Равно как и Европейский союз, Шанхайская организация сотрудничества является весьма сложной, динамичной и противоречивой во многих политико-экономических вопросах организацией. Её структура основана как на тесном внешнеполитическом, экономическом и военно-стратегическом взаимодействии между странами «Шанхайской пятёрки», большая часть которых кроме КНР входит в ОДКБ, так и на присутствии «проблемных» участников, «с распростёртыми объятиями» принимающих натовские стратегии и концепции противостояния с другими, неугодными США и альянсу государствами. Такая непростая ситуация наблюдается сегодня во внутриорганизационных взаимоотношениях Индии с Пакистаном и Китаем, где первая умудряется даже проводить с американским флотом военно-морские учения «Malabar», направленные против теоретически партнёрской Поднебесной. Такая же картина наблюдается и в ЕС/НАТО на примере натянутых из-за эгейского спора взаимоотношений Греции с Турцией, а также на сходящихся позициях Греции и России по многим важным геополитическим вопросам. Но если ОДКБ, ЕС и НАТО — организации более-менее устоявшиеся и «зрелые», то ШОС, ввиду наличия плохо предсказуемых Пакистана и Индии, имеет достаточно «сырую» подноготную, которая должна быть учтена в любой прогностической работе относительно перспектив развития данной организации.

Сегодня, учитывая всё вышесказанное, попытаемся проанализировать заявления российских экспертов, касающееся формирования главными участниками ШОС (Россия и Китай) единой ПРО государств-членов организации. Дискуссия по этому непростому вопросу проходила 18 июля в международном медиацентре МИА «Россия сегодня», где главной темой обсуждений было американо-южнокорейское соглашение о развёртывании в Республике Корея комплекса противоракетной обороны «THAAD». На протяжении нескольких лет американская сторона пыталась убедить РФ и КНР, что комплекс предназначен для защиты Сеула от ракетной угрозы со стороны Северной Кореи. Но появление крупнейшей на Дальнем Востоке американской базы в Пхёнтхеке, а также увеличения присутствия беспилотных стратегических разведчиков «Глобал Хоук» на японских авиабазах свидетельствует, что версия с одной лишь КНДР исключается. В действительности же вдоль всех восточных морских границ Китая и России на тихоокеанском воздушном направлении от Японии до Филиппин возводится мощный противоракетный заслон в виде нескольких комплексов «THAAD», нескольких десятков более дальнобойных и высотных систем «Иджис» на базе японских и американских ЭМ типа «Арлей Бёрк», «Конго» и «Атаго», а также ЗРК территориальной ПРО «Patriot PAC-3», которые обеспечат прикрытие американских военно-морских и военно-воздушных объектов в РК, Японии, Филиппинах и на Гуам.

Эти же эсминцы, оснащённые УВПУ Mk41, являются носителями сотен СКР «Томагавк» и SM-6 ERAM с возможностью поражения надводных целей по баллистической траектории, что создаёт большие риски для ТОФ России и ВМС Китая в случае обострения ситуации в АТР. Это и подтолкнуло к размышлениям о наделении ШОС чертами военно-политического альянса, направленного на сдерживание ВС США на основных стратегических направлениях. Но полноценная система ПРО в рамках ШОС находится в огромной зависимости от различающихся внешнеполитических предпочтений членов организации. На тихоокеанском направлении формированием «зонтика» ПРО займутся ВКС России, а также китайские ВМС и ВВС, которые обладают лучшими в ШОС системами ПРО, на других направлениях будет иная ситуация.

ИНДИЯ И ПАКИСТАН ВНЕ «ИГРЫ»

Многообещающие проекты истребителя 5-го поколения FGFA (Project 79L), многоцелевой сверхзвуковой ракеты «BrahMos», а также программа модернизации Су-30МКИ до модификации «Super Sukhoi» (предусматривает оснащение БРЛС с АФАР) не являются индикатором того, что Минобороны Индии когда-либо будет использовать ПВО своей армии для сдерживания американских средств воздушного нападения в угоду ШОС. Не поможет этому и контракт на поставку индусам С-400 «Триумф», ведь кто, как не американцы помогают Дели удерживать военный паритет с КНР в Индийском океане. А по этой причине о включении этой крепчающей сверхдержавы в единую ПРО ШОС не может быть и речи. Индия останется для нас отличным стратегическим партнёром исключительно в плане закупки новых технологий для военно-технического и авиакосмического направлений.

