Аргумент испанского правительства в том, что референдум 1 октября о независимости был неконституционным, не настолько решающий фактор, как нас убеждают. Как отмечает Винсент Наварро, который много лет писал о незаконченном переходе Испании к демократии, Конституция 1978 года была существенно больше продуктом 36-летней диктатуры, чем демократии, которая тогда лишь зарождалась. И Народная партия Рахоя, в частности, уходит глубокими корнями в политические силы и людей, бывших частью диктатуры Франко.
Антидемократический характер и фашистское наследие правительства, возглавляемого Народной партией стали ещё более очевидными, когда Рахой отправил тысячи военных в Каталонию в провальной попытке воспрепятствовать голосованию людей. Это не было, как он утверждал, приведение в исполнение закона — испанское правительство могло просто позволить провести голосование и отказаться признавать его результаты. Скорее, шаг был направлен на уничтожение движения за независимость и проведению своих идей силой, а тысячи людей получили ранения от рук бойцов Национальной гвардии. Репрессии включали в себя и беспрецедентную цензуру Интернета, равно как газет и радио. Если Рахой продолжит захват Каталонии, как он угрожал, мы увидим ещё больше фашистских репрессий и нарушений основных прав и свобод.
Как уже многие отмечали, движение за независимость в Каталонии имеет глубокие корни — как минимум 300-летние, и каталонцам даже отказывали в праве на свой язык по время диктатуры. Но есть и ещё одна причина, помимо репрессий и покушений на ограниченную автономию Каталонии согласно конституции, которая ярко проявилась в недавние годы. Это полный экономический провал после мирового финансового кризиса и рецессии 2008-2009 годов, особенно его влияние на молодежь и длительная безработица, лишившая многих испанцев какого-либо будущего. Эту причину стоит рассмотреть подробнее, ведь испанская экономика совсем недавно изображалась в положительных тонах, поскольку четыре года назад вернулась к экономическому росту.
Во-первых, нынешнее состояние разрухи. За прошедший год (с августа) безработица в среднем составляет 18%, более чем в четыре раза превышая уровень безработицы в США. И была бы намного выше, если бы не 1,7 миллиона иностранных подданных, которые покинули страну.
На 2016 год около 43% безработных не имели работы более года. В смысле нахождения работы, как недавно подытожил МВФ, «перспективы для этой группы особенно мрачны».
Численность людей, находящихся в зоне риска нищеты и социальной изоляции составляет 27,9%.
После 2008 года резко вырос разрыв в доходах; доходы высших 20% теперь в 7,5 раз превышают доходы нижних 20%, это третий худший показатель в ЕС. Как отмечал МВФ, в основном это происходит из-за того, что занятость с 2008 по 2013 год упала на 20%, и имеющие более низкие доходы в этом коллапсе потеряли несоразмерно больше.
Более того, большая часть новых рабочих мест представляет собой временные трудовые контракты, повышая ненадежность положения даже для тех, кому повезло найти новую работу.
Неприятная картина. Но МВФ — который тут представляет мнение европейских властей и правительства Рахоя — тем не менее, по-видимому, воспринимает массовую безработицу как новую норму. МВФ прогнозирует, что, возможно, экономика достигнет полной мощности где-то в следующем году. Но безработица останется на уровне 16%. Иными словами 16%-я безработица — это «лучше не бывает», это теперь новое определение «полной занятости». А безработица среди молодежи почти вдвое выше общей. Это просто мерзость, никого не волнует будущее большинства людей в Испании, а особенно будущее поколения молодых, если будет принята политика, которая уже обрушила испанскую экономику и продолжает ограничивать восстановление рынка труда.
Конечно, так быть не должно. Доходы по 10-летним бондам Испании составляют всего 1,6% — на нынешнем уровне инфляции. Иными словами, Испания может свободно брать долгосрочные кредиты, при реальной (с поправкой на инфляцию) процентной ставке, равной нулю. Эксперты разглагольствую о государственном долге Испании, но когда правительство может заблокировать займы с нулевыми реальными процентными ставками, это хорошее время для государственных инвестиций, которые могут создать рабочие места и увеличить производительность экономики. Рост производительности во время восстановления был крайне слабым.
Но правительство Народной партии в союзе с европейскими властями совсем иначе понимает «прогресс». Сообща они привержены дальнейшему сжиманию бюджета, пусть даже экономика уже замедляется. Их тревожит отставание по отношению к «структурным реформам», которые, как они утверждают — самое лучшее средство увеличения количества рабочих мест и эффективности экономики.
Часть теории жёсткой экономии, проводимая с 2010 года, гласила: раз Испания не может девальвировать свою валюту (евро), она должна пройти «внутреннюю девальвацию». Это означает, что массовая безработица и другое давление на работающих (в том числе изменение законов о труде) подтолкнут зарплаты в достаточной мере, чтобы Испания смогла стать конкурентоспособной и увеличить экспорт, даже с евро, который ранее был переоценен для её экономики. Испания, безусловно, увеличила свой экспорт с момента преодоления депрессии. Но поскольку восстановление экономики началось четыре года назад, импорт также увеличился, и поэтому чистый экспорт (разница между экспортом и импортом) ничего не дал для восстановления. Поэтому трудно утверждать, что Испания скорректировала свою экономику, чтобы создать новую модель роста.
So there is little in the data that would indicate that Spain’s austerity “worked.” On the contrary, not only is the economy still a wreck for millions of Spain’s residents, the recovery that has occurred owes much to the reduction of austerity and the implementation of a small stimulus that needs to be expanded in order to move toward full employment.
Ещё один аргумент в пользу жёсткой экономии в том, что сокращение бюджета и проведение структурных реформ понизит процентные ставки и выплаты по государственному долгу Испании, восстанавливая уверенность рынков. Но на деле процентные ставки в Испании рухнули в результате резких изменений в политике ЕЦБ — в 2012 году ЕЦБ решил в основном дать гарантии по испанским и итальянским бондам, он понизил краткосрочные процентные ставки, и в марте 2015 года начал проводить количественные смягчения с целью понизить краткосрочные процентные ставки и обеспечить монетарные стимулы.
Так что данных, которые демонстрировали бы, что суровая экономия Испании «сработала», маловато. Наоборот, для миллионов жителей Испании не только экономика в руинах , но произошедшее восстановление обязано по большей части снижению экономии и введению небольших стимулов, которые необходимо расширить для того, чтобы двигаться к полной занятости.
При данных условиях неудивительно, что многие каталонцы считают, что им было бы лучше в экономическом смысле быть независимыми. Их экономические проблемы сходны с теми, что тревожат большинство людей, живущих в еврозоне — в том числе и в остальной части Испании, во Франции, Италии и Греции. Европейские власти и те правительства, которые либо предпочитают их поддерживать, либо вынуждены это делать (как в Греции) по сути будут столкнутся в обозримом будущем с массовой безработицей — равно как и многочисленными регрессивными экономическими реформами.
Именно в таком глубоко структурном и практическом смысле сепаратистские движения, равно как и те, что хотят покинуть еврозону или Европейский Союз, обладают реальным экономическим основанием в провальной экономической политике европейских властей и большей части правительств еврозоны. Там же и основы нарастания доли голосующих за крайне правых в таких странах, как Франция, Нидерланды и Германия. Остается ждать, откажутся ли элиты Европы от приверженности провальной экономической политике прежде, чем центробежные силы станут ещё сильнее.