21 марта суд огласит приговор по продолжающемуся уже почти два года делу Надежды Савченко, обвиняемой в убийстве двух российских журналистов, корреспондентов ВГТРК — Игоря Корнелюка и Антона Волошина, во время карательной операции в Донбассе.

В преддверии этого события с начала марта на Западе, на Украине и в России развернулась массированная компания по дискредитации предстоящего решения суда, по досудебному обелению и прославлению «узницы российских застенков». Эпитеты и сравнения в отношении Савченко просто зашкаливают: «Украине нужна ее Жанна д’Арк, вместе со всей Украиной молюсь о ее здоровье и освобождении» (Алексей Собченко, аналитик «Newsweek»).

В «незалежной» экзальтированные толпы бандеровцев штурмовали российские диппредставительства. В России либеральные активисты устраивали пикеты, а прогрессивные деятели публиковали слезно-патетические воззвания к Путину. Типа такого: «В страшном кошмаре не мог представить, что в 2016 году я будет просить не убивать женщину — не убивать Надежду Савченко, не убивать боевого офицера, вся вина которой только в том, что она честно служила своей Родине Украине» (Народный артист России Владимир Назаров).

Нет числа заявлениям парламентов и правительств, какие только президенты и премьеры не провозглашали — «Свободу Надежде Савченко!». Суд над Савченко официально объявили вопиющим нарушением Минских соглашений, предусматривающих обмен и освобождение всех незаконно задержанных и заложников. Европарламентарии бросились составлять санкционный «список Савченко», внеся первым пунктом в него Президента России. С требованием освободить Савченко к Владимиру Путину лично обращались Барак Обама и Ангела Меркель (по утверждению их пресс-служб).

С любой точки зрения все эти призывы и требования абсолютно несостоятельны. Действительно, Савченко — старший лейтенант, штурман-оператор вертолёта Ми-24 3-го отдельного полка армейской авиации Украины. Однако не в этом качестве она была в Донбассе. Сразу же после начала карательной операции на Востоке Украины Савченко — фанатичная бандеровка (чего никто и никогда не скрывал), самовольно оставила воинскую часть и добровольно вступила в созданный Коломойским карательный батальон «Айдар». Поэтому на Востоке Украины она действовала в качестве бойца незаконного вооруженного формирования (по нормам и украинского, и международного права). И именно в таком качестве «летчицу» сейчас и судят.

К этому следует добавить, что пронацистский батальон «Айдар» прославился в Донбассе не военными подвигами, а грабежами и насилием над мирным населением. Даже Amnesty International, старающаяся упорно закрывать глаза на действия украинских карателей, была вынуждена посвятить целый доклад преступлениям этого батальона, с весьма красноречивым заглавием: «Украина: произвол и военные преступления добровольческого батальона „Айдар" на севере Луганской области». Причем, в нем говорится как раз о том периоде «деятельности» батальона, когда в нем служила Надежда Савченко.

Главная ценность доклада не в перечне конкретных преступлений «Айдара», а в юридической фиксации того факта, что его бойцы виновны в «военных преступлениях». А по нормам международного права военные преступления, так же как и преступления против человечности, не имеют срока давности и не являются внутренним делом государств. Одним из военных преступлений, по нормам все того же международного права, является преднамеренное убийство мирного населения. К этому следует добавить, что благодаря усилиям Советского Союза уголовная ответственность была распространена и на военные преступления, совершенные во время внутренних конфликтов и гражданских войн. СССР последовательно добивался того, чтобы мирное урегулирование после внутренних конфликтов предусматривало широкую амнистию их участникам, при условии неотвратимости наказания виновных в военных преступлениях.

Надежду Савченко обвиняют в том, что она, корректируя огонь минометной батареи, навела огонь на участок дороги, по которому двигались беженцы — мирные граждане, и на котором вели съемку российские журналисты. Это и есть военное преступление, по обвинению в котором правомерно судить человека независимо от его статуса: боец незаконного вооруженного формирования, офицер ВС страны, депутат парламента или министр обороны. Законность суда над Савченко на территории России дополнительно обеспечивает то, что среди погибших мирных жителей были российские граждане.

