Евгений Рублев: США или Всемирная Культурная Революция. Часть I - 6.

Евгений Рублев: США или Всемирная Культурная Революция. Часть I. Разрушение традиций

«Этот триумф Запада, триумф западной идеи проявляется прежде всего в полном истощении некогда жизнеспособных альтернатив западному либерализму. Наблюдаемое ныне — это, возможно, не просто окончание холодной войны или завершение какого-то периода всемирной истории, но конец истории как таковой; иначе говоря, это финальная точка идеологической эволюции человечества и универсализация либеральной демократии Запада как окончательной формы правительства в человеческом обществе».

Ф.Фукуяма, «Конец истории», США, 1989 год

Является ли целью США распространение собственных ценностей на весь мир? Хотят ли они переформатировать государства и общества по собственному образцу? Пожалуй многие ответят утвердительно. Действительно, повестка дня в современном мире во многом формируется США. Однако каким образом сложилось современное мировоззрение Америки и куда может попасть человечество если будет следовать их лидерству? Является ли западная картина мира достаточно приближенной к реальности или она все далее от нее отдаляется? Попробуем в этом разобраться.

Современный Запад не понимает силу традиции. Их общество всерьез полагает, что можно установить демократию европейского образца в Ираке путем военного вторжения. Что беженцы из Сирии и Сомали примут европейские ценности. Что Швеция останется Швецией вне зависимости то количества приехавших мигрантов. Что либеральная демократия конечная точка развития любого общества.

Такими они конечно были не всегда. Подобная трансформация мировоззрения произошла после Второй Мировой Войны и при масштабном участии США в воспитании нескольких последних поколений в западных странах.

Каким образом они пришли к подобной картине мира? Исторически США сложилась как страна иммигрантов. Совместное сосуществование представителей различных культур делало невозможным полагаться на неписаные правила существующие в любой стране. То что с детства знает любой англичанин может быть неизвестно немцу или итальянцу. Поэтому американское общество постепенно выработало привычку не полагаться на неписаные правила, а регламентировать все в явном виде.

Любой приезжающий в США турист обращает внимание на огромное количество табличек с предписывающими и запрещающими надписями буквально на каждом шагу. Подобное было описано Габриэль Гарсиа Маркесом в его романе «Сто лет одиночества», когда жители деревни забыли названия предметов и их предназначение, поэтому, к примеру, на шее коровы висела табличка гласившая, что: «Это корова, ее нужно доить каждое утро, чтобы получить молоко, а молоко надо кипятить, чтобы смешать с кофе и получить кофе с молоком».

Одновременно с тем, что американцы все больше и больше полагались на правила писанные, они все менее и менее понимали силу неписаных правил. Более того, подобная культура усиливала саму себя, ведь всегда находились те, кто говорил — а я не знал, что это нельзя делать, ведь это нигде не написано! Огромное количество абсурдных, по меркам любой другой страны, судебных исков приводило к тому, что регламентироваться начало абсолютно все.

Мораль в обществе стала заменяться законом. Статус судьи стал сродни статусу старейшины в азиатской деревне. Поэтому когда в 2008 году большинство штата Калифорнии проголосовало против легализации однополых браков, и это решение было отменено судьей, это не вызвало волны негодования. Раз судья сказал, значит так тому и быть. Закон выше морали.

Поэтому для среднего американца, коим являлся и Дж. Буш младший, вполне правдоподобной является картина мира, в которой стоит только убрать Саддама Хуссейна, и поменять несколько законов, как в Ираке установится демократия западного образца. Ведь складывающиеся веками традиции не имеют места в действительности американской. Кстати, Дж. Буш младший ни разу не был за пределами США, пока не стал президентом.

Разумеется это не единственный фактор повлиявший на то, почему Америка уделяет столь малое внимание традициям и полагает их гораздо более пластичными, чем они являются на самом деле. Вторым ключевым фактором является убежденность в возможности построения некого идеального общества, на пути к которому стоят существующие (и разумеется отсталые) общественные институты. Любая идеология старается втиснуть реальность в необходимые рамки, и так случилось, что вековые традиции и культуры не вписываются в идеологическую парадигму американского прогрессивизма, который давно шагнул далеко за границы своей страны. Поэтому можно уверенно сказать, что основной национальной идеей США сегодня является Мировая Культурная Революция (что в числе прочего включает в себя навязывание идеи мультикультурализма, размывание религиозных институтов, продавливание однополых браков и упразднение брака традиционного, а также стирание границ между мужчиной и женщиной).

Евгений Рублев: США или Всемирная Культурная Революция. Часть 2. Либерализм vs. Консерватизм

«Проблема с либералами не в том, что они ничего не знают. Проблема в том, что они знают много чего, что на самом деле не так.» (Рональд Рейган)

В первой части я упомянул основные идеологические ценности, которые Запад пытается распространить на остальной мир — это мультикультурализм, легализацию однополных браков и размывание границ между мужчинами и женщинами. В представлении западного либерала все эти три вещи вытекают из трех слов «свобода», «равенство» и «справедливость» (да-да, все началось в 1789 году во Франции, тогда же зародился и консерватизм как реакция на либерализм).

