Северная Корея: доклад из самой закрытой в мире страны

Продажа цветов — одна из самых прибыльных бизнес-идей Северной Кореи. Мы покупаем букет в ларьке. И кладем его на место, которое нам указывают у бронзовых статуй Ким Ир Сена, основателя нации, и его сына Ким Чен Ира, монумента в 22 метра высотой, расположенного на холме Мансу в Пхеньяне.

Династия Ким по-прежнему правит страной вот уже скоро 70 лет — сейчас в третьем поколении. Мы находимся в самой закрытой стране мира, чтобы пропутешествовать по ней в течение недели.

Этим ранним вечером к монументу приходят тысячи северных корейцев, преданно выразить свою благодарность. У всех них цветы в руках. Все они глубоко кланяются гигантским изображениям президентов и генералов, которые основали их нацию. Они надели на себя свою праздничную одежду, приколов у сердца фотографии лидеров. Они восхищаются, превозносят, поклоняются и восхваляют.

Вместе все они образуют море подданных.

Слева от монумента стоят служащие, которые выглядят, словно группа рабочих с государственного предприятия. Компания с невестой и женихом стоит прямо под лозунгом, который гласит: «Долой империализм!» Они празднуют свой самый счастливый день в жизни. Все молодожены в Пхеньяне приходят к бронзовым статуям в день свадьбы.

Справа виден другой лозунг: «Долгая жизнь Ким Ир Сену!»

Ким Ир Сен основал Северную Корею в 1948 году и был ее диктатором в течение 46 лет, до самой своей смерти в 1994 году.

«Роджер!», — восклицает фрёкен Ли, одна из наших двух постоянных спутников во время путешествия.

«Снимать только весь монумент целиком!»

Этот призыв обращен к фотографу DN Роджеру Турессону и представляет собой мягкое напоминание о том, что каждая статуя бывших лидеров должна сниматься в своей целостности, а не только голова или какая-то часть, чтобы отдать им должное как следует.

Каждый школьник в Северной Корее должен выучить, что Ким Ир Сен был не только храбрым солдатом и фантастическим полководцем, но и что у него было много талантов. Например, он был одним из ведущих писателей страны, философом, литературным критиком, дизайнером, специалистом по земледелию, промышленником и тренером по настольному теннису.

Его сын Ким Чен Ир превозносится за то, что написал сотни книг за то время, пока был в университете, а потом минимум шесть опер. Он был выдающимся архитектором, и согласно распространенному в Северной Корее мнению, экспертом от бога по кинематографу. А еще говорят, что он силой воли мог влиять на погоду.

Есть также информация, что Ким Чен Ын научился ходить в возрасте трех недель, а говорить начал в восемь недель. К тому же у него совершенно нечеловеческий талант обращаться с клюшкой для гольфа. Некоторые из этих высказываний попахивают южнокорейской разведкой, пытающейся высмеять северного соседа.

После пяти лет у власти, Ким Чен Ын уже тоже активно обрастает в народе непоколебимой славой того же порядка, что и его дедушка и отец. Кроме того, сейчас школьники страны заучивают, что стране нужно ядерное оружие, чтобы заставить врага воздержаться от вторжения.

Во время его визитов в летнюю школу на восточном побережье, в школу юных футболистов, на роскошный лыжный курорт, к образцово-показательному сельскому хозяйству и на границу с Южной Кореей было сказано много слов о выдающемся лидере Ким Чен Ыне.

Кажется, он раздал инструкции по всем, как по мелким, так и по крупным вопросам. Заглянул в спальни школ-интернатов и выразил свое одобрение. Стоял за строительством аквариума, высотных жилых домов, парка развлечений, ледового дворца и парка наук, терминала в аэропорту и фейслифтингом всей северокорейской столицы. Он преподнес в подарок стол для настольного тенниса и подбодрил ребят своим присутствием. Но в первую очередь он следит за запусками ракет и развитием ядерного оружия. На фотографиях выдающийся лидер всегда показывает белые зубы в счастливой широкой улыбке.