С Пакистаном дела обстоят подобным образом, но ещё и с осложнениями. Территория и воздушное пространство Пакистана уже несколько десятков лет используются американской разведывательной и истребительной авиацией: сначала для проведения высотных разведывательных полётов над стратегическими военными объектами СССР, теперь для борьбы с талибами и другими террористическими организациями. Аналогичным образом пакистанское воздушное пространство может быть использовано для ведения радиотехнической разведки российских военных объектов в южных государствах ОДКБ (Таджикистан и Киргизия). Также, из-за невозможности формирования позиционного района ПРО ШОС в Пакистане, количество точек пуска американских стратегических крылатых ракет типа AGM-86B ALCM по государствам ОДКБ, включая РФ, увеличится. И это несмотря на то, что Исламабад имеет тесное и стабильное военно-техническое сотрудничество с Китаем, основанное на сходных антииндийских настроениях. Пакистан и Индия — явный пример азиатских государств, экономически и даже политически ориентированных на Запад, но не отгораживающихся от от желания овладеть как можно большим количеством современнейших российских военных технологий.

«НАБЛЮДАТЕЛЬ», КОТОРЫЙ ВАЖНЕЕ УЧАСТНИКОВ

Как говорилось выше, на Индию и Пакистан, в качестве участников единой ПРО Шанхайской организации сотрудничества, рассчитывать абсолютно бессмысленно, чего нельзя сказать о таком государстве-наблюдателе, как Исламская Республика Иран. Это единственная региональная сверхдержава в Передней Азии, которая является основным геостратегическим противовесом «аравийской коалиции», США и Израилю, и может без долгих размышлений причисляться к разряду стран-союзниц России в вопросах сдерживания вероятной агрессии Запада в отношении нашего государства. Несмотря на то, что ИРИ не входит ни в ОДКБ, ни в ШОС, осуждающая антиамериканская риторика первых лиц этой страны и реальные военно-тактические действия её ВС показывают дальнейшие шаги в расстановке приоритетов для взаимодействия.

Сейчас производится поставка ЗУР 48Н6Е2 для 5 дивизионов ЗРК С-300ПМУ-2 ВВС Ирана. Развёртывание этих комплексов вокруг стратегических объектов ядерной энергетики и военной промышленности ИРИ не только защитит обороноспособность развивающейся страны, но и сформирует дополнительный рубеж ВКО протяжённостью около 1200 — 1500 км, прикрывая большой участок южного воздушного направления России, который ранее представлял собой огромную неконтролируемую брешь со сложным для самолётов А-50У горным рельефом. Кроме того, благодаря китайским и российским специалистам, Иран является едва ли не единственной в регионе страной (кроме Израиля и Саудовской Аравии), обладающей современным высококомпьютеризированным штабом войск ПВО сетецентрической модели, где собирается, анализируется и систематизируется информация о всех воздушных объектах, которые обнаружены обзорными и многофункциональными РЛС ЗРК, радиолокационными комплексами РТР и РЛС систем предупреждения о ракетном нападении типа «Гадир», первый образец которой заступил на боевое дежурство в провинции Хузестан, близ ирано-иракской границы.

Почти со 100%-ной долей вероятности можно говорить о том, что в случае, если ВМС США когда либо будет отдан приказ на «прорыв» нашего ВП с южного воздушного направления, первым рубежом информационного оповещения и противостояния с их ВВС станет именно отлично подготовленная ПВО-ПРО Ирана.




На среднеазиатской части южного воздушного направления за единую ПРО ШОС должны отвечать средства ПВО Таджикистана, Киргизии и Казахстана, входящих в структуру ОДКБ. Но на текущий момент достойной системой ПВО-ПРО в регионе обладает лишь Казахстан: около 20 пригодных к эксплуатации дивизионов ЗРК С-300ПС и нескольких ранних С-300П находится на вооружении Сил воздушной обороны РК. Этих комплексов вполне достаточно для защиты всей протяжённости южных границ государства от различных средств воздушного нападения, приближающихся с южного направления. Но здесь не всё так гладко, как хотелось бы. Сейчас, в XXI веке, С-300ПС уже не в полной мере соответствуют уровню современных угроз из воздушно-космического пространства: максимальная скорость поражаемых целей составляет всего 4700 км/ч, а крейсерские скорости перспективных штатовских гиперзвуковых летательных аппаратов уже переваливают за 5—7 тыс. км/ч. А минимальная ЭПР перехватываемой цели у С-300ПС — 0,05 м2, что больше, чем у современного стелсовского боевого снаряжения. Все казахские «ПСы» в срочном порядке должны быть доведены до уровня «ПМ1», а о таких планах даже и речи никто не заводил. РК давно нуждается в таких системах, как С-300ВМ «Антей-2500» и С-400, а иначе «ослабленное место» южного ВН мы будем наблюдать ещё несколько лет.