Однако прежде чем углубляться в то, как выглядит стремление к «свободе» и «равенству» на практике, попробуем понять, чем фундаментально отличаются мировоззрения либералов и консерваторов.

Либерал является идеалистом. Он считает, что человек рождается чистым от пороков, а общество через институты и традиции его портят. Консерватор полагает, что человек от природы несовершеннен и задача общества мотивировать в нем хорошее, приглушив, по возможности, плохое.

Либерал оценивает любую политику по ее намерениям. Консерватор прежде всего смотрит на последствия. Если консерватор сомневается, что предолженный либералом способ сработает, то либерал обвиняет консерватора в том, что он не хочет добра людям.

Либерал полагает, что каждая проблема имеет решение. Консерватор считает, что любое решение имеет свою цену и что в большинстве случаев есть только компромисы. Либерал — мечтатель. Консерватор — практик.

В сознании либерала традиции и культура являются тюрьмой, в которую заключен свободный дух человека. Консерватор понимает, что традиции и культура складывались веками в результате многочисленных проб и ошибок.

Либерал верит в революцию, и полагает, что любой слом существующего порядка может пойти только на пользу. Консерватор, на основе исторического опыта, знает, что революции всегда ведут к хаосу, многочисленным жертвам и снижению уровня жизни большинства населения. Он предпочитает эволюционный путь постепенных изменений.

Либерал может быть умным, но не понимает, что ум без мудрости стоит немного. Консерватор ценит накопленную в течении многих веков мудрость и не считает себя умнее своих предков только потому, что он родился после них.

Либерал отвергает реальность, если она противоречит его желаниям. Главное для него «свобода», и поэтому его врагами становятся любые ее ограничения: общество, история, культура, биология, законы природы. Постмодернизм отвергает существование объективной реальности — реальность это социальная конструкция, и следовательно можно выстроить любой мир, по своему желанию.

Поэтому мультикультурализм является инструментом борьбы с собственной культурой, которая ограничивает свободу либерала. Ведь для него собственная культура — это порождение дремучих предков.

Однополые браки это фактически упразднение и без того разрушающегося института брака традиционного. Когда-то брак был главным решением жизни. Юноша должен был достичь зрелости, стать мужчиной способным обеспечивать свою семью и нести за нее ответственность. Легализация однополых браков является констатацией факта, что брак это удобство для оформления сделок с недвижимостью или туристической визы для отпуска.

Зачем нужно размывать грань между мужчиной и женщиной? Потому что либералу невыносима мысль, что его жизненный выбор ограничен биологией и социальными ролями, воздвигаемыми обществом. Зачем соответствовать каким-то стандартам, не лучше ли упразднить стандарты и считать каждого уникальной звездой?

Впрочем, сложно отрицать, что подобные аргументы не являются привлекательными. Ну где тот женатый мужчина, который не мечтает иногда побывать холостяком? Кто не хочет чувствовать себя значимым и важным, особенно если для этого ничего не нужно делать? Многие консерваторы предпочли бы жить в либеральной утопии. Возможно поэтому либерализм и распространился так широко?

Основная беда либерализма заключается в том, что у него нет какой-либо твердой повестки, кроме как борьбы с существующим порядком вещей. Конечно, легко эксплуатировать внутреннее желание людей к свободе и справедливости, указывая на ограничения и выхватая периодически случаи, когда кого-то неправомерно обидели — но они не предлагают никакой вразумительной альтернативы.

Поэтому все сводится лишь к рефлекторной реакции отторжения на все, что ассоциируется с традицей и консерватизмом. Большевики разрушали религиозные институты, общественные отношения и традиционную семью, в частности значительно упростив процедуры развода и легализовав аборты. Однако в итоге, не предложив совместимой с реальностью альтернативы, пали жертвой следующей волны либералов, которые уже разрушали худо-бедно сформироваванные при советской власти традиции. И снова без какого-либо долгосрочного видения развития, а лишь с наивной надежной, что копирование внешних признаков западного общества каким-то образом многократно повысит материальный уровень жизни. В общем коммунизм наступит скоро, надо только подождать.

Либералы американские, как это ни парадоксально, совсем мало отличаются от марксистов, оперироваших в России после революции 1917 года. С той лишь разницей, что современный уровень технологии и статус национальной валюты, дают более широкие возможности по финансированию утопии.

Американская культура утрачивает понятие личной ответственности. Ведь если во главу угла ставится личная свобода, без какой-либо ответственности, когда в бедах индивидуума всегда виновато общество, то общество разбивается на кружки «жертв» опрессии. Политики же, для того, чтобы завоевать голоса тщательно культивируют, при любой возможности раздувают, а если нет ничего подходящего то по сути придумывают конфликты между белыми и черными, между мужчинами и женщинами, между коренными жителями и иммигрантами, между людьми нетрадиционной сексуальной ориентации и всеми остальными.