Важнее всего сейчас, возможно, осознание того, что никогда не приходило в голову деду и отцу лидера — необходимости в рыночной экономики. Благосостояние Пхеньяна улучшилось. Автомобильный трафик растет. На улицах сейчас перед светофорами образуются пробки. Некоторые рестораны предлагают блюда международной кухни, которые стоят намного больше среднемесячной зарплаты. В отеле Koryo, в кафе справа от выхода, куют бизнес-планы. В вестибюль входят жеманные женщины с брендовыми сумками на руках.

В долгосрочной перспективе, кажется, Ким Чен Ын пришел к заключению, что ядерное оружие и экономическое развитие — это условия, которые позволят ему прочно сидеть у власти. Капитализм приносит больше денег в кошельки все большего числа северных корейцев, но он же и создает разные классы общества.

Именно это в нашу последнюю поездку и оказалось чувствительным предметом для разговора. Признаки рыночной экономики и предпринимательства видны повсюду, но говорить о растущем классе контрактников-подрядчиков, по-корейски donju, — это табу.

«Предприниматели?» — говорят наши сопровождающие и смотрят друг на друга, — «Что это?»

Официально их не существует.

На холме Мансу у подножия двух гигантских статуй из бронзы дует холодный ветер. Название холма значит, что это самое полезное для здоровья место во всем Пхеньяне. Вид отсюда великолепный. В двух километрах отсюда, внизу, на другой стороне реки Тэдонган стоит памятник рождению Трудовой партии: молот символизирует рабочих, серп — крестьян, а кисточка — интеллигенцию, которая использует кисть для письма.

По международному телеканалу в номере отеля передают новости о новых угрозах со стороны Северной Кореи и растущем конфликте с США. Где-то далеко в твиттере рокочет Дональд Трамп.

Поздно вечером я стою на балконе 24-го этажа и смотрю на силуэт северокорейской столицы в четырех километрах отсюда. Контуры, как у мегаполиса, и светятся в темноте. Последний раз я был здесь более десяти лет назад, и тогда по вечерам тут было темно, как в печке. Улицы были пустынны и ночью, и днем. Сейчас дым поднимается из множества индустриальных труб. Кажется, санкции окружающего мира пока не слишком имеют тут влияние, ни в какое время суток. Прекращение импорта военного оборудования, роскошных автомобилей и французского коньяка, запрет на экспорт северокорейского золота и угля, заморозка международных денежных транзакций — это лишь некоторые из списка штрафов, становящегося все длиннее с каждым годом, которые были наложены на непокорную нацию.

Мы можем посещать лишь те места, которые позволяют нам увидеть наши хозяева, фрёкен Ли и господин Чен.

Условия нашего путешествия были четко обрисованы властями: мы можем ездить самостоятельно и смотреть достопримечательности в течение недели. Конечно же с сопровождающими, которые постоянно наступают нам на пятки. Нам разрешается посещать лишь те места, которые сочтут нужным показать наши хозяева.

Мы и близко не можем обсуждать с нашими проводниками те рабочие лагеря, где сидят от 80 000 до 120 000 пленников, которых держит взаперти тоталитарный режим, согласно докладу ООН от 2014 года. У нас нет возможности встретиться с кем-то из тех детей (почти половина всех детей страны), которые, по информации ООН, страдают от хронического недоедания — что, помимо физического вреда, может сказаться на их интеллектуальном развитии.

Но мы можем взять интервью у некоторых жителей страны, которых сами выбираем, и расспросить их о бытовых вещах. И мы ездим повсюду, по сельской местности тоже.

Наши сопровождающие — это 25-летняя фрёкен Ли, любознательная, принципиальная женщина с живым умом, получившая образование в лучшем университете Пхеньяна. Ей помогает опытный и симпатичный господин Чен, 40 лет от роду, очень смешливый и легкий в общении с нами, иностранцами.

