Нанофранкист — это премьер-министр Испании Мариано Рахой, чьи геройские ударные части вместо серьезной общенациональной террористической тревоги были передислоцированы, чтобы избивать дубинками и стрелять резиновыми пулями не по джихадистам, а по … избирателям. Как минимум шесть школ стали местом событий, точно названным «битвой за Барселону».
Представители крайне правого крыла даже провели демонстрацию в Барселоне. Но она не была показана по испанскому телевидению, поскольку противоречила официальной подаче событий Мадридом.
Каталонское правительство победило фашиствующих бандитов двумя очень простыми шифрами — как раскрыла испанская газета «Авангалд» (La Vanguardia). «У меня есть [пластиковый контейнер фирмы] Таппервеа. Где встречаемся?» — это был шифр на предварительно оплаченные мобильные телефоны людям, чтобы собрать и защитить избирательные урны. «Я — доставщик бумаг» — шифр защиты настоящих избирательных бюллетеней. Джулиан Ассанж из «Викиликс» предупреждал о первой в мире интернет-войне, развёрнутой Мадридом с целью обрушить систему электронного голосования. Ответным ударом — в буквальном смысле — стала бумага. Агентство Национальной Безопасности США должно быть, получило несколько уроков.
Итак, мы имеем техно-силу вкупе с трусливой франкистской тактикой репрессий, которой противостояла сила людей, поскольку родители провели в школах сидячие забастовки, чтобы убедиться в их функционировании в день референдума. 90% каталонцев из 2,26 миллионов, пришедших к урнам в итоге проголосовали в пользу независимости от Испании, судя по предварительным результатам. Всего в Каталонии — 5,3 миллиона зарегистрированных избирателей.
Приблизительно 770 000 избирательных голосов было утрачено из-за рейдов испанской полиции. Явка в 42%, возможно, не очень высока, но определённо и не низка. За день по всей Каталонии среди всех социальных слоев появилось растущее ощущение того, что дело скорее не в независимости, а в борьбе против нового воплощении фашизма. Определённо, грядёт «идеальный шторм».
No pasarán
«Казенному заявлению» крайне посредственного нанофранкиста Рахоя сразу после закрытия участков не поверили. Кульминацией был заурядный выпад Рене Магритту (бельгийский художник-сюрреалист, связавший в своих картинах хорошо знакомые предметы и каждодневные события привычными связями и отдалявший их друг от друга парадоксальными противопоставлениями — прим. перев.): «Это не референдум». Этого референдума никогда не было. И быть не могло, поскольку «Испания — зрелая и передовая демократия, дружелюбная и толерантная». События дня доказали, что это — ложь.
Рахой заявил, что «огромное большинство каталонского народа не хотело принимать участие в сценарии отделения» — ещё одна ложь. Даже до «не существовавшего» референдума от 70% до 80% каталонцев говорили, что хотят проголосовать, за или против, после обоснованных обсуждений своего будущего.
Критично, что Рахой превозносил «решительную поддержку ЕС и международного сообщества». Конечно, никем не избранные «элиты» Брюсселя и основных европейских столиц испытывают настоящий кошмар, когда граждане Евросоюза выражают свою волю.
Но кульминацией лжи нанофранко стало следующее: «демократия восторжествовала, поскольку была соблюдена конституция».
Рахой потратил недели, защищая свои репрессии против референдума, вспоминая о «верховенстве закона, такого, как наш». И в самом деле, закон — «их». Суть дела в статьях 116 и 155 реакционной испанской Конституции; первая описывает, как в Испании вводится чрезвычайное положение, как работают с протестами и блокируют их; а последняя применяется «чтобы принудить (автономные области) силой выполнять обязательства или чтобы защитить... общие интересы».
Ну, эти «обязательства» и «общие интересы» определяет — кто ж ещё, Мадрид и только Мадрид. Испанский Конституционный Суд — посмешище, он не мог бы меньше заботиться о принципах разделения властей. Суд состоит из горстки юридически подкованных простофиль-мафиози, обслуживающих две партии правящей элиты, так называемых «социалистов» из Испанской Социалистической Рабочей партии (PSOE) и дремучих правых из Народной Партии Рахоя (PP).
Немногие вне Испании смогут вспомнить провалившийся государственный переворот 23 февраля 1981 года — когда не прошла попытка ввергнуть Испанию в долгую и темную франскистскую ночь. А вот я был в Барселоне, когда это случилось — и мне это живо напомнило латиноамериканские военные перевороты 1960-х и 1970-х. Со времён попытки переворота то, что подавалось в Испании под видом «справедливости», никогда не переставало быть простым лакейством перед этими двумя политическими партиями.
Конституционный суд фактически приостановил закон о Каталонском референдуме, заявив, что он нарушает — безнадёжно устаревшую — испанскую конституцию. Этот позорный сговор кристально ясен большинству населения Каталонии. То, на что готов пойти Мадрид, тоже эквивалентно перевороту — против правительства Каталонии и, конечно же, против демократии. Так что неудивительно, что бессмертная мантра времён гражданской войны вернулась на улицы Каталонии — "¡No pasarán!”. Они не пройдут!