К слову сказать, в последние пару десятков лет в американских школах нарастает тренд не ставить ученикам оценки, не сравнивать каким либо образом успеваемость детей выделяя более или менее успешных, и выдавать «медаль за участие» по любому поводу (а не за победу). Если играют две команды, то счет не ведется, игроки периодически перемешиваются. Чтобы не было проигравших — да и выигравших тоже. Дети регулярно пишут эссе на тему «я звезда» и составляют презентации где главным топиком являются их собственная персона.

Конечно же при этом люди живут под гнетом вины, но вины групповой — за колониальное прошлое, которая постоянно требует искупления. Поэтому Западная Европа одержима идеей принятия как можно большего количества беженцев, невзирая на любые последствия. При этом парадоксальным образом они не считают, что ошиблись поддержав серию переворотов в Тунисе, Египте, Ливии, Сирии, а также насильственную смену власти в Ираке и Афганистане. Диктаторов ведь свергли, значит идеологически правильно. Последствия не имеют значения.

В 2010 году Тило Сарацин опубликовал книку «Германия. Самоликвидация», в которой идет речь о происходящих процессах в немецком обществе, которые не обсуждаются благодаря тоталитарной атмосфере политкорректности. В 2011 году вышла книга Патрика Бьюкенена «Суицид сверхдержавы» про общество американское. Кстати, Тило Сарацин был вынужден покинуть пост в совете директоров Немецкого Федерального Банка после массированной атаки негодующей либеральной общественности. Однако в сфере политкорректности западный мир шагнул далеко вперед за последующие 5 лет.

Современный либеральный дискурс не подразумевает дискуссии. Любой высказывающий вслух идеи не согласующиеся с текущей либеральной повесткой подвергается травле, может лишиться работы или каких-либо привелегий. Более того, необязательно даже что-либо говорить вслух. Основатель компании «Мозилла» (интернет-браузер «Firefox») Брендон Эйх в 2014 году был назначен ген. директором в собственной компании (до этого он занимал пост технического директора). Однако пробыл он на посту всего девять дней, так как ЛГБТ сообщество подняло шум по поводу того, что в 2008 году он осмелился сделать личное пожертвование в размере $ 1,000 в фонд поддерживающий традиционный брак (о чем они узнали из «случайной» утечки из налоговой инспекции). Кстати, в 2008 году Барак Обама утверждал, что он является христианином и считает, что брак может быть только между мужчиной и женщиной. Когда же он стал президентом, то он вдруг резко поменял свое мнение.

В американских университетах царит атмосфера полной нетерпимости к малейшим проявлениям консерватизма или даже сомнения в верности выбранного пути. По сути дела, учебные заведения США превратились в институт индоктринации молодого поколения, что привело к появлению такого феномена как SJW — (social justice warrior — воин социальной справедливости). Это движение людей, которые готовы оскорбиться по любому поводу, и даже такие фразы как «эту должность должен получить самый квалифицированный кандидат» являются, по их мнению, вопиющим проявлением расизма. Воинственные акции этих интернет-бойцов хэштэга и тамблра приводят любых мало-мальски публичных людей в дикий ужас, и уровень самоцензуры в американском обществе поражает воображение. Но ведь судя по рекламе в форме голливудских фильмов, это страна, где вроде бы главными ценностями является свобода слова и самовыражения, а также возможность построить своими руками свой успех? Боюсь что это уже давно не так.

Либеральное мировоззрение не имеет фундамента, оно лишь видит себя как противовес существующему порядку вещей, каким бы он ни был. Общество одержимое идеей либерализма обречено на постоянный слом складывающихся порядков, который не может закончиться ничем, кроме коллапса. Проживание в мире пусть и красивых, но несовместимых с реальностью идей, в отсутствие обратной связи не может продолжаться вечно.

И сегодня далеко не все жители США или Европы в восторге от осуществляемой Культурной Революции под лидерством Америки, в первую очередь потому, что их собственные страны рискуют превратиться в страны Третьего мира. Вопрос лишь в том, до какого предела должно дойти общество и что послужить переломным событием, когда включится инстинкт самосохранения.

Евгений Рублев: США или Всемирная Культурная Революция. Часть 3. Демократия

«Истинной свободы не бывает ни при деспотизме, ни при крайней демократии, а только лишь при умеренном правительстве». Александр Гамильтон

Демократия является национальной идеей США. Они видят ее как самодостаточную сущность. В их языке это слово служит синонимом всего хорошего, а глагол «демократизировать» (democratize), к примеру в контексте коммерции, означает улучшить продукт, сделав его качественным и доступным широким массам (к примеру «демократизировать сотовую связь»). В представлении любого, за редким исключением, американца, демократия это ключ к решению всех проблем.

Безусловно, подобное почтение к демократии не является безосновательным. Во многом, благодаря учету интересов широких слоев населения, и особенно производящих слоев, Америка добилась того положения в мире, которое сегодня занимает. Как и западно-европейские страны встретили свой расцвет именно при демократии. Впрочем, вряд ли только благодаря только ей одной. Ведь это и культура, