Владимир Путин не ожидал услышать подобного. Президент России сказал так, как думал тогда и думал позже, и даже повторил недавно в интервью германским журналистам: «Киссинджер был прав. Мы избежали бы очень многих проблем, если бы не было такого скоропалительного бегства».

 

Уже тогда два разведчика поняли друг друга.

 

Это не фантастическая реконструкция. И не подслушанный разговор. Собеседники общались в машине, свидетелей не было. Это рассказ самого Владимира Путина.

 

Киссинджер сожалел о разрушении СССР не потому, что был его поклонником или тем более тайным коммунистом — он всегда был верен Соединенным Штатам, служил им и ставил выше всего интересы Америки. Он работал на США и тогда, когда работал на разрядку, и тогда, когда обеспечивал вывод американских войск из Вьетнама. Служил он США и тогда, когда готовил серию договоров по ограничению ядерного вооружения, визиты Никсона в Москву, созыв и проведение Хельсинкского совещания, создание режима постоянных неформальных дипломатических консультаций с СССР, устанавливал почти дружеские отношения с советским послом в США Добрыниным, над наивностью которого, правда, сам Киссинджер открыто посмеивается в своих мемуарах.

 

И тогда, когда, не афишируя свои действия, выстроил отношения с Китаем, по сути создав определенный неформальный румыно-пакистано-китайский союз против СССР. Формально налаживание отношений с Китаем можно считать нормализаций отношений после 22 лет вражды. С точки зрения политических отношений Киссинджер использовал Китай в качестве противовеса СССР в рамках «трехсторонней дипломатии».

 

Киссинджер всегда боролся с СССР, но не против СССР. Он всегда отстаивал принципы политического реализма. А политический реализм — это постановка реальных целей и действие не в соответствии с теми или иными идеалистическими нормами, но ориентация на средства, которые хороши для обеспечения актуальных задач.

 

До того как стать автором американской политики разрядки, Киссинджер уже был убежденным антикоммунистом, видевшим в СССР врага. Причем вне зависимости, был это сталинский Советский Союз, «конвергированный СССР» или «демократическая Россия».

Патроном Киссинджера во время учебы в Гарварде был известный своим агрессивным антисоветизмом Уильям Эллиотт. Сам Киссинджер, еще будучи бакалавром, организовал осенью 1950 года Гарвардский международный семинар, ставивший задачу объединения молодых лидеров всего мира в борьбе против коммунизма.

 

Киссинджер стал отцом разрядки по той причине, что США уже не могли открыто противостоять СССР. Еще немного, и Америка, возможно, пала бы, как пал, отказавшись от борьбы, СССР через 20 лет. Соединенным Штатам была нужна передышка, а еще больше — измение формата борьбы.

 

Обреченные на поражение, США благодаря политическому искусству Никсона и Киссинджера и ориентации на реализм выскользнули из хватки коммунистического и освободительного движения, сумев удержаться и перевести дух.

 

Однако Киссинджер опасался гибели СССР и его ухода из Европы, потому что понимал: стратегически США не готовы и не могут взять на себя роль единого мирового центра власти, что они пытаются взять на себя больше, чем могут унести.

 

Будучи великолепным стратегом, Киссинджер не случайно с пиететом отзывался о Примакове, признавая в нем равного или даже превосходящего стратега. То есть Киссинджер, как и Примаков и Путин, всегда выстраивал комплексные многосторонние конструкции, противовесы, которые обеспечивали баланс сил и минимизацию угроз для интересов США. Этим он отличался от авантюристов, начавших определять внешнюю политику США в последние десятилетия.

 

Как представитель большой стратегии Киссинджер, кончено, выражает интенции той части консервативной элиты США, которая не хочет оплачивать издержки военно-дипломатических авантюр последних президентов. Приехал ли он в Россию передавать те или иные сигналы от какого-либо кандидата в президенты США, или нет, как уже отмечалось, вопрос вольных гаданий. Дмитрий Песков уже сказал, что визит старого разведчика носит личный характер.

 

Но если этот политический тяжеловес приезжает в государство, в отношении которого политика его собственной страны зашла в тупик, то это выглядит как своеобразное приглашение диалогу, намек на новую «перезагрузку».