Таджикистан и Киргизия ещё более остро нуждаются в современных средствах противовоздушной обороны. Данные государства являются передовым рубежом обороны ОДКБ. Таджикистан граничит с Афганистаном, а Киргизия имеет приближённую к Афганистану и Пакистану границу, близ которой американские ВВС давно хозяйничают, как у себя дома. ПВО этих республик изобилует устаревшими и малоэффективными зенитно-ракетными комплексами типа «Печора», «Волга» и «Куб», которые можно просто «раздавить» полноценной эскадрильей многоцелевых истребителей F-16C c 48 ракетами HARM на борту и закрепить результат парой десятков JASSM-ER, а мы ещё что-то о единой ПРО говорим. Да и что вообще говорить можно, когда на территории Таджикистана расположен стратегически важный оптико-электронный узел «Нурек» и 201-я российская военная база, нуждающиеся, как минимум, в прикрытии двумя бригадами С-300ПМ2 и С-300В4 с приданными «Панцирями-С1». Наши заокеанские «коллеги» каждый свой военный объект в Европе и Азии обороняют с помощью «Patriot PAC-2/3» или SLAMRAAM, а у нас внутреблоковые страны имеют на вооружении системы ПВО, которые отвечали требования в 70-х и 80-х гг. Зато Азербайджан, чёртом глядящий на союзную Армению, получает новенькие С-300ПМУ-2, — как-то не очень получается. Все «юга» ОДКБ срочно должны получить современные средства ПРО, а потом уже о ПРО в рамках ШОС можно размышлять.

Но стоит отдать должное, первые подвижки в этом направлении уже наблюдаются. По заявлениям замначальника Генштаба Киргизии Марата Кенжисариева, сделанным ещё в марте 2015-го года, система ПВО республики будет поэтапно обновляться под руководством специалистов «Концерна ВКО «Алмаз-Антей». Правда работы эти двигаются очень медленно. Так, даже вопросы о создании полноценной системы ПВО в рамках ОДКБ до сих пор не решены, не говоря уже о многоплановой работе по ПРО Шанхайской организации сотрудничества.

Ещё более неприятная ситуация наблюдается вокруг бывшего государства-участника ОДКБ Узбекистана, а также вечно нейтрального Туркменистана. Ашхабад, за последние 7 лет, кроме подписания в 2009 году межгосударственного Соглашения о стратегическом сотрудничестве в сферах энергетики и машиностроения, никаких договорённостей в военно-стратегической области с РФ и ОДКБ не заключил. На призывы Секретариата ОДКБ и СМО организации Туркменистан абсолютно никак не отвечал. Был проигнорирован даже наболевший для Средней Азии вопрос, касающийся необходимости взаимодействия всех стран региона с ОДКБ перед угрозой подрыва их государственности террористической организацией ИГИЛ, «Талибан» и другими экстремистскими формированиями, действующими на всём юго-западе Евразийского континента, о чём сообщил генеральный секретарь организации Николай Бордюжа 17 марта 2015 года. Всё указывает лишь на то, что Туркменистану выгодна такая модель сотрудничества, которая предусматривает лишь передачу военных и промышленных технологий, направленных исключительно на соблюдение собственных экономических и оборонных интересов.

Уже и ежу понятно, что ИГ давно имеет свою информационную и тренировочную структуры в отгородившемся от ОДКБ и ШОС Туркменистане, и, как часто может показаться, Ашхабаду это несёт определённую финансовую выгоду. Завязка в среднеазиатском многомиллиардном наркотрафике не даёт высшей ячейке государства даже допустить мысль о вступлении в структуру регионального военно-политического блока, поскольку немедленно потребуется согласование действий с другими членами организации, включая РФ, и всю прибыльную деятельность придётся немедленно сворачивать. Никаких просветлений во взаимодействии с Туркменистаном ожидать не приходится: Ашхабад продолжит тихо абстрагироваться, ограничиваясь очень выгодными, ни к чему не обязывающими, контрактами с РФ, периодически поглядывая на внешний вектор Азербайджана, Турции и других региональных прислужников США. Войска ПВО Туркменистана, в технологическом плане, находятся на уровень ниже, чем ПВО Ливии перед воздушной операцией «Одиссея.Рассвет». На вооружении имеется несколько дивизионов С-75 «Двина», С-125 «Нева» и одной из модификаций ЗРК С-200. То есть, если даже теоретически прикинуть, что через воздушное пространство Туркменистана в сторону Казахстана и России полетят различные СКР и гиперзвуковое ВТО ВМС/ВВС США, запущенное из Персидского залива, туркменская ПВО даже при всём желании не смогла бы ослабить этот удар имеющимися у неё средствами.

