За идиллическими картинами трудоустройства граждан некогда единой Украины, которые крутят вперемежку с ужасами войны, потерялся сам человек. За гипотетическими тезисами политологов всех мастей утонула осознание атомизации политических процессов наших соседей, которые из мордобоя в Верховной Раде спустились на уровень мордобоя сугубо бытового.
Проезжая через погранпункт Должанский, одни из ворот Луганской Народной Республики с территории Ростовской области, невольно задумываешься, с каким тяжёлым багажом проезжают через него люди. До войны Должанский украшали две могучие арки, которые словно намекали, что въезжаешь ты не в банду, а в правовое государство, некое чувство надёжности невольно присутствовало (или же его иллюзия, не важно). Сейчас это почерневшая земля, взрытая воронками. Арки больше напоминают окаменевший остов доисторического существа, а небольшая, но добротная инфраструктура КПП разрушена артиллерией, и безмолвно таращится на тебя глазницами пустых окон. Единственное прибежище для народной милиции, которая добросовестно и с неким фатализмом продолжает осматривать груз и проверять документы, это несколько вагончиков на обочине.
И, если профессией можно овладеть, законодательные нормы соблюсти, а миграционную карту заполнить, то что-то забыть или поменять взгляды куда как сложнее. И груз, что на душе, который провозят в Россию, не задекларируешь, рентгеном не просветишь.
Кроме общепринятого деления мигрантов на «заробитчан» и беженцев, которых, кстати, меньшинство, существует сакральное деление на западных и восточных. По крайней мере, именно это деление наиболее часто упоминается в СМИ. Но и это не совсем верно. Вообще, любое географическое деление имеет целый ряд погрешностей и допущений, оно очень поверхностно, но, всё же, позволяет предвосхитить настроения контингента той или иной области. Так, ярче всего можно выделить следующие группы мигрантов:
— «западенцы» (кроме общеизвестного идеологического окраса, к этим хлопцам относят население Львовской, Тернопольской, Ивано-Франковской, Волынской, Хмельницкой и других; кроме того пан кондитер запустил и потворствует тенденции смещения понятия Западная Украина на Восток, подшивая к «западенцам» родную бизнес-вотчину Винницкую область и прочие);
— из Центральной Украины (к ней относят Днепропетровскую, Кировоградскую и Полтавскую области, также для удобства сюда включают северные области — Киевскую, Черниговскую и прочие);
— из Южной Украины (её часто не обозначают, как и украинский север, включая в состав Центральной Украины. Но, несмотря на «бандеризацию» и истеричные крики главного фрика Генического района Воробьева на сеансе экзорцизма на крымской границе, украинский юг ввиду близости к морским путям разительно отличается от западной и центральной Украины. Личные связи, смешанные экипажи судов, торговые контакты дают о себе знать);
— из Восточной Украины и независимых ЛНР и ДНР (сюда относят обычно Харьковскую, Луганскую и Донецкую области, и именно из этих областей мигрируют люди имеющие полное право на статус беженцев).
Вслед за делением географическим обычно начинают делить по национальному признаку, вспоминая, не только русское, белорусское и украинское население, но и молдаван, болгар, венгров и русинов. Однако ввиду кровопролитной войны на Донбассе и нациствующей хунты в Киеве, ощетинившейся всеми возможными средствами массовой манипуляции, от газет до ТВ, непосредственного влияния на миграционный и идеологический вопрос они не оказывают даже близко.
Гораздо важнее, какие взгляды «майданные политики» посеяли в головах людей, а точнее насколько сильный допинг они прописали тем идеям, которые вколачивались в них со времён развала Союза. И тут прослеживается явное направление к индивидуализации ненавистнических тенденций, когда брат идёт на брата, когда человек, ничем не отличающийся от сотен других, внезапно становится враждебным. При этом враждебность эту можно проследить только на политическом уровне, ни русскоязычность, ни место прописки не имеют никакого значения. Именно идейно с известной степенью допущений мне довелось столкнуться с тремя группами мигрантов.
Группа первая, свидомые (в переводе «сознательные»). Сюда относятся те, по которым «бандеризация» прошлась как плуг по чернозёму. Несмотря на то, что в их среде раньше буйным цветом росла идея европейского украинства, они всего лишь с лёгким скрипом, т.е. молча, приняли и нацистские идеи, и бесконечную радость ожидания смерти восточного соседа.
Кроме того, в группу «свидомых» входит специфическая подгруппа неких вечных «кредиторов» (по факту социальных иждивенцев). Им должны, при этом все. Собственный комплекс нереализованности они объясняют внешними враждебными факторами. При этом этот идеологический мусор не мешает данной группе спокойно работать в России и складировать этот мусор уже у нас.
Группа вторая, «советские». Эту группу характеризует ностальгия не только по СССР, но и по УССР. Им по-настоящему больно смотреть на то, что происходит на их «малой Родине», они искренне любят Украину, но, пройдя все круги ада «домайданной» и «постмайданной» действительности, они не представляют себе Украину «несоветскую», в отрыве от России. Однако и к современной России у них есть немало претензий, как вполне законных, так и порой надуманных.