Ничего экстраординарного в этом нет. Соединенные Штаты считают правомерным при малейшем подозрении в антиамериканской деятельности похищать людей по всему свету, судить их по законам США и отправлять на длительные сроки в тюрьму. Не говоря уже про тюрьму в Гуантанамо, где десятилетиями без суда держат тех, кого нельзя предать американскому суду — оправдает, но кто, по мнению американских спецслужб, опасен Штатам. Никто из тех, кто сейчас заходится в истерике по поводу незаконности процесса над Савченко в России, никогда не впадал в подобные истерики в связи с Гуантанамо. В данном случае речь не о набивших оскомину «двойных стандартах» или принципе «сам дурак». Речь о старом анекдоте: «или крест сними, или трусы надень».

К Минским соглашениям дело Савченко и вовсе не имеет никакого отношения: в них нигде не говорится, что соглашения отменяют нормы международного права и освобождают от ответственности военных преступников.

21 марта суд вынесет решение — виновна Савченко в военном преступлении (умышленном убийстве мирных граждан) или нет. Только суд и никто более может признать подсудимую преступницей или оправдать ее. Такого права нет и не должно быть ни у политиков, ни у журналистов, ни у гражданских активистов.

Поэтому есть все основания утверждать — это откровенная политическая акция и только в таком качестве ее и следует рассматривать. При таком, единственно возможном, подходе необходимым становится вопрос — насколько эффективной оказалась информационно-пропагандистская кампания «Свободу Надежде Савченко!»?

На первый взгляд кампания провалилась. Россия не капитулировала и, независимо от того, каким будет вердикт (оправдательным или обвинительным), прецедент судебного процесса по обвинению в военных преступлениях на Востоке Украины создан. А как известно, Следственный комитет РФ в настоящее время расследует еще 57 уголовных дел по преступлениям в Донбассе, и среди обвиняемых не только рядовые исполнители, типа Савченко, но и высокопоставленные деятели киевского режима, ответственные за само развязывание карательной операции.

Однако ни в коем случае нельзя отрицать и того, что кампания в защиту Савченко позволила властям Киева взвинтить градус русофобии на Украине. Для Запада же она стала удобным и эффективным инструментом обработки общественного мнения в антироссийском ключе, в переводе ответственности за невыполнение Минских соглашений с Киева на Москву, что оказалось особенно важно накануне референдума в Нидерландах по вопросу об Ассоциации Украины с ЕС. Поэтому неудивительно, что уже появились попытки представить процесс над Савченко в качестве политического и имиджевого поражения России.

«Я считаю, что, во-первых, власти сделали все — по крайней мере силовые структуры — чтобы сделать из нее героя, героиню, и на сегодняшний день, что бы уже не было, она войдет в историю своей страны, Украины, скажем, как Зоя Космодемьянская — вот чуть-чуть утрируя, может быть. … Но, тем не менее, она войдет в историю. Мы сделали из нее героя» (Павел Гусев, главный редактор «Московского комсомольца).

Здесь главное даже не параллель между Зоей Космодемьянской, казненной нацистами, и бойцом пронацистского карательного батальона, обвиняемого в убийстве мирных граждан. Куда важнее, вывод о том, что суд над Савченко в политическом плане провалился, нанес ущерб России и привел лишь к превращению никому не известной ранее бандеровки в символ сопротивления «российскому произволу».

На таком фоне в России все чаще стали звучать голоса прагматиков. Они предлагают осознать, что в процессе над Савченко на первую роль вышла политика, причем международная. Соответственно, при принятии решений предлагают исходить не из юридических норм, а из соображений политической целесообразности, которая диктует необходимость признать поражение в информационной войне и по-тихому, с наименьшим ущербом для страны, отступить. Благо, Петр Порошенко выступил с инициативой обмена Савченко.

