Проблема победителя

Деблокада Дейр-эз-Зора, безусловно, не означает конца ИГ*. Еще тысячи боевиков бегают по пустыне, десятки населенных пунктов находятся под их оккупацией (включая значительную часть самого города Дейр-эз-Зор). Но судьба группировки определена: после полного освобождения Дейр-эз-Зора ей, по сути, не за что будет уже зацепиться, и освобождение восточной Сирии от исламистов будет лишь делом месяцев.

Однако после военной победы России выдохнуть не удастся. Перед ней встанут новые, куда более сложные задачи.

Начиная с завершения операции по освобождению Алеппо и вплоть до нынешнего дня, российские власти действовали в Сирии в «зонах комфорта». Во-первых, ВКС воевали против ИГ*, и никто за это Россию особо не критиковал в международной прессе. Никаких «взорванных больниц» в промышленных масштабах, никаких «страданий мирных демократических сирийцев». Во-вторых, Москва заключила тактические соглашения с рядом наших соперников (США, Турция, КСА) о том, чтобы они не мешали сирийской армии добивать ИГ*. Этакие временные перемирия в обмен на обещание России додавить тех, кто, в общем-то, представляет из себя угрозу для всего цивилизованного мира. Отсюда зоны деэскалации, которые позволяли армии Асада не отвлекаться на войны в западной Сирии. Ну и, наконец, перед нами не стояла задача достигнуть компромисса с противной стороной, речь идет о ее физической ликвидации.

Однако когда сирийская армия при помощи российских ВКС освободит восток Сирии от сил террористической группировки, то Россия выходит из зоны комфорта в зону неопределенности, где нужно договариваться сначала. И решать несколько задач

Слово нужно держать

Задача №1. Что делать с зонами деэскалации? Предполагается, что там будет начинаться мирный переговорный процесс. Однако вести его будет сложно, ибо а) боевики оппозиции выступают с очень дерзкими для проигравшей стороны требованиями (а они проиграли, и должны договариваться с позиции проигравших); б) Асад может сконцентрировать против них все свои силы и предложить вариант маленькой победоносной войны.

Дамаск уже давно убеждает Россию отказаться от спонсирования диалога и просто помочь ему всех оппозиционеров завоевать. Дополнительным аргументом в пользу этого предложения является то, что власть в Идлибе – крупнейшей зоне деэскалации – захватывает новая реинкарнация Джебхат ан-Нусры (организация запрещена в РФ), которая отстреливает протурецких боевиков. А с Нусрой* Москва вести диалог не собирается.

Проблема только в том, что попытка разобраться с анклавами боевиков в центральной Сирии может серьезно ухудшить международное положение России. И дело даже не в том, что СМИ опять разразятся статьями об убитых детях и уничтоженных госпиталях, о тысячах беженцев (а в Идлибе живет огромное количество людей). А в том, что мы испортим отношения и с турками, и с израильтянами, и с саудовцами, и даже с американцами (с которым у Путина по Сирии есть определенные договоренности) – то есть со всеми, кто хочет политического компромисса в Сирии, дабы страна не оказалась полностью под властью иранцев. Тем более что Россия, по всей видимости, дала им определенные гарантии о политическом компромиссе с их ставленниками после победы над ИГ*.

Да, возможно в Идлибе гарантии потеряют свою силу (Турция обязалась контролировать тамошних боевиков, и если она упустила контроль за регионом, то это ее проблемы), однако в остальных трех районах деэскалации договоренности с Россией были выполнены. И если Россия пойдет на поводу у Асада, то может не только потерять лицо, но и лишиться доверия на Ближнем Востоке. То есть потерять возможность играть в регионе роль посредника или честного брокера.

Курды и не только

Задача №2 Что делать с курдами, которые контролируют значительные территории на севере страны? Да, можно начать с ними политический диалог, но тогда мы рвем отношения с турками. Анкара костьми ляжет, но не допустит автономии курдов. Можно решать проблемы вместе с турками и сирийцами военным путем, однако тогда это конфликт с США, а кроме того и потеря «курдской карты» на переговорах с Турцией. Можно просто игнорировать курдский вопрос, но тогда это развяжет руки туркам для самостоятельных действий, а кроме того, такая позиция представляет собой де-факто согласие на раздел Сирии.

И в этой связи возникает вопрос – а может России вообще ничего не делать? Мы пришли туда уничтожать ИГ*, и что мешает нам уйти победителем из Сирии после этой победы? Пусть Асад сам разбирается с Идлибом, пусть он сам разбирается с курдами и Растаном. Точнее, сам вместе с иранцами.

По мнению многих, это очень хорошая идея. Но тогда нужно понимать, что мы потеряем определенные позиции в Сирии, а также свой авторитет. Мы должны не уходить, а давить на Асада и принуждать его выполнять сделанные им обещания. Тогда мы не зафиксируем выигрыш, а снимем весь банк.

Однако и тогда возникнет вопрос – может быть пора отправляться снимать банк в других странах? Да, обе столицы ИГ* (Ракка и Мосул) будут взяты американцами, однако даже последнему сирийскому ежику понятно, что победителем опаснейшей террористической группировки является Россия. Возможно, некоторым силам в Москве захочется поддержать реноме борца с террористами и отправить российские ВКС (и не только ВКС) на борьбу с террористами в другие страны. Например, в ту же Ливию.

Идея, безусловно, требует серьезного обсуждения, однако в уме нужно держать одну важнейшую аксиому: Россия должна бороться там, где ей выгодно. Если та же Ливия «заплатит» России такую же цену, которую согласился заплатить Асад, то вопрос о российской помощи можно рассмотреть. В случае с Сирией эта цена, напомним, сложилась из согласия на размещение военных баз, отказа от строительства катарского газопровода, гарантий контрактов с Россией и ее политического присутствия.

______________________

*Организация запрещена в России