Группа третья, «пророссийские». Это чрезвычайно пёстрый идейный класс. Воедино их связывает как минимум дружеское и тёплое отношение к России. Сюда входят и те, кто видит Новороссию как независимое государство, те, кто видит независимым только Донбасс, а также те, кто видит Донбасс исключительно в составе Российской Федерации на правах республик. Они относят себя к части русского мира и его культуре. При этом к украинской фольклорной культуре они часто относятся как к искусственно уничтоженной и заменённой откровенной «бандеровщиной». Более того многие из них в самом деле не видят никакой разницы между собой и гражданами России. А их пребывание на территории так называемой Украины в сознании этой группы лучше всего иллюстрирует шизофреническая акция облачения памятника мариупольскому металлургу времён Советского Союза в вышиванку.
Группа четвёртая, «отчаявшиеся». Эти люди доведены до крайности, и винить их ни у кого морального права нет. Им абсолютно чужды политические тенденции, их слишком часто обманывали, только, в отличие от граждан России, за свою веру им платили погромами и обстрелами.
Однако стоит подчеркнуть, что все эти идейные группы отнюдь не являются статичными. Они в постоянном межгрупповом движении. Нет, я не говорю о том движении некоего «отрезвления», которому потворствует политика пана Порошенко с её холодными батареями, постными щами и бритоголовыми дебилами на улице. Межгрупповому движению из «пророссийских» граждан в «советские» и «отчаявшиеся» способствует наша собственная паспортная политика.
Лишь недавно Россия временно (!) признала легитимность паспортов граждан ДНР и ЛНР, т.е. более года люди, поверившие в будущее этих республик и получившие эти документы, попав в Россию, оказывались на птичьих правах.
И, если в Ростовской области к паспортам ДНР и ЛНР относились сдержанно, то где-нибудь в Рязани или Туле они превращались в кусок бумаги, перейти по ним на легальное положение было нереально, а открыть по ним счёт в банке, необходимый для торговых операций просто невозможно. При этом паспорт Украины имел, а, возможно, и будет иметь несомненный приоритет, даже если он предъявлен откровенным «свидомым» из западных областей, который априори враждебен как нашей стране, так и её гражданам. Парадокс, меркантильный формализм, хитроумная многоходовка? Да человеку, пережившему накрытие снарядами реактивной артиллерии, глубоко наплевать. Но по какой-то людоедской причине человек вынесен за скобки в бумажных формулах аналитиков и горлопанящих политиканов.
Несмотря на эту чиновничью мерзость, раскол между «свидомыми» киевской хунты и населением Донбасса находится на метафизическом уровне общения человека с миром. И произошёл он более четверти века назад. И его как раз ярче всего видно именно на личностном атомарном уровне, раскрывающемся через невидимые с высоких постов нюансы.
Мой друг и проводник по донбасской действительности и донбасскому прошлому Павел Козорезов, коренной свердловчанин, профессиональный строитель, получивший высшее образование по специальности «промышленное и гражданское строительство». К примеру, как мне удалось узнать ещё задолго до войны, в ответ на все те скудоумные эпитеты «западенцев» в свой адрес донбассовцы по-фольклорному изящно окрестили их «вуйками» и «стрийками», вложив в эти западно-украинские слова несколько иной смысл. Так, «вуйка» употребляется в смысле недалёкого корыстного селюка, а вот «стрийко» — то же самое, только в женском роде и более уничижительном смысле.
Более того, неспособность украинских властей, как прошлых, так и нынешних, взять под контроль все области своей страны зиждется не только на насаждении идей национализма, взятых на вооружения после развала СССР, но и на повсеместном внедрении «мовы». Суха теория, мой друг… Потому оставим лингвистам разбираться в основаниях «мовы» на звание языка. Я лишь замечу, что на практике украинский язык не обладает стабильностью и какой-то общепринятой лексикой, благодаря которой жители западных областей понимали бы жителей центральных регионов. Таким образом, львовяне, галичане и киевляне часто просто не понимали друг друга и, верно, скрепя сердце, переходили на универсальный и ненавистный русский язык. Посему воспетая «патриотами» «мова» в жизни продолжает страдать куцым хуторянством.
Но наиболее ярким примером пропасти, лежащей между Донбассом и Киевом, является сама судьба моего друга. Как это ни прискорбно, но его собственные родственники испытали раскол на себе. Двоюродная сестра Елена, родившаяся на славной Луганщине и уехавшая искать счастье в столицу задолго до войны, навсегда для него потеряна. Абсолютно русскоговорящая девушка, хлебнув европейской «свободы» из СМИ хунты, прокляла своих родственников, пока на них сыпались снаряды. А посему не смогла заслужить от брата ничего, кроме почётного звания — «упоротый укр». Выводы делать вам.