Узбекистан имеет ещё более «загадочную» историю взаимоотношений с ОДКБ и Россией. В отличие от Ашхабада, который на военно-техническое сотрудничество ставки не делает, Ташкент желает ещё и в полной мере сохранить весь уровень ВТС с Россией, при этом, абсолютно не участвуя в антитеррористической деятельности Организации Договора о коллективной безопасности. Уже не один год Узбекистан демонстрирует полное нежелание взаимодействовать со странами организации в области создания центральноазиатской единой системы ПВО, в которой Ташкенту отводилась бы роль командно-штабного центра, основанного на базе советской 12-й ПВО. Узбекистан несколько лет водил за нос руководящие органы ОДКБ, то выбывая из организации, то снова вступая в её структуру.

Постоянно менялась так называемая «особая» позиция Ташкента, на которую оказывали воздействие любые даже незначительные особенности в составляемой модели центральноазиатской ПВО. К примеру, в 2007-м году узбекское руководство не устроило создание общей ПВО ЦА, совместно с Таджикистаном, Киргизией и Казахстаном. Узбеки желали получить лишь единую с РФ ПВО, что даже теоретически невозможно, так как даже географически ясно, что без участия Республики Казахстан ни о какой общей сети ПВО и речи быть не может. Но Узбекистан абстрагировался от формирования единой ПВО ЦА, что заставило Россию сосредоточить усилия на 3-х оставшихся государствах Центральной Азии, что и происходит сегодня.

Несколько раз Узбекистан вызывал критику и недоумение у Секретариата ОДКБ, с 1999-го по 2006-й год прерывая членство в организации, а затем снова резко интегрируясь в неё после подавления мятежа акрамитов в Андижане в 2005-м году, когда Запад внезапно вызвал испуг в рядах узбекского руководства типичными обвинениями в «нарушении прав человека и пренебрежением демократическими стандартами». Снова спрятавшись под «зонтиком» ОДКБ 16 августа 2006 года, Узбекистан почти 6 лет (до 28 июня 2012 года) находился в организации на весьма хитрой «light»-основе, не интегрируясь в нормативно-правовые пункты соглашения. Это не требовало от Ашхабада участия во внутриблоковых операциях по урегулированию возможных локальных конфликтов в странах организации (мятежей, цветных революций, захватов власти незаконными военными формированиями и т.д.), зато открывало путь более тесному двухстороннему военному сотрудничеству с РФ и совместным военным учениям. Но и это Узбекистан не устроило.

Фокусируя внимание России и других государств-членов организации на недовольстве структурой и концепцией действий ОДКБ, Узбекистан, выходя из блока, не стал официально заявлять о проблемах совместного использования водных ресурсов Таджикистана и Киргизии. Ташкент не устраивала водная монополия этих государств в то время, как Узбекистан имел слаборазвитую систему распределения водных ресурсов, которых было недостаточно. Ещё больше выводили из себя Ташкент планы строительства Таджикистаном и Киргизией мощных ГЭС, которые окончательно оставили бы не у дел Узбекистан с его нежеланием развития собственных водопроводных систем. Москва, на вполне адекватных основаниях, никогда не поддерживала Узбекистан в давлении на программы развития его соседних государств, что также стало одной из причин выхода из организации.

Но были и такие заявления, которые свидетельствуют о полной смене внешнеполитического вектора узбекского руководства на США, ЕС и НАТО. Об этом заявлял таджикский депутат Ш. Шабдолов. В Таджикистане отмечают, что Ташкент уже рассчитывает на западные государства в плане поддержки инициативы по давлению на Душанбе и Бишкек для остановки программ по строительству ГЭС. Выглядит это конечно смешно, но Штаты вполне могут впустую пообещать подобную поддержку в обмен на размещении на территории Узбекистана собственных узлов радиотехнической разведки и другого оборудования для вскрытия действий ОДКБ на южном ОН. За Туркменистаном и Узбекистаном сегодня действительно нужен глаз да глаз, и хорошо то, что южнее это направление очень плотно покрывается ВВС и ПВО более дружественного для ОДКБ Ирана.

