Англосаксы и мир
9-06-2010, 08:07. Разместил: Князь
К началу ХХ века националистические идеи об англосаксонской исключительности окончательно охватили не только обывательскую среду, но и политические и интеллектуальные круги государств и колоний-доминионов, где правящую элиту составляли выходцы с Островов, как в просторечии именовали Великобританию, традиционно дистанцировавшуюся от «континента», т. е. от остальной Европы.Объективно к консолидации взаимодействия обоих крупнейших англосаксонских государственных образований - Британской империи и США - подталкивало вынужденное признание британской элитой, задающей тон в окрашенной национализмом и расизмом борьбе за мировое господство, того факта, что Лондону в одиночестве на рубеже веков перестало хватать ресурсов для противостояния крепнущим континентальным европейским великим державам.
Примечательно, что и интеллектуальная элита Северной Америки, прикрываясь англосаксонским национализмом, стала активно подыгрывать «матери-родине». Известный американский историк и геополитик контр-адмирал Альфред Тэйер Мэхэн (1840—1914) в начале 90-х годов XIX века откровенно писал о том, что «нам (США и Великобритании) пора начинать работать вместе на общее дело и, если потребуется, против остального мира. Это является нашей высшей государственной задачей, причем как для упрочения политических традиций, так и во имя объединяющей нас общей крови». Ему вторил популярный на обоих берегах Атлантики американский историк Джордж Бартон Адамс: «Перед нами единственный путь: мы должны отстаивать наши общие идеи и институты во имя общей расы».
Все влиятельные политические деятели и ученые того времени были убеждены в том, что именно нации и расы являются соперниками в борьбе за мировое лидерство. Так, Артур Бальфур, один из тех, кто определял политический курс Лондона на рубеже веков, предвидел близкое будущее, когда весь мир будет поделен между несколькими великими «расовыми государствами»: англосаксонским, славянским, германским, латинским, азиатским, турецко-мухаммедианским (исламским) и южноамериканским.
Однако более популярным на Западе было мнение о том, что мир, скорее всего, будет поделен между «великими расами» Запада. Например, один из тогдашних американских аналитиков четко выписал главных действующих актеров на международной арене на рубеже XIX—XX веков: «Мир теперь с практической точки зрения принадлежит или контролируется пятью государствами-нациями: Британской империей, США, Россией, Германией и Францией... Малые так называемые суверенные государства выступают лишь в роли сателлитов, вращающихся вокруг больших политических планет».
Социальные дарвинисты из лагеря англосаксов провели анализ «рас-соперниц» с целью вскрыть их сильные и слабые стороны для последующего использования при выработке стратегии борьбы за мировое лидерство. Результаты данного анализа, подчеркивает социолог Стюарт Анерсон, произвели глубокое впечатление в англосаксонском мире, и не только.
По отношению к другим народам
В общей своей массе представители латинской расы характеризовались как в высшей степени эмоциональные, несдержанные, необязательные и недисциплинированные люди. Их отличительными чертами также якобы являются легковерность и суеверие, склонность путать реальность с фантастикой. С точки зрения геополитики британская и американская элиты расценивали «латинян» как наименее сильную из влиятельных мировых рас.
Даже неспециалисту бросался в глаза тот факт, что если влияние и территориальные владения Великобритании, США, Германии и России из года в год расширялись, то «латиняне», наоборот, постоянно утрачивали накопленный еще в Средние века потенциал. Так, например, некогда великая держава Португалия полностью потеряла свой статус. Италия уже многие десятилетия демонстрировала неспособность навести порядок в своих африканских колониях. Испания, как и Италия, погрязшая в неубедительных войнах в Африке, также показала свою полную несостоятельность в войне с США, потеряв стратегически важные Пуэрто-Рико, Гуам, Кубу и Филиппины. Да и лидер «латинян» Франция явно теряла свои позиции на международной арене.
Американский президент (1901—1909) Теодор Рузвельт в связи с этим подметил: «Франция неумолимо сползает вниз по пятам Испании». Даже некоторые французские политические деятели были вынуждены признать безусловное превосходство англосаксов перед «латинянами». Так, ведущий французский экономист Эдмунд Демолин в 1897 году опубликовал исследование под многозначащим названием «Англосаксонское превосходство», которое было встречено в штыки во Франции как оскорбляющее национальное достоинство французов, но имело огромный успех в США и Великобритании. В конце концов англосаксонские аналитики сделали заключение о том, что «латиняне» не представляют для них серьезной угрозы.
С Германией и в целом германской расой дело обстояло несколько иначе. Прежде всего современные германцы рассматривались англосаксами как наследники тевтонов и поэтому якобы обладали схожими, по преимуществу позитивными, «национальными чертами», такими как бережливость, амбициозность, трудолюбие, приспособляемость, лояльность, осторожность. Однако при всем при том англосаксов откровенно настораживало стремление их германских «кузенов» потеснить на мировых рынках британскую торговую буржуазию, для чего якобы Берлин и объявил о начале реализации масштабной кораблестроительной программы.