«Где и в каком качестве Надежда Савченко сможет нанести наибольший ущерб России? Я, как человек, которого в политике прежде всего интересует ее практическая сторона, отвечаю на этот вопрос так: в российской тюрьме» (Михаил Ростовский, обозреватель «Московского комсомольца»).

Михаил Ростовский далеко не одинок. Вот мнение Виталия Третьякова: «Если Савченко будет осуждена и отправится в тюрьму, даже в случае максимальной справедливости этого приговора, для нынешнего киевского режима, для многих граждан Украины, читающих свои, а отнюдь не российские СМИ, для Запада и западных правозащитных организаций и медиа, для наших отечественных правозащитников и непримиримых оппозиционеров, наконец, она останется невинно осуждённой „кровавым путинским режимом". И в этом смысле на все годы своего пребывания в заключении Савченко превратится (да уже превратилась) в головную боль и политическую проблему для России. … Именно поэтому России следует от этой проблемы избавиться. Естественно, путём скорейшего (после вынесения приговора) её обмена».

Более того, утверждается, что Савченко — эта фанатичная бандеровка, оказавшись на Украине, сразу же поведет атаку на клептократа Петра Порошенко и превратится в головную боль уже для него, а не для России. К тому же, благодаря пронацистским заявлениям в интервью западным СМИ (недостатка в которых не будет) она станет эффективным инструментом дискредитации киевского режима в глазах европейских обывателей.

Звучит все это убедительно и прагматично. Поэтому есть все основания предполагать, что такие рецепты могут оказаться востребованы. Но насколько они действительно прагматичны?

Во-первых, никакой головной болью для Петра Порошенко Савченко не станет. Была не менее, если не более, массированная кампания в защиту Юлии Тимошенко, и что? После освобождения вывезли ее в коляске на Майдан, толпа повизжала от восторга, а затем Яценюк с Турчиновым ее преспокойненько задвинули в дальний угол. Или другой пример, Майдан превратил Яроша в героя первой величины новой Украины. Результат: у него сейчас головная боль, как собственную голову сохранить. Если, паче чаяния, Савченко окажется более сильным политиком, чем Тимошенко и Ярош, то всегда будет возможность сообщить о ее злодейском убийстве диверсантами-москалями. За Петром Алексеевичем такие вещи не заржавеют.

Во-вторых, киевский режим в глазах европейского обывателя, не говоря уж о европейских политиках, не дискредитировало сожжение людей в Одессе, бомбардировки городов и сел Донбасса, щедро сдобренные нацистскими откровениями Яроша и Тягнибока. А теперь какая-то Савченко заставит их прозреть? Не надо недооценивать практицизм европейцев — они видят то, что им выгодно видеть.

Впрочем, Бог с ними, Украиной и Западом. Если обмен Савченко поможет избавить Россию от проблем, вызванных кампанией в ее защиту, уже неплохо. Однако есть основания подозревать, что это, напротив, вызовет куда более серьезные проблемы. Признание поражения и капитуляция никогда не решали проблем побежденных.

Запад совершенно сознательно постарался перевести дело Савченко из юридической плоскости в политическую. Поэтому, как только мы обмениваем Савченко, играя по навязанным нам правилам, Запад, Украина и примкнувшая к нему либеральная общественность объявляют о полной победе в этом деле над «кровавым путинским режимом». Какую информационную кампанию устроят в связи с этим легко представить. Впору тогда будет вспомнить старую поговорку «хрен редьки не слаще».

Причем, они будут абсолютно правы. Россия на самом высшем уровне заявила о том, что не бросит в беде русскоязычное население Востока Украины. В рамках этой стратегии Следственный комитет возбудил уголовные дела по статьям «применение запрещенных средств и методов ведения войны» и «геноцид» против исполнителей и организаторов карательной операции в Донбассе. Если вскоре после вынесения приговора Савченко (в случае его обвинительного характера) она будет обменяна, то это станет ясным сигналом, что Россия не смогла одолеть заявленную планку. А все обвиняемые поймут — им в реальности ничего не грозит.

Конечно, политика — искусство возможного. Ради достижения стратегических целей порой приходится отступать и даже смиряться с поражением. Но в этом случае речь будет идти не о тактическом поражении, а стратегическом. Мировые информационные ресурсы в основном контролируются Западом. Во всяком случае, наше влияние на них несоизмеримо меньше. Значительная часть (мягко выражаясь) журналистов и руководителей российских СМИ стоят на либеральных, прозападных позициях. Поэтому победа в информационной войне на международном уровне для России почти невероятна, на уровне страны крайне сложна.

Следовательно, России надо исходить из того, что весьма вероятный проигрыш на информационном поле — неизбежная плата за суверенную политику. Альтернативой может быть только отказ от любых действий, идущих в разрез с интересами Запада. Никто ведь и не скрывает, что Савченко — лишь повод. Александр Мельман откровенно признал, что если бы на скамье подсудимых в Ростовской области оказался Дмитрий Ярош, реакция передовой общественности в России была бы точно такой же: «Если бы на подобном суде в известном клетке присутствовал запрещенный у нас во всех смыслах и нехороший Ярош, то результат был бы тем же».

Из вышесказанного ни в коей мере не следует, что России надо молча терпеть информационные атаки. Совершенно очевидно, что, во всяком случае, в борьбе за общественное мнение внутри страны можно и нужно побеждать. Совершенно очевидно и то, что в деле Савченко в этой области было сделано крайне мало. Интересно признание официального представителя МИД РФ Марии Захаровой: «Российское внешнеполитическое ведомство практически ничего себе не позволяло говорить на тему Савченко по одной простой причине: даже имея огромное количество материалов, данных и желание применить эти аргументы, как правило, контраргументы, мы делали все для того, чтобы никто не сказал, что мы оказываем давление на суд».

Возможно, дипломатическое ведомство и должно было так себя вести. Но есть и другие структуры. Почему они не довели до общественности все это «огромное количество материалов» остается вопросом? И совершенно не праздным. Даже на форумах патриотических СМИ можно найти огромное количество высказываний о незаконности суда над иностранной «летчицей» в России. Впрочем, это отдельная тема.

Говоря о возможности обмена Савченко, следует остановиться еще на одном доводе сторонников прагматичного подхода: погибших журналистов уже не вернешь, но благодаря обмену можно освободить из застенков СБУ наших граждан. «С паршивой овцы, хоть шерсти клок». Казалось бы, довод неотразимый. Но в его основе лежит ложный посыл. Подобно тому, как перед 70-летием Победы либералы постоянно твердили: вместо парада обеспечьте достойную жизнь ветеранам. Для каждого нормального человека очевидно, что нужен и парад, и достойный уровень жизни ветеранов. Так и здесь. Необходимо обеспечить и неотвратимость наказания виновным в военных преступлениях против русского населения Донбасса, и освобождение всех борцов за Русский мир на Украине. Одна задача не противостоит другой. И это не отвлеченные рассуждения по принципу «мечтать не вредно». Обменом Савченко задачу русских узников не решить. Их там сейчас несколько тысяч. Даже если обменять на всех, то очень скоро СБУ вновь создаст эту проблему.

Поэтому обмен (при обвинительном приговоре) будет действительно прагматичен только в одном случае, если только таким и никаким другим способом можно будет спасти кого-либо из борцов за Русский мир. Очевидно, что их жизнь для нас важнее тюремного срока любого бандеровца. Но это только в самом крайнем случае. Военные преступники на Украине должны твердо знать, что Россия слова на ветер не бросает, и что всех их будут разыскивать и судить без срока давности, независимо от степени накала антироссийской истерики на информационном поле.

Автор — зам. директора Института стран СНГ.