ПРО ШОС НА ДАЛЬНЕВОСТОЧНОМ ВОЗДУШНОМ НАПРАВЛЕНИИ: ОТ РУССКО-КИТАЙСКИХ КОМПЬЮТЕРНЫХ КШУ К НАСТОЯЩЕЙ РЕАЛИЗАЦИИ. ПРОСТ ЛИ ЭТОТ ПУТЬ?

С 26 по 28 мая 2016 года, в Москве прошли первые в истории российско-китайского военно-стратегического взаимодействия компьютерные командно-штабные учения «Воздушно-космическая безопасность-2016», на которых прорабатывалась тактика противоракетной обороны одновременно от крылатых и баллистических ракет противника. Главной целью было определение методик системной увязки между оперативно развёрнутыми дивизионами российских и китайских ЗРК. Но моделирование системы ПРО на современном виртуальном ТВД хоть и имеет сходство с реальными боевыми перехватами, имитация интеграции российских и китайских ЗРК в единую ПРО, со всеми особенностями обмена данными и общего целеуказания в ней, требует исключительно полигонных испытаний, требующих длительной подготовки, заключающейся установке необходимого интеграционного радиоэлектронного оборудования (единой шины данных) в ПБУ ЗРК с обеих сторон, а затем дальнейшей установки и доводки нового ПО. В этом у нас с китайцами есть как готовая база, так и «сырая», над которой требуется проведение серьёзных мероприятий.

В качестве готовой базы выступают зенитно-ракетные комплексы семейства С-300ПМУ, поставленные Поднебесной с 1993 по 2010 год. Если верить ресурсу cinodefence.com, китайская ПВО получила: 8 дивизионов С-300ПМУ, 16 зрдн С-300ПМУ-1 и столько же батарей последней модификации С-300ПМУ-2. Общая стоимость контракта составила около 1,6 млрд. долларов. В составе дивизионных комплектов: 160 ПУ 5П85Т/СЕ/ДЕ с общим количеством ЗУР типа 5В55Р/48Н6Е/Е2 — более 1000 единиц, РПН 30Н6/Е/Е2 и пункты боевого управления типа 5Н63С и 83М6Е/Е2. «Алмазовская» элементная база закупленных китайцами ПБУ, а также общее с нашим оборудование связи РПН и ПУ позволяют очень легко и быстро формировать полноценные ЗРС из 6 зрдн независимо от наличия в системе наших комплексов, либо наоборот. Другими словами, на уровне элементной составляющей и наши, и китайские «Трёхсотые» практически взаимозаменяемы до мельчайших деталей. Аналогичное сходство будет и с приобретёнными по 3-миллиардному контракту комплексами С-400 «Триумф».

Заступившие на боевое дежурство близ Находки (Приморский край) 2 дивизиона С-400 могут быть могут быть интегрированы в единую систему противоракетной обороны ШОС на дальневосточном ОН с китайскими дивизионами С-400, развёрнутыми в провинциях Цзилинь и Хэйлунцзян, за счёт чего китайские расчёты «Триумфов» смогут быстрее и с меньшими рисками противостоять с японским или американским СВН, приближающимся со стороны Японского моря. Первый рубеж обороны будет формироваться именно российскими С-400, прикрывающими объекты ТОФ во Владивостоке, они же, теоретически, ослабят первый МРАУ и по ТОФу, и по стратегически важным провинциям КНР.

Хэйлунцзян является важнейшей энергетической «кузницей» Китайской Народной Республики с более, чем 200 электростанциями различных типов с суммарной мощностью более 12 — 15 млн. кВт. Без этих объектов огромное количество предприятий тяжёлой промышленности, электроники и кораблестроительных верфей не смогли бы полноценно функционировать. Не менее важным экономическим объектом является «Промышленный коридор Харбин-Дацин-Цицикар», соединяющий 3 основных промышленных города провинции, производящих нефтехимическую, фармацевтическую и высокотехнологическую продукцию. Совместное противостояние американской угрозе на тихоокеанском направлении определяет важность обороны этого стратегически важного китайского региона.