Политики в Вашингтоне открыто говорили о том, что США окажутся перед лицом катастрофы, если Германия выиграет борьбу за главенство на морях. Такие оценки имели основания в связи с тем, что растущий экспансионизм США требовал военно-морского обеспечения. Конкретно американцев настораживал тот факт, что Германия все пристальнее начала взирать на сферу безраздельного влияния США - Южную Америку. В связи с этим весьма влиятельный американский государственный деятель Генри Кэбот Лодж в феврале 1900 года открыто заявил о том, что ему известен главный объект германской экспансии - богатая природными ресурсами Бразилия, для чего якобы Берлин попытался низвергнуть Доктрину Монро. Опасения Лоджа разделял и ставший в следующем году президентом США Теодор Рузвельт.
Столь негативное отношение к германцам со стороны англосаксонской элиты явилось своеобразным парадоксом, ввергнувшим теоретиков «англосаксонской исключительности» в смятение. Единственное, что им оставалось, так это доказывать другим, да и самим себе, что германцы и англосаксы якобы так давно утратили общность, что разговоры об их родстве просто потеряли смысл. Более того, по мнению этих теоретиков, современные германцы настолько пропитались духом абсолютизма, что потеряли «вкус тевтонских свобод». Да к тому же они, якобы смешавшись с «латинянами», все в большей степени перенимают у последних явно отрицательные национальные черты, такие, например, как склонность к коррупции, что делает невозможным считать их представителями суперрасы.
Нелестные характеристики славян
В наибольшей степени сторонников концепции «англосаксонской исключительности», причем как теоретиков, так и практиков из среды политической элиты Британской империи и США, беспокоила Россия. С. Анерсон приводит примечательный анализ, аккумулирующий отношение англосаксов к России на рубеже XIX—XX веков. Он пишет: «Трудно выразить словами ужасающее впечатление, которое производил на британцев и американцев русский колосс. Они рассматривали экспансию Российской империи как почти космическое явление, несущее в себе гигантскую стихийную, непреодолимую силу, которая затрагивает всех и каждого, кто становится на ее пути. Будь то государственные деятели или философы, все они сравнивали русскую экспансию с движением ледника, выползшего с Севера и ежегодно увеличивающегося в объеме и набирающего все больший вес».
Простого взгляда на карту мира было достаточно, чтобы понять одну весьма важную для англосаксов вещь: на всем протяжении своих границ Российская империя вступала в конфронтацию с империей Британской. Даже несмотря на то что проигранная Крымская война (1853—1856) и «украденная» (по результатам Берлинского конгресса) победа в Русско-турецкой войне (1877—1878) и остановили формально продвижение русских на Юг, в Лондоне и Вашингтоне всерьез опасались, что Санкт-Петербург в один прекрасный день, наплевав на все договоры, всей своей мощью устремится в этом чувствительном для Европы направлении, как он это сделал на обширных азиат-ских пространствах. Это неминуемо столкнет русских с британцами, угрожая позициям Лондона в Средиземноморье, Персидском заливе, а затем в Индии, Бирме, Малайе и Китае. Англосаксонские аналитики полагали, что в этом случае само существование Британской империи будет поставлено под вопрос.
В 1890 году военное руководство Великобритании пришло к заключению о том, что без надежных союзников им не выдержать натиска русских. По мнению британцев, русские имели ряд серьезных преимуществ: царская военная мощь была слишком велика, Россия обладала иммунитетом от вторжений, имея обширные территории с плохо оборудованными доступами с морей и почти самодостаточную экономику. Если русские «возобновят движение», думали англосаксы, то они быстро переварят захваченные территории и местное население, превратившись в гигантское образование, конфронтирующее с рассеянными и слабыми по отдельности англосаксонскими анклавами.
Само собой разумеется, что расовые характеристики русских, данные им сторонниками «англосаксонской исключительности», не могли быть лестными. По их мнению, «типичный русский мужик» (а именно крестьяне составляли подавляющее большинство населения империи и, естественно, главную солдатскую массу) обладал такими чертами, как скрытность, индифферентность, недостаток предприимчивости, суеверность, набожность. Один из «специалистов» в расовом вопросе подметил, по его мнению, такой парадокс: «Раса славян, с одной стороны, невежественная, вялая и раболепная, а с другой - характеризуется терпением и мужеством. Славяне имеют склонность к подчинению, приемлют внешнее управление и в то же время обладают большим энтузиазмом и несгибаемой волей». Благодаря совокупности этих черт русские крестьяне, будучи мобилизованными, якобы с легкостью подчиняются командирам и превращаются в «нерассуждающий» мощный кулак военной машины страны. Уж если такие солдаты пришли в движение благодаря своему терпению, стойкости и беспрекословному повиновению, их уже невозможно остановить.
