Люди в Донбассе невероятно выносливы

Люди в Донбассе невероятно выносливы

Количество жертв в Донбассе в сравнении с прошлым годом растет. ОБСЕ, несмотря на все претензии жителей, является ключевым фактором сдерживания. В Донецке корреспонденту «РР» удалось подробно поговорить с Александром Хугом, первым заместителем главы Специальной мониторинговой миссии ОБСЕ на Украине. Хуг, конечно, строго хранит нейтральность (в частности, не говорит о соотношении погибших по разные стороны линии разграничения, видимо, чтобы не обвинить одну сторону больше другой), но такого подробного разговора с ним не было давно

— Могли бы рассказать о статистике по пострадавшим с начала этого конфликта? И есть ли отдельные данные по такому количеству со стороны Украины и с этой стороны?

— Что касается этого года, то с начала года был зафиксирован 281 пострадавший со стороны мирного населения: из них 51 погибший, 230 раненых. Из этого количества от артиллерийских обстрелов пострадало 203 человека: 32 погибло, 171 раненый. От мин и неразорвавшихся боеприпасов — 60: 17 погибло, 43 ранено. 18 жертв от огня из стрелкового оружия: двое погибших, 16 раненых. Соотношение между Донецком и Луганском — 7 к 1. Также вы понимаете, что имеют значение особенности линии соприкосновения: наличие большого числа населенных пунктов вдоль нее и территорий, не контролируемых правительством. В таких городах, как Донецк и Горловка, мы также наблюдаем, разумеется, сильное разрушение инфраструктуры, что отражается в наших отчетах, и там достаточно большое количество пострадавших. Точных данных отдельно по территориям, контролируемым правительством, и по неконтролируемым территориям у меня при себе нет, но я посмотрю наши отчеты... Что еще важно, — если брать тот же период за 2016 год и сравнивать с текущим годом, то, если я не ошибаюсь, произошло увеличение количества пострадавших более чем на 100%. Это означает, что в нынешнем году гражданского населения гибнет больше, чем за тот же период в прошлом году.

— Каковы основные причины жертв среди гражданского населения? Не могли бы вы привести несколько примеров?

— Как я уже говорил, большая часть мирного населения — 203 человека из 281 — гибнет или получает ранения от осколков, что означает использование тяжелого вооружения. Это минометы, артиллерия, включая реактивные системы залпового огня, обстрелы из танков. Все это вооружение, согласно Минским соглашениям, должно было быть давно отведено за определенные линии. Мы все еще наблюдаем подобное оружие по обе стороны линии соприкосновения в тех местах, где его не должно быть. С начала этого года мы наблюдали более 2500 единиц подобного оружия там, где его не должно быть. Танки находятся слишком близко от линии соприкосновения, артиллерийские системы — тоже. Если есть город и рядом — линия соприкосновения, оружие часто находится на позициях внутри города. Если это оружие открывает огонь, оно также становится целью для другой стороны. Таким образом, если другая сторона ведет огонь по этому танку, либо по этой гаубице, либо по этому миномету, то неизбежно поразит находящиеся рядом объекты, поскольку в данном конфликте стороны не используют высокоточное оружие, а, как вы знаете, бьют по площадям, что немедленно приводит к жертвам с той и с другой стороны. В некоторых местах имеются населенные пункты по обе стороны —Ясиноватая-Авдеевка или Донецк-Марьинка...

— Да, я видел фото с танками возле домов в Авдеевке...