Мы едем на автомобиле по Пхеньяну в утренний час пик. Горожане на улицах и оттирают фасады своих жилищ. Дома всегда перекрашиваются в это время года, и за этот процесс отвечают сами жильцы. Дома получают новый цвет: голубой, розовый, зеленый, желтый или красный.

Квартиры раздают работодатели, часто отцам семейства. Размер жилища зависит от размера семьи, но на самом деле это не имеет особо большого значения, рассказывает фрёкен Ли.

«Почти все квартиры в Пхеньяне размером от 100 до 200 квадратных метров. Образование, медицинское обслуживание и отопление также бесплатные», — говорит она.

Мы едем на метро. В первый же день мы попросили разрешения встречаться с северными корейцами, с кем угодно, кого можно расспросить о всяких бытовых мелочах. Наши спутники понимают смысл этого, но идея спонтанных интервью идет сильно вразрез с порядком и здешним обычаем все организовывать заранее.

Мы заходим на станции «Процветание» и спускаемся глубоко под землю. В военные времена метро будет играть роль бомбоубежища. Это красивое метро, построенное в советском стиле. С потолков свисают люстры, на стенах — мозаичные изображения лидеров. На станциях народ теснится, чтобы почитать государственные газеты, развешанные на стендах.

Мы едем до станции «Честь», где сходим, чтобы осмотреться. Затем проезжаем станции «Факел» и «Победа» и слазим на «Триумфе».

В метро есть две ветки — Chollima и Hyoksin, на которых всего 17 станций. Chollima — «Тысячекрылый конь», который ежедневно преодолевает по 400 километров. Это символизирует скорость, с которой развивается корейский народ, шепчет фрёкен Ли в ухо.

Одна из конечных станций называет «Рай», а на станции «Брат по оружию», можно пересесть на станцию «Победа в войне».

Ким Гым Сын, женщина лет сорока, рассказывает о приземленных вещах. Она направляется домой, чтобы готовить ужин, пхеньянскую холодную лапшу, своему мужу и десятилетнему сыну. Она едет с работы, где сидит за компьютером и дорабатывает записи мультфильмов для детей на компакт-дисках.

«Потом я буду помогать сыну с домашним заданием. Это займет, наверное, около часа. Потом посмотрю телевизор, Пхеньянский канал, где есть и новости, и развлечения. Около десяти я лягу спать», — рассказывает она.

У нее есть балкон, на котором растут цветы и стоит горшок с кимчи, квашеным корейским национальным блюдом, у которого есть дюжина вариаций.

У каждой семьи разные рецепты, чуть больше красного перца, чуть меньше чили, капуста, закваска, а затем все это должно постоять месяц, чтобы набрать лучший вкус.

Кимчи помогает пищеварению, и, как верят люди, помогает контролировать уровень холестерина в крови.

Сейчас жители Пхеньяна объединились и выращивают овощи на крышах своих жилищ: салат, огурцы и красный перец.

Когда организовывается праздник по случаю дня рождения, на стол подают торты, что не так уж отличается от наших западных дней рождения, но сами эти высоченные торты состоят из множества слоев шоколада и масла вместо взбитых сливок. Никаких свечей.

В пабах Пхеньяна чаще всего есть множества сортов пива из бочек. От двух до четырех бокалов на доллар. К нему северокорейские мужчины жуют сушеную соленую рыбу и кальмаров. Женщины предпочитают сырные шарики. Одним субботним вечером мы заказывает себе по бокалу пива марки Rakwon, Paradis. Его вкус не слишком отличается от вкуса пива, сваренного на какой-нибудь модной микропивоварне.