В Брюсселе — демофобия, сиречь народобоязнь
Рахой, агрессивный, заурядный и коррумпированный (это ещё одна длинная история) солгал ещё больше, когда сказал, что он оставляет «открытыми двери для диалога». Он никогда не намеревался вести диалог с Каталонией — всегда отвергая референдум в любой форме и любого вида или передачу какой-либо власти региональному правительству Каталонии. Президент Женералитета Каталонии Карлес Пучдемон настаивает, что ему пришлось призвать к референдуму, поскольку его обещали провести сепаратистские партии, когда два года назад победили на региональных выборах.
И конечно же, там никто не ангел, в этой непрекращающейся силовой игре. Демократическая Партия Каталонии (PDeCaT), основная сила, стоящая за референдумом, тоже погрязла в коррупции.
Сама Каталония экономически столь же сильна, как Дания: 7,5 миллиона населения, — около 16% населения Испании, — но даёт 20% ВВП, привлекая треть иностранных инвестиций и обеспечивая треть экспорта. Для страны, где безработица на жутком уровне в 30%, потеря Каталонии стала бы полномасштабным бедствием.
Мадрид, по сути, подписался лишь под двумя приоритетами: покорно подчиняться суровому диктату ЕС и всеми способами сокрушать любое региональное стремление к автономии.
Каталонский историк Жозеп Фонтана в обширном, просвещающем интервью определил суть дела:
«Что для меня скандально, так это то, что Народная партия будоражит общественное мнение, говоря, что проведение референдума означает последующее отделение Каталонии, хотя знает, что отделение невозможно. Оно невозможно потому, что это будет означать, что Женералитету придется попросить правительство в Мадриде быть столь любезным, чтобы вывести из Каталонии свою армию, гражданскую гвардию и национальную полицию, и смиренно отвергнуть территорию, которая обеспечивает 20% ВВП... так почему они используют это оправдание, чтобы нагнетать атмосферу, вызывающую воспоминания о гражданской войне?».
Ситуация в целом итак раскалена и без предчувствия гражданской войны.
Шотландская Национальная партия (SNP), своего рода сестра по крови с каталонскими сепаратистами в своём отвержении воспринимаемых нелегитимными центральных властей, со всем сопутствующим отрицательным перечнем. Члены SNP, недовольны, что вынуждены мириться с разноязычием, жалуются на политический диктат сверху, несправедливые налоги и то, что воспринимается как прямая экономическая эксплуатация. Это явление не имеет ничего общего с набирающим влияние по всему ЕС крайне правым национализмом, популизмом и ксенофобией — на чём настаивает Мадрид.
А ещё наличествует молчание волков. Евросоюзу было бы легко изобразить реакцию, если бы каталонская драма происходила где-нибудь подальше, в «варварских» евразийских землях. Мирный референдум в Крыму осудили, как «противозаконный» и диктаторский, а жестокие нападения на свободу волеизъявления миллионов людей, живущих в ЕС, пропускают.
Демофобия брюссельских элит не знает границ; история учит, что гражданам ЕС не позволяется свободно выражать своё мнение, особенно с использованием демократических процедур в вопросах, связанных с самоопределением. Какой бы поворот событий не ждал впереди, молчание Евросоюза выдаёт тот факт, что Брюссель дёргает за ниточки за спиной Мадрида. В конце концов, проект «дивной новой Европы подразумевает разрушение европейских государств, что пойдёт только на пользу централизованной брюссельской еврократии.
Референдумы — животные не приручаемые. Косовский было побочным продуктом расчленения и приведения через бомбёжки к состоянию демократии Сербии руками НАТО; Косово — гангстерское/нарко-мини-государство, полезное как площадка для базы «Бондстил», крупнейшей пентагоновской базы вне территории Соединённых Штатов.
Крымский был частью законного воссоединения, исправляющего идиотизм Никиты Хрущева, отделившего его от России. Лондон не посылал головорезов, чтобы воспрепятствовать референдуму в Шотландии, на деле — мирные переговоры. Нет набора правил, который можно было бы применить. Неоконы напрасно визжат, что Крым воссоединился с Россией после того, как утёрли слезы радости, отрезав Косово от Сербии.
А что до Мадрида, следовало бы выучить урок Ирландии 1916 года. В самом начале большинство населения было против восстания. Но жестокие репрессии Британии привели к войне за независимость — остальное уже история.
После этого исторического (относительно) кровавого воскресенья всё больше и больше каталонцев будут задавать вопрос: Если Словения и Хорватия, Чешская Республика и Словакия, крошечные республики Балтии, не говоря уж о ещё более миниатюрных Люксембурге, Кипре и Мальте, могут быть членами ЕС, то почему мы не можем? А впереди может оказаться стихийный массовый исход: Фландрия и Валлония, страна Басков и Галисия, Уэльс и Северная Ирландия.
По всему ЕС раскалывается мечта еврократов о централизации. Возможно, именно Каталония указывает на не столь уж дивный, но более реалистичный новый мир.