— ...и обе стороны страдают одинаково. Но главная проблема заключается в том, что данное оружие находится на позициях, тогда как его следует отвести в согласованные места отвода. Итак, это первая причина — наличие такого оружия. Вторая причина: даже если подобное оружие отведено, во многих местах позиции противоборствующих сторон находятся очень близко друг к другу, иногда на расстоянии 20–30 метров. Их также следует развести. Расстояние между позициями пехотных соединений, не тяжелого вооружения, а именно пехотных соединений, должно быть по крайней мере два километра, тогда не будут происходить перестрелки. Но этот второй критерий работает, только если в то же самое время применяется первый. Итак, отведение тяжелого оружия и разведение сторон. Тогда большинства жертв, о которых я упомянул ранее, можно было бы избежать. Не было бы перестрелок из стрелкового оружия, не было бы ни единого обстрела. Все же остаются 60 пострадавших от мин и неразорвавшихся боеприпасов. С сентября 2014 года есть четкое обязательство: обезвреживать старые и не закладывать новые мины. Но мы наблюдаем по обе стороны, что это продолжает происходить, и весьма открыто. И мы их видим по обе стороны линии соприкосновения — противотанковые мины, противопехотные мины... Всех мин, конечно, никак не заметить, поскольку некоторые из них хорошо спрятаны, закопаны, замаскированы под обычные предметы с помощью каких-либо манипуляций или являются просто самодельными взрывными устройствами. Обязательства очень четкие, но, видите ли, если бы исполнялись базовые договоренности, которые уже давно согласованы, еще в 2014 году, — в результате никто из нынешних пострадавших не был бы ни ранен, ни убит.

— Означает ли все это, что Минские соглашения мертвы? Есть ли им какая-либо альтернатива или какое-либо решение?

— Ну, прежде всего, следует понимать, что некоторые положения Минских соглашений уже выполнены. Мы знаем, что какое-то оружие было отведено, поскольку наблюдаем его в месте отведения. Также существует некоторый режим контроля в отношении этого оружия. Мы также видим, что боевые действия на линии соприкосновения приобрели позиционный характер и не настолько интенсивны и хаотичны, как было в 2014 году. Поэтому было бы неправильно говорить, что Минские соглашения не действуют. Они действуют частично, но достаточно устойчиво. И это очень важно. Потом, Минские соглашения — не просто комплекс мер сам по себе: это также платформа, где все могут встретиться и что-либо обсудить. Необходимо иметь открытые каналы связи, поскольку в случае серьезного обострения именно подобные каналы связи и общения позволяют контролировать эскалацию. Без них было бы очень сложно — я не смог бы даже предположить теперь, какая ситуация сейчас была бы в Донецке или где бы то ни было, если бы не Минские соглашения.

Наконец, тот факт, что боевые действия по-прежнему ведутся, — это не проблема соглашений, это проблема противоборствующих сторон. И именно на этом следует сосредоточиться: на желании или, точнее, нежелании сторон выполнять Минские соглашения. Теперь мы знаем, и вы знаете тоже, что если стороны решают прекратить огонь, они это делают без проблем! За одну ночь вдоль всей 500-километровой линии разграничения устанавливается режим тишины. Если они захотят отвести оружие, они отведут оружие. С одной стороны, это многообещающе, поскольку показывает возможность установления перемирия, но, с другой стороны, опасно, поскольку, прекратив огонь, они точно так же смогут его и возобновить. Таким образом, ситуация становится весьма непредсказуемой и нестабильной. Именно в этом и заключается особенность боевых действий, которые мы здесь наблюдаем. Бывают дни, когда режим прекращения огня нарушается тысячи раз, а иногда — только сотни раз. Все это может меняться. Но пока стороны находятся так близко друг от друга, как теперь, и покуда не отведено тяжелое вооружение, это будет продолжаться. Все, что делаем мы и делают другие международные и неправительственные организации, — это симптоматическое лечение. Мы пытаемся восстанавливать инфраструктуру или помогаем обеспечить локальное прекращение огня. Способствуем в доставке гуманитарной помощи или организуем эту доставку, помогаем вывезти погибших и раненых, пытаемся облегчить пересечение линии соприкосновения, — но, повторю, это лишь симптоматическое лечение. Сторонам необходимо понять основные причины этого положения, по крайней мере в военном аспекте, и осуществить три вещи: прекращение огня, разведение противоборствующих сил и отведение тяжелого оружия. Тогда будет обеспечена стабильность. Пока они этого не сделают, мы продолжим лечить симптомы, что само по себе важно и необходимо, однако не приведет к устойчивому разрешению конфликта. Люди будут гибнуть, инфраструктура будет разрушаться, а окончательное решение — отдаляться.