По воскресеньям в парках Пхеньяна устраиваются пикники. Воскресенье — это также день спорта. Семьи и друзья собираются вместе в свой свободный от работы день, но чаще всего они не могут сами выбирать, чем заняться. Приходится заниматься принудительным украшательством жилых кварталов, которое проводится перед важными датами. А таких памятных дат немало. Вот несколько примеров: день рождения Ким Ир Сена 15 апреля. День рождения Ким Чен Ира 16 февраля. День основания Трудовой партии, круглые юбилеи. День армии. Осенью 2015 года: упорная работа перед празднованием 70-летнего юбилея основания Трудовой партии. Тогда жителей поднимали в пять часов, на час раньше обычного, утренней песней, звучащей из уличных громкоговорителей. Принудительные работы длились неделями.

Другая женщина, молодая, предпочитает говорить о своих воскресных развлечениях.

«Когда я свободна, я встречаюсь с друзьями. Мы пьем кофе или идем на квартиру к кому-то, чьи родители ушли гулять в парк. Мы разговариваем и слушаем музыку», — рассказывает она.  

Ей нравится Moranbong, девичья группа, состоящая из примерно 15 девушек, которые играют на музыкальных инструментах и поют, одетые в короткие юбки и сапоги. Они играют свои собственные композиции и делают каверы на популярные песни 1980-х-90-х годов.

Группа считается голосом Трудовой партии и в декабре 2015 года ее посылали в Китай с дипломатической попыткой смягчить напряженные отношения. Они покинули Пекин по неизвестной причине еще до того, как успели выступить. Судя по всему, приказ поступил с самых верхов из Северной Кореи и только способствовал тому, что отношения между соседними странами стали еще холоднее.

В парке на холме Моран в центральном Пхеньяне по воскресеньям жарят шашлыки. Ким Ын Хёк пришел туда с коллегами с государственного предприятия. Его цель — продвигаться по службе и стать выдающимся инженером в сфере черной металлургии.

«Тогда я одновременно смогу и построить свою карьеру, и послужить стране», — говорит он.

У деревянного здания в парке танцует Ли Мьонг Гён и его взрослая дочь, среди примерно 50 других танцующих.

«Мы часто сюда приходим, а сегодня еще и не просто воскресенье, но и пять лет с тех пор, как наш независимый лидер Ким Чен Ын стал председателем оборонной комиссии», — говорит господин Ли.

Какие же мысли проносятся в голове дочери во время танца?

«Я радуюсь. Весь стресс исчезает. У моего папы рак печени, и он проходит регулярное лечение в больнице, но врач также сказал, что ему нужно оптимистично смотреть на жизнь. В этом помогает танец», — говорит она.

У взрослой дочки наворачиваются слезы на глаза.

На катке, который стал магнитом для публики и привлекает пару тысяч посетителей каждое воскресенье, молодые люди катаются на коньках в черных костюмах со значком Ким Ир Сена на лацкане. Они ищут себе пару.

«Ребята хотят хорошо выглядеть, потому что здесь хорошее место, чтобы с кем-то познакомиться. Некоторые даже кого-то здесь встречают, а потом женятся», рассказывает Ким Сон Ху, сотрудник катка.

В скейтпарке неподалеку на роликовых коньках катается десятилетний Хан Гванг Бом. Он ни разу не упоминает имя Ким Чен Ына. Трюк, который он показывает на крутом скате, он начал отрабатывать пять лет назад.

«Я сам научился. Здесь никого не было, кто учил бы меня. Мы сами сюда приходили и тренировались. Я всему научился сам», — говорит он.

Таким образом, Хан Гван Бом принадлежит к тем немногочисленным гражданам, которые не отдают честь своих достижений лидеру страны.

В боулинге на другой стороне улицы на одной стене висит слоган: «Сделай нашу страну сильной благодаря спорту!» На другой стороне висит: «Наполни общество оптимизмом, превратив спорт в повседневное занятие!» Игроки концентрируются больше на своей игре, чем на политических лозунгах.

«Неужели народ действительно это читает?» — спрашиваю я господина Чена, нашего сопровождающего.

«Само собой», — говорит он.

За обедом господин Чен внезапно интересуется, что я думаю о США, вооружениях и атомном оружии.

«Посмотрите, мы здесь готовимся к празднику (105 год с рождения Ким Ир Сена), а США проводят военно-морские учения и готовятся к войне», — говорит господин Чен и широко улыбается.

Dagens Nyheter: Почему бы не начать вкладывать средства в народ, вместо ядерного оружия и военной сферы?

Господин Чен: Потому что у всех вокруг нас, Китая, России и США, есть ядерное оружие.

Ядерная программа Северной Кореи стала основательно набирать скорость в середине 1990-х. Тогда она стала частью игры, страна путем переговоров добывала себе еду и нефть взамен на обещание прекратить производство ядерного оружия. В последние годы продвижение вперед шло все более быстрыми темпами, и отношение изменилось на такое, согласно которому свежедобытое оружие — это не что-то, о чем можно торговаться. Сейчас цель Северной Кореи — быть признанной в качестве полноценной ядерной нации.

До Дональда Трампа президенты США практиковали то, что они сами называли стратегической терпимостью к Северной Корее, но безуспешно. Сейчас Трамп применяет более громкую тактику. Воинственная риторика и угрозы становятся все активнее как со стороны Вашингтона, так и со стороны Пхеньяна. Закручивающаяся все туже спираль внушает беспокойство. Риск вооруженного конфликта вырос. Но Трамп ли, или кто-то из демократической партии исполняет роль президента США — для господина Чена это неважно. У всех у них двойная мораль.

В сельской местности жизнь совершенно иная, чем в Пхеньяне. Быки ходят, сопряженные парами, перед плугами. Мы едем по широкой, но колдобистой проселочной дороге на Вонсан, пятый по величине город страны в 20 милях от столицы. Этот регион — необработанный алмаз для туристов, с пляжами, лыжным курортом и тайными пешими тропами в горах.

Люди идут и едут на велосипедах вдоль дороги. Велосипеды видны повсюду. Багажники их тяжело загружены мешками, а в корзине на руле — овощи. Машины встречаются нечасто.

В кузове грузовика модели 1950-х годов теснятся пассажиры. Они сидят на мешках, вероятно, направляясь на ближайший рынок. Люди переходят дорогу с ношей на спинах.

Весной и осенью учеников из гимназий и университетов отправляют загород, чтобы они помогали крестьянам на полях. Весной в программе также посадка деревьев.

«У каждой страны свой патриотизм. В Корее он называется патриотизм Ким Чен Ира. Генерал Ким Чен Ир любил деревья. Сейчас весной все садят деревья, ученики из школ и сотрудники предприятий», — говорит фрёкен Ли.

Патриотизм Ким Чен Ира подразумевает, что человек должен любить свою семью, свою школу, своего работодателя, любить нацию, поясняет она. А затем подытоживает: «Мы все революционные товарищи!»

На обочине дороги при въезде в Вонсан въезжающих встречает призыв: «Вперед к окончательной революции!» Слоган на другой стороне дороги утверждает: «Решительная победа социализма!»

В Северной Корее от слогана до слогана недалеко.

«Мы верим в эти послания и любим наших вождей, не называйте это культом, по-английски это звучит негативно. Наше восхищение истинно», — говорит фрёкен Ли.

Она помнит, что ее родители рассказывали о президенте Ким Ир Сене, когда она была маленькой. В школе она и все остальные ученики на его день рождения получали подарки: фрукты, сладости и иногда школьную форму. Но она была слишком маленькой, чтобы помнить что-то, когда он в 1994 году скончался, и в стране на три года был объявлен траур.

«Я всего лишь обычная кореянка, но чувствую любовь вождей, направленную прямо на меня. И точно также и у всех других», — заверяет она.

