбивать камень — добывать янтарь.
«Клондайк» — участок, на котором ведется добыча камня.
Дневка — рабочая смена на клондайке.
Работать на мотопомпе — добывать или намывать янтарь с помощью самопального насоса, изготовленного из автомобильного мотора.
«Китаец» — самопальный насос «эконом-класса», как правило, от китайского автомобиля.
«Немец» — самопальный насос «бизнес-класса», как правило, от автомобиля «мерседес-124».
Шрайбер — стальная труба-наконечник с острыми зубцами, через которую под сильным давлением подается вода для размытия почвы.
Тычка — двухметровый железный багор весом 3–5 кг, с помощью которого рабочий-тычкарь особым способом направляет шрайбер и нащупывает место залегания камня.
«Шапка», «пакет», «мешок» — значительное скопление янтарной породы в одном месте.
Билет — взятка, плата, которую получает полицейский или член ОПГ, обеспечивающий «крышу» определенному клондайку. Обилечиваться — выплатить деньги полицейской или бандитской «крыше».