Под пропаганду негативного отношения Запада к русским подводилась теория относительно того, что, мол, столкновение между англосаксами и славянами является содержанием борьбы идеалов свободы и деспотизма, особенно присущего лидеру славян - России. Более того, негативное отношение англосаксов к русским усугублялось якобы присущей вторым идеологии т. н. расового мессианства, что, памятуя о параллельном мессианстве англосаксов, делало противоборство обеих «рас» неизбежным. Не последнюю роль в нагнетании страстей играл и факт убежденности англосаксов в укоренившейся в русских людях ненависти по отношению к Западу в целом, их глубокая вера в идеалы панславянизма и свое высшее предназначение по «окультуриванию» Азии. В частности, британцы опасались, что мощная православная Россия на волне национализма в конце концов поглотит все славянские государства, даже те, которые в цивилизационном развитии больше склонялись к католическо-протестантскому Западу.
Главная угроза — Россия
Несмотря на постепенно, в течение более двухсот лет наращиваемые Россией успехи как внутри страны, в частности в экономике, так и на международной арене, представители англосаксонской элиты не желали признавать за русскими свидетельства их расовой полноценности, не говоря уже о превосходстве, и продолжали считать их «полуцивилизованными». Американский президент (1929—1933) Герберт Гувер открыто заявлял о том, что «русские - это азиаты, которые вообще не являются частью западной цивилизации».
В Великобритании и США было широко распространено мнение о том, что русская экспансия представляет собой «последнюю волну варваров из Азии». Клерикальный расовый дарвинист американский пастор Джошуа Стронг подчеркивал, что русский, несмотря на внешний европейский вид, по натуре чистый азиат. Американский социолог Франклин Х. Гиддингс сравнивал русских с «шайкой азиатских варваров», которых небезызвестный вождь гуннов Аттила привел в V веке под стены Рима. Английский литератор и журналист, известный своими трудами по обе стороны Атлантики, Эдвард Дайси проводил параллель между продвижением русских на Запад в XVIII—XIX веках и вторжением в Европу готов, гуннов, татар и турок в начале и середине новой эры. Кровь всех этих варварских народов, заключил Э. Дайси, течет в жилах русских, делая их существование несовместимым с ценностями западной цивилизации.
Но некоторые представители англосаксонской элиты не столь резко характеризовали своих «расовых конкурентов» - русских и даже пытались найти рациональное зерно в поведении России на международной арене. Так, президент США Теодор Рузвельт поначалу с пониманием оценивал «русскую экспансию» на Восток, ибо считал необходимым навести порядок в постоянно сотрясаемом кризисами Китае. Да и другие аналитики полагали естественным факт продвижения русских на Восток, к Тихому океану, в поисках жизненных пространств, поскольку англосаксы делали то же самое, но двигаясь к тому же океану с Запада.
Однако Лондон волновали геополитические последствия этой русской политики. Проблема состояла и в том, что обеим расам якобы не избежать столкновения, полагали британцы, из-за сфер влияния на Дальнем Востоке. Во многом провоцирующую роль играла быстро прогрессировавшая Япония, также считавшая Россию главным конкурентом в колонизации территорий региона. В данном случае имело место явное сложение интересов Японии и англосаксонских государств вокруг еще неосвоенных по-настоящему, но сулящих громадные дивиденды региональных рынков, прежде всего многомиллионного Китая.
Вашингтон поначалу не слишком был озабочен этим фактом. Тот же Теодор Рузвельт даже публично высказался в том плане, что, мол, экспансия России в Азии не может повредить англосаксонским устремлениям в еще не колонизированных пространствах Австралии и Африки... Естественно, такая политическая индифферентность расового союзника никак не могла удовлетворить британцев. И они начали прессинговать своих североамериканских «братьев по расе». Устами влиятельного в англосаксонской политической тусовке канадского министра юстиции Дэвида Миллса было проартикулировано следующее «разъяснение» Вашингтону по поводу ситуации на Дальнем Востоке: «Это не проблема в отношениях Англии и России, это вопрос об отношениях саксов и славян. Опасность направлена не на государство, а на расу, к которой мы все принадлежим!»
В конце концов и в США стали опасаться, что царское правительство, оккупировав Северный Китай, «закачает» в русскую армию миллионы китайцев, что сформирует потенциальную угрозу на Дальнем Востоке уже не только для Британской империи, но и для американских интересов. Упоминавшийся выше весьма авторитетный и почитаемый как в США, так и Великобритании профессор Ф.Х. Гиддингс сделал предположение о том, что «главный вопрос ХХ века будет состоять в том, какая раса, англосаксы или славяне, навяжут миру свою цивилизацию».
В итоге в начале ХХ века англосаксонская элита Британской империи и США, воспитанная на идеях расового дарвинизма и проникнувшаяся псевдонаучными историческими теориями относительно своей исключительности, однозначно пришла к выводу о том, что именно «славянская раса» и ее авангард - Россия - представляют реальную угрозу Pax Anglo-Saxon.
С тех пор этот вывод стал во многом определяющим в формировании американской и британской политики по отношению к нашей стране. И то, с каким трудом США, а вместе с ними и весь Запад стали уже в наши дни на путь «перезагрузки» отношений с Россией, какие препятствия воздвигают на нем нынешние американские и британские «англосаксы», – свидетельство тому.
Вернуться назад