Я сомневаюсь. Это ее искреннее убеждение или просто пропаганда, которую она передает дальше?

Dagens Nyheter: В Швеции нашего премьер-министра критикуют каждый день. Это ведь естественно, что все не могут всегда быть согласны со всеми.

Фрёкен Ли: С нашим лидером не так. Он безупречен во всех деталях. Поэтому его все и любят, — отвечает фрёкен Ли, не задумавшись ни на секунду.

Она рассказывает о том, что слышала, что индонезийский остров Бали — это рай. Ее также интересует столица Южной Кореи Сеул, она хочет туда поехать, когда когда-нибудь, в неопределенном будущем, Северная Корея и Южная Корея воссоединятся.

«Но даже если бы у меня была возможность поселиться в других странах, я бы предпочла жить здесь», — говорит она непререкаемо.

Мы далеко от пхеньянского квартала с небоскребами, который иностранные дипломаты назвали «Пхеньхэттаном». За окнами автомобиля бредут мужчины с охапками хвороста на спинах. В сельской местности находят применение каждой веточке.

— Жаль, что вместо ракет и ядерного оружия не вкладывается больше денег в корейский народ.

— У нас нет выбора. У всех стран вокруг нас есть доступ к ядерному оружию, и мы должны защищаться.


— Но почему бы не открыть границы? Многие эксперты думали, что Северная Корея последует примеру Китая и откроет границы для окружающего мира.

— Мы уже начали открываться. В то же время, мы должны быть самодостаточны в производстве продуктов питания. К тому же наши журналисты могут свободно ездить по стране и делать материалы, о чем хотят.

— Я имею в виду рыночную экономику, конкуренцию между предприятиями. Если жители смогут зарабатывать деньги, предлагая лучшие товары, это поможет стране развиваться.

— То, что ты описываешь — это капиталистическая система, и она работает в капиталистической стране, но не у нас, — говорит наша 25-летняя сопровождающая и смотрит в окно.

Изоляцию, в которой оказалась его родина, однажды вечером описывает господин Чен, который обожает анекдоты и афоризмы: «Япония боится одного корейца, а двух корейцев не боится — потому что они никак не могут объединиться».

Затем он говорит:

«Мы живем в странном мире. Всего в часе отсюда, во Владивостоке (в России) понятия не имеют, что происходит тут. А мы не знаем, что происходит там. Мир мал и велик одновременно».

В 2011 году господина Чена назначили руководителем северокорейского технического проекта в Египте. Он прибыл в страну за неделю до того, как разразилась арабская весна. Когда начались беспорядки, он потерял связь со своим офисом на родине, так как не мог выйти в интернет.

«Когда я, наконец, десять дней спустя добрался до своей электронной почты, я обнаружил, что мой начальник очень зол на меня. Он спросил, куда я запропастился, и почему не давал о себе знать. Он ничего не знал о разразившейся революции».

Для общества вроде северокорейского протесты в Египте были очень чувствительным предметом, и поэтому их обошли молчанием.

«В Каире я в первый и последний раз в жизни видел демонстрации. В моей стране никто не ходит на демонстрации», — говорит господин Чен.

Цветы не единственная прибыльная отрасль Северной Кореи. Пять лет спустя после того, как Ким Чен Ын стал во главе династии, есть некоторое сходство между теми изменениями, что имеют место в стране, и тем, что произошло в Китае в 1980-х.

Экономика в Северной Корее по-прежнему сильно отстает. Вне Пхеньяна бедность очень велика. Разница в доходе на душу населения между Северной и Южной Кореями составляет минимум 15, а может и 30 раз. В любом случае эта разница самая большая в мире между двумя странами-соседями.

