Люди гибнут за металл

Люди гибнут за металл

Нас уверяли в начале 1990-х, что «невидимая рука рынка» поставит все на свои места и начнется прекрасная жизнь в капитализме. Получилось что-то совсем иное. Свободная конкуренция помогает обществу развиваться, если она базируется на устоявшейся системе социальных норм. Так считает Алексей Макушкин, руководитель ФГУ «Аналитический центр при Правительстве Российской Федерации».

— Президент Франции Николя Саркози минувшей зимой заявил, что «эпоха свободной конкуренции кончилась». Вы согласны?

— Нет, конечно. Это не более чем конъюнктурное утверждение, пиар-ход. Тот факт, что сейчас государство в самых западных и самых либеральных странах активно вмешивается в работу рыночных механизмов, может привести к такому выводу только тех, кто поверил, что неолиберальная экономическая модель — предел экономической мысли и что этот предел определился раз и навсегда. Да и нет этого однонаправленного исторического движения к свободе рынка или наоборот.

— Однако же, начиная  с времен Ленина, утверждавшего, что «империализм есть монополистический, загнивающий капитализм», мы наблюдаем тенденции к монополизации экономики.

— Конечно, в истории были и дикий капитализм, и олигархический капитализм, и госкапитализм, и социальное рыночное, и социалистическое народное хозяйство. Сказать, что они обозначают движение к одной идеальной цели, например к монополизации экономики, было бы неверно. Монополизм при этом был всегда, равно как и свободная конкуренция.

То, что говорил Ленин, надо рассматривать  под иным углом зрения. Сращивание банковского и промышленного капиталов, которые породили капитал финансовый, самовозрастающий, вытесняющий все остальное в своем стремлении к бесконечному, неуемному росту. Это к тому, как формируются общественные идеалы, как движение стоимости перекраивает под себя общественную мораль. То есть когда экономическая ипостась общества превращается из слуги в господина. И такие явления неоднократно можно было наблюдать в новейшей истории, в том числе и в российской. Думаю, что именно это обстоятельство упускают из вида как поборники свободного рынка, так и защитники «системообразующего бизнеса». Но это вопрос уже не о производстве товаров и услуг, а о том, погружены ли экономические мотивы поведения в социальную ткань, либо они ее замещают и перекраивают на собственный лад. Таким образом, весь пафос — в праве общества на самоопределение относительно непосредственно экономических мотивов.

Надо  понимать, что хозяйствующие субъекты, предоставленные самим себе и  занимающиеся самовозрастанием капитала в отсутствие внешних ценностей, — это машина саморазрушения. И сейчас, когда в США, например, финансисты потеряли акционерный капитал и пошли за помощью к рядовому налогоплательщику, хочешь не хочешь, надо прибегать к «нерыночной логике». И появляются вопросы: а почему тем, кто рисковал и проиграл, нельзя просто взять и сбросить плохие долги на налогоплательщиков? Почему не хотят защищать предпринимателей, утверждавших, что они действуют по законам свободного рынка? Да потому они и не хотят, что у общества есть другие аргументы, кроме роста стоимости капитала.

— Кто это они?

— Руководители разных стран: и Обама, и Саркози. В разных странах различные люди и структуры в который уже  раз приходят к пониманию, что  экономическая логика не является единственно  возможной и правильной. Таков вот «новый элемент» в социальном мышлении. Люди начинают осознавать общественные ограничения, накладываемые на процесс зарабатывания денег. На то, что называется чистоганом. Но объявлять это «закатом капитализма» или отказом от «рынка свободной конкуренции» нет никаких оснований.

— Сейчас многие экономисты скептически относятся  к «невидимой руке Адама Смита». Вы с ними согласны?

— Да, есть такие публикации. Но если уж мы забрались в теорию, то давайте  посмотрим, при каких обстоятельствах реализуется идея свободной конкуренции. Ведь смысл идеи Смита в том, что каждый преследует свой экономический интерес, но выигрывают в конечном счете все. Свобода экономического поведения реализуется в рамках широких ценностей, разделяемых обществом, в рамках представления о «надлежащем». То есть экономическое поведение изначально вложено в социальную матрицу, в систему общественных норм.

— Нравственных, религиозных?

— Да. Если в обществе есть эта сложившаяся  матрица ценностей, на основе которой  начинается репликация всех способов экономического поведения, тогда и появляется свободная конкуренция как созидательная практика.

— Давайте вернемся в нашу страну. Мы так надеялись  на свободную конкуренцию, а она не состоялась. Почему?

— Ну, нет. Конкуренция без правил у  нас даже очень состоялась! Не состоялась та самая невидимая рука, которая сама собой должна была нас привести к благосостоянию. Освобожденный рынок у нас просто реализовывал систему общественных ожиданий. Частный сектор был занят борьбой за выживание и борьбой за сверхдоходы. Считали, что те, кто выкарабкается и сделает достаточно денег, превратятся в нормальных предпринимателей. Дело оказалось сложнее. Как только зажал кризис, многие из этих предпринимателей хотели бы продать бизнес и уехать, вместо того, чтобы, следуя логике предпринимательства, в тяжелые времена экономить, налаживать учет, внедрять новую технику, снижать издержки и т.д. Адам Смит тут не виноват, это естественная логика бизнеса, предоставленного самому себе.