Объединение в общую систему может выполняться благодаря возможности ПБУ 55К6 поддерживать обмен тактическими данными с другими ПБУ на удалении 100 км, при помощи ретрансляторов. Кроме того, унификация таких АСУ, как «Поляна-Д4М1» и 73Н6МЭ «Байкал-1МЭ» реализует подключение к общей структуре ПРО всех модификаций С-300П и даже узкоспециализированных версий С-300В/ВМ/В4. Все эти комплексы уже завтра могут работать в единой системе ПВО с китайскими «Фаворитами» и «Триумфами».





Китай же может временно оказывать нашему ТОФ усиление противоракетной обороны корабельной ударной группировки в ближней и дальней морских зонах до того момента, когда на вооружении флота появятся фрегаты ПВО пр.22350 «Адмирал Горшков» и другие НК, обладающие мощными средствами ПРО. Военно-морские силы Китая могут задействовать в целях морской ПВО несколько эсминцев УРО классов «Ланьчжоу» и «Куньмин» (Тип 052C и Тип 052D), оснащённых боевыми информационно-управляющими системами и корабельным ЗРК HQ-9 с дальностью действия до 200 км. Правда здесь не уклониться от вопроса, связанного с комплексной модернизацией аппаратной и программной частей ПБУ и СУО комплекса С-300Ф «Форт-М», которая сейчас к совместным действиям с китайской корабельной БИУС типа «ZJK-5» абсолютно не приспособлена. Первое, что потребуется — полная оцифровка всех подсистем «Форта», а затем установка шины обмена тактической информацией с китайскими эсминцами. Это потребует дополнительного времени, по причине чего в более радужном свете выглядит программа по ускорению обновления Тихоокеанского флота новыми корветами пр. 20380 с «Редутами» на борту. В дополнение к отличным противоракетным качествам этого КЗРК, корабли проекта имеют ещё и полную оцифровку операторских пунктов ударного и оборонительного комплексов, построенную вокруг БИУС «Сигма» с открытой архитектурой ПО.

«Сигма» имеет несколько шин передачи данных данных (MIL STD-1553B, Ethernet и RS-232/422/485), позволяющих синхронизироваться с другими подводными, надводными и воздушными боевыми единицами, включая самолёты и вертолёты ДРЛОиУ, противолодочные патрульные самолёты и вертолёты, а также корабли с аналогичными интерфейсами на борту. Высокоскоростная тактическая связь (950 кбит/с) в сантиметровом Х-диапазоне позволяет организовать помехозащищённое сетецентрическое сопряжение между кораблями КУГ.

Ещё к одной «сырой» части российско-китайского взаимодействия в области ПРО ШОС необходимо отнести отсутствие многоплановых работ в области создания единого центра ВКО, источниками информации которого были бы не только российские системы предупреждения о ракетном нападении «Дон-2НР», «Дарьял-У», а также «Воронеж-М/ДМ», но и китайские РЛС СПРН, способные оповещать единое командование ПРО организации о запусках МБР с бортов натовских ПЛАРБ, оперирующих в южных частях Тихого и Индийского океанов.

Касаемо находящихся в строю ВКС России и ВВС КНР самолётов ДРЛОиУ можно отметить острую нехватку машин А-50 (15 машин), А-50У (3 ед.), KJ-2000 (4 ед.), KJ-500 (2 ед.) и KJ-200 (4 ед.). На общую площадь РФ и КНР (26 722 151 км2) официальное количество в 26 самолётов РЛДН — это ничтожно мало, учитывая, что массированные ракетно-авиационные удары низковысотными СКР могут последовать сразу с нескольких ВН. Таких машин должно быть более 100 — 150. И это мы ещё и площадями других союзнических государств ОДКБ и ШОС пренебрегли, картина выглядела бы ещё тусклее.

Единая система ПРО ШОС должна быть столь гибкой, многогранной и агрегированной, чтобы выход из строя одного или даже нескольких сетецентрических элементов не приводил к обрушению целого оперативного воздушного направления. Хорошие предпосылки к этому мы уже описали в нашем обзоре, но целый спектр вопросов и задач откладывает реализацию амбициозного замысла на период, зависящий исключительно от желания сторон как можно скорее согласовать усилия в сдерживании глобальной западной экспансии.

Источники информации:
//ru.sputnik-tj.com/world/20160719/1020223246.html
//www.almaz-antey.ru/catalogue/millitary_catalogue/48/49
//bastion-karpenko.narod.ru/S_trista_02.pdf
//eurasian-defence.ru/?q=node/2760