Дымовая завеса, скрывающая реальные обстоятельства, однако, густа. Размеры квартир, государственные зарплаты и продуктовые пайки (которые до сих пор раздаются людям) — насколько они на самом деле велики? Официально один доллар стоит 100 йен, на черной бирже — около 8 000 йен. Государственная зарплата достигает, наверное, от 2 до 20 долларов в месяц. Верят ли северные корейцы пропаганде? Даже иностранцы, прожившие в Пхеньяне несколько лет, не знают ответа на этот вопрос.

Иногда кажется, что ты едешь вокруг театральной кулисы. Но то, что в Пхеньяне вырастает общественный класс предпринимателей, это несомненно.

Этот новый класс виден невооруженным глазом в красивых кафе при отелях и в самых дорогих ресторанах города. У пешеходного перехода в ожидании зеленого человечка стоит женщина, одетая в одежду и туфли, которые определенно были произведены не в Северной Корее — скорее каким-то брендовым дизайнером на Западе.

Многие из тех, кто знает, что происходит, подыгрывают этому ради собственной выгоды.

Частные предприниматели часто сохраняют посты в политике или на военной службе, благодаря которым они и обеспечивают себе контакты с заграницей и пытаются привлечь иностранный капитал в Северную Корею. В новообразовавшейся серой зоне они ведут свои частные дела параллельно с официальными. Они пытаются подмять под себя всю торговлю, начиная от торговли квартирами, которые официально не продаются, и до продуктов потребления из Китая.

«В Пхеньяне большая часть населения начала смотреть сквозь систему — в сельской местности это, возможно, иначе», — говорит китайский предприниматель из Пекина, у которого большой опыт торговли с Северной Кореей.

Он не хочет рисковать своими будущими сделками, и поэтому просит не указывать его имя в газете. Но из его описаний я делаю заключение, что сейчас в Северной Корее как никогда раньше легко быть капиталистом.

«Чтобы иметь возможность вести бизнес, они платят взятки чиновникам разных уровней. Коррупция очень распространена, но для Северной Кореи полезно, что деньги распространяются по обществу», — говорит китайский бизнесмен.

У него есть связи на уровне департаментов, а также частные друзья в Северной Корее. Поэтому я спрашиваю, превозносят ли северные корейцы так же безмерно своих лидеров и между собой, как мы слышали во время своей поездки. Или они так говорят только чужим?

«В бюрократических конторах сотрудники могут напоминать друг другу: не забудь инструкции нашего выдающегося лидера Ким Чен Ына», — говорит пекинский бизнесмен.

Такой призыв в нынешние времена значит, что Северная Корея должна привлекать как можно больше иностранных туристов, чтобы заработать твердую валюту.

«Но когда встречаются обычные люди, они беседуют между собой, как обычные люди, а вовсе не о вождях», — говорит он.

Китайский бизнесмен рассказал также о мощных овациях, которые разразились в японском ресторане в Пхеньяне, когда страна в прошлом году запустила одну из своих многочисленных ракет.

«Гости ликовали стоя. Они националисты», — говорит он.

Эксперимент с рыночной экономикой не нов. Он начался в районе 2002 года. Во время моей прошлой поездки в Северную Корею, я посетил частный рынок. Там в первую очередь торговали женщины, потому что им было легче удрать со своих государственных рабочих мест, чем мужчинам. Сегодня изменения более явственны. Ким Чен Ын, похоже, простимулировал развитие и внешне, кажется, хочет устроить своим подданным более веселую жизнь, чем его отец и дед, поставив в приоритет строительство развлекательных комплексов, аквапарков, лыжного курорта, дельфинария и скейтпарка, в котором выполняет свои трюки Хан Гванг Бом.

Прежде всего, Ким Чен Ын осознал опасность: риск того, что северокорейский народ широко узнает о том, как неразвита их страна. Тогда дела семьи Ким могу пойти плохо.

Поэтому развитие рыночной экономики должно набирать обороты. Коллективное сельское хозяйство начало отдавать часть урожая на реализацию самим крестьянам. Но это преобразование не проходит в виде официальной команды о развитии вперед. Скорее это политика, которая сводится к тому, что правительство отворачивается и смотрит в другую сторону, ничего не говоря.