— Итак, нам надо регенерировать социальную матрицу. Какую? Ту, которая  была до 1905 года? До 1917?

— Знаю одно, регенерация социальной ткани  общества не делается «невидимым» образом. Она очень часто возникает  в ходе серьезных социальных потрясений. Как именно она возникает — вопрос сложный. Тема, с которой мы начали разговор — «закат капитализма», социальные проекты Саркози, показывает, что в условиях кризиса над этим всерьез задумались. Но копнули лопатой на полштыка и запаниковали. Копнули бы на три — увидели бы более сложные проблемы. Россия копнула на десять штыков. И хотя мы сейчас смотрим на них снизу вверх, мы все-таки движемся вверх. Но для западного мира и это шок. Ведь еще 7-8 лет назад они провозглашали свою победу над всеми альтернативными системами ценностей и всеми другими цивилизациями, говорили о «конце истории». А теперь оказалось, что им придется и над самими собой еще поработать, чтобы понять, кто они и чего хотят в этой жизни.

— Если общественное развитие и конкуренция  связаны, то что должно быть первично?

— Вообще-то развитие общества достаточно длительное время может происходить и  без известных из неолиберальной теории механизмов свободной конкуренции. Хотя если принять, что конкуренция  — это «внутренняя борьба противоречий», то получается вполне диалектический и марксистский тезис о саморазвитии общества. Так что про первичность можно забыть. Но все же скажу, что без способности государства отвечать за то, что происходит в его юрисдикции, ничем не ограниченная жажда наживы к общественному развитию не приведет.

— То есть мы должны дойти  до какой-то стадии нравственного  развития, чтобы появилась  конкуренция?

— Не в уровне дело. Нравственная основа должна просто быть, чтобы «свободная конкуренция» стала бы средством  позитивных преобразований, а не борьбой за выживание. Этот ценностный базис разнообразен как в историческом, так и в географическом разрезе. И свободная конкуренция реализуется в разных культурных мирах, несмотря на схожесть технических приемов в отборе.

— То есть для конкуренции  нужен некоторый уровень развития общества?

— Конечно. Это должна быть не простая сумма  жителей. Это должно быть политическое общество. Но оно должно уметь видеть и уважать коллективные ценности, а не культивировать жадность и страх.

— Давайте уточним: где, в каких сферах конкуренция нужна, а где нет?

— Конкуренция  — слово одно, а смысл в каждом случае разный. Конкуренция и структурная  политика — это одна тема. Конкуренция  и политика государства — налоги, стратегии, допуск или не допуск иностранных  инвестиций — это другая тема. Конкуренция в товарных группах — медикаменты, продукты питания, предметы первой необходимости — это совсем иная тема. Я думаю, что нам на уровне системообразующего крупного бизнеса конкуренция внутри страны не нужна. Для этого есть конкуренция с иностранными компаниями. А на среднем уровне конкуренция остро необходима. И здесь надо на внутреннем рынке легализовать и внешних конкурентов. Потому что наш средний промышленный класс и региональный бизнес необходимо регулярно встряхивать, он ведь при первой возможности предпочитает почивать на лаврах или «выйти на пенсию».

— Что главное, самое  необходимое для  развития конкуренции?

— С  общей точки зрения, мы сейчас выкарабкиваемся  из состояния полностью разрушенной  матрицы социальных ценностей. Идет ее собирание и склеивание. Иногда оно происходит через административные меры. Это — условие для развития конкуренции. Для нее нужен серьезный социальный фундамент. Он должен быть инвариантен, должен блокировать отклонения в социальном поведении предпринимателей. Если этого нет, они вам все разнесут на куски и ни о чем не задумаются.

Надо  создать условия для свободной  конкуренции в рамках общепринятых норм, правил поведения, и главное, вполне конкретных ожиданий желаемого образа жизни. Есть простые вопросы: как мы относимся к старикам, детям, к обделенным людям. Когда забота о них станет нормой для всех, вот тут, пожалуйста, конкурируйте. Например, за то, чтобы сделать протез инвалиду не за 300 тыс. руб., а за 10 тыс.

Все рассуждения о свободном рынке  хороши сами по себе. Но никогда и нигде не предполагалось, что могут существовать сколько-нибудь долгое время бизнесы с доходностью в сотни, а то и тысячи процентов. Причем эта доходность никак не связана с трудом тех, кто на предприятии работает. Это бандитский рынок, а не свободный. Он сам себя не отрегулирует, там нужны другие методы. Думаю, это одно из следствий нашей приватизации. К сожалению, для многих наших бизнесменов главное не товары, которые они производят, а активы, которые они и на баланс не ставят. Потребуется — продадут землю, или еще какой-нибудь актив за большие деньги. Пока эта рентная составляющая не будет изъята из поведения предпринимательского класса, нам двигаться по пути свободного рынка категорически запрещено. А чем заменить, и кто этот имярек, который должен это сделать — это, наверное, тема другого разговора.

___

Прямые инвестиции