Место, где Путин произнёс свои слова, весьма примечательно. Сегодня Хмеймим — это российский объект, который, вместе с модернизированной военно-морской базой в Тартусе знаменует восстановление зоны стратегического влияния России на Ближнем Востоке. К ним вскоре могут присоединиться другие объекты в Египте и Ливии, в зависимости от успеха российских дипломатов в получении прав доступа в эти страны.
Кроме того, стиль и тон обращения Путина были рассчитаны на то, чтобы донести сигнал и до других стран Ближнего Востока. Как и американские президенты, Путин предпочёл произнести своё заявление на фоне военного объекта — и нельзя удержаться от того, чтобы не сравнить его с подобными же словами, которые произносили Джордж У. Буш и Барак Обама. Но подтекст послания Путина состоял в том, что там, где Соединённые Штаты преувеличивали свои силы (как в Ираке в 2003 году) или не решались действовать (как в Сирии в 2013 году), России удалось осуществить ограниченную по времени, чётко определённую миссию — и, видимо, преуспеть в этом, несмотря на все прогнозы, что Россия повторит свой злополучный афганский опыт. Разумное, целенаправленное применение силы, по всей видимости, развернуло тенденцию вспять, позволив Асаду не только удержать власть, но и восстановить контроль над большей частью Сирии. Москва может сказать, достаточно верно, что Россия уважает свои обязательства, выполняет свои обещания и защищает своих друзей.
Конечно, настоящий вопрос — будет ли после слов Путина выведена сколько-нибудь значительная часть российских войск. Путину необходимо завершить вторжение в Сирию и заявить о победе в «маленькой победоносной войне» — противоядие, которое, по словам, сказанным сто лет назад царским министром внутренних дел Вячеславом фон Плеве, является единственным способом справиться с возможными волнениями внутри страны. «Миссия выполнена» помогает подготовить сцену для четвёртой кампании Путина в борьбе за пост президента — демонстрируя и силу за границей, и проецируя готовность разобраться с внутренними проблемами. С более практической точки зрения, это также помогает переключить вооружённые силы снова на евразийское пространство, если они потребуются на Украине, или в случае какой-то другой контртеррористической операции.
В какой-то мере существует возможность вывода некоторых «регулярных» военных частей, особенно учитывая, что русские полагаются на частные военные компании в обеспечении более политически приемлемыми человеческими ресурсами для продолжающихся операций в Сирии — поэтому, хотя некоторые подразделения могут быть выведены, другие могут быть присланы им на смену. Помимо этого, Россия, чётко ограничив свою миссию спасением Асада от свержения, меньше заинтересована в обеспечении Асаду успеха. Перефразируя Джона Адамса, Путин намерен своей рукой поддерживать подбородок Асада над водой, чтобы не дать ему утонуть, но не обязательно поднимать его голову из воды. Российская дипломатия играет очень сложную сбалансированную игру на Ближнем Востоке: сохраняя свои отношения Сирией и Ираном, одновременно устанавливая дружеские отношения с Израилем и Саудовской Аравией и обеспечивая всестороннее новое стратегическое партнёрство с Турцией. Предотвращение падения Асада имело важное значение для демонстрации того, что Россия заставит придерживаться её «красных линий» — но Москва не обязывалась выполнять все задачи-максимум для Асада и Ирана. Слишком сильный Асад, наверное, будет меньше готов пойти на ключевые уступки, которых будут требовать саудиты и турки, в числе прочих. Слова Путина — это сигнал, что Москва не планирует предложить Асаду неограниченную поддержку.
Решительная победа — это важнейшая составляющая для версии истории любой страны. Проблема, с которой столкнулись Соединённые Штаты, заключается в том, что культовые кадры с Саддамом Хусейном, которого вытаскивают из его «паучьего гнезда», или Усамы бен Ладена, убитого в ходе драматического рейда в Пакистане, не воспринимаются, ни внутри страны, ни за рубежом, как образы, символизирующие конец Иранской и Афганской войн. Декабрьское выступление Путина предназначено для того, чтобы «зафиксировать» образ российского успеха — и дистанцироваться от этого достижения, если в предстоящие месяцы положение в Сирии начнёт ухудшаться.