Идеологически сомнительное слово «реформы» считается неприличным произносить. Оно может предвещать изменения и привести к подрывной деятельности в обществе. Если общественность начнет сомневаться в государственной идеологии, режиму будет труднее контролировать народ. Это, возможно, и есть причина того, что согласно официальным указаниям, все, похоже, притворяются, что никаких реформ не происходит.

Говорить же о мерах по улучшению экономики, наоборот, нормально.

Развитие привело к тому, что Северной Корее стало легче справляться со штрафами окружающего мира в связи с ее ядерными испытаниями и запусками ракет. Гордость за это несомненна.

«Чем серьезнее становятся санкции, тем сильнее становится наша экономика», — говорит Ли Сол Ху, начальник нижнего этажа универмага Mirae.

Она утверждает, что санкции укрепляют основополагающую философию северокорейского общества. Ни один народ в мире не научился так хорошо справляться с трудностями самостоятельно, как северные корейцы.

Согласно идеологии Чучхе — по которой Ким Ир Сен ввел в употребление летоисчисление от 1912-го года, года своего рождения, который стал первым, — жители страны должны быть хозяевами собственной судьбы. Страна должна быть независимой в политическом и военном отношении, а также самостоятельной экономически.

В течение шести из семи дней наши сопровождающие предпочитают делать вид, что в 106 год по календарю чучхе в стране вовсе не стал значительно расцветать капитализм. Но в последний вечер господин Чен говорит, что сейчас предприятия получили возможность сами определять цену и конкурировать друг с другом.

«Предприятия, у которых умные руководители и умелые инженеры, могут зарабатывать больше денег, чем раньше. Это значит также более высокие зарплаты и бонусы для работников. Возможности велики», — утверждает он.

Весь наш последний день в Северное Корее мы посвятили посещению художественной студии Мансудэ, лучшей в стране. Нас гостеприимно встречает характерная мозаика. На ней стоит Ким Ир Сен в своем фирменном пальто. Рядом с ним — его сын Ким Чен Ир, одетый в коричневую униформу, с пуговицами под самый подбородок. Такими мы их видели каждый день в течение недели.

На стуле в своем ателье, среди остальных членов коллектива, сидит художник Ли Льонг Гуй, собираясь закончить масляную картину, изображающую счастливого железнодорожного рабочего с севера страны, за которым он наблюдал в течение месяца в прошлом году. Он и сам участвовал в работе.

Сюжет рассказывает о рабочем, который поет и играет на гитаре в перерыве между тяжелой работой.

«Я хочу передать атмосферу во время перерыва в производстве, что-то, что показывает оптимизм. Я люблю сюжеты с рабочими», — говорит художник.

Зато новых городских капиталистов он, похоже, будет изображать не скоро. Для коллектива художников важно иметь отличную репутацию. В студии производятся и огромные бронзовые статуи вождей. Тех, которых превозносят, обожают, прославляют по всей стране, и которые больше всего известны по своей 22-метровой версии, которая возвышается на горе всего в нескольких километрах отсюда.

На заднем дворе студии мы видим испытания. Испытывается новое покрытие, нанесенное на большие скульптуры с незнакомыми чертами лица. Цель очевидна. Новые покрытия разрабатываются, чтобы придать нужный блеск и крепость следующему поколению статуй семьи Ким — чтобы те лучше выдерживали непогоду, ветер и натиск времени.

В номере отеля в Пхеньяне в тот же день международный телеканал вновь показывает сюжет о Северной Корее. Угрозы серьезны, говорит репортер из Сеула. Эксперт морщит лоб в тяжелых раздумьях. С помощью ядерного оружия, говорит он, Ким Чем Ын хочет застраховать себя от судьбы Саддама Хуссейна и Муаммара Каддафи.

Источник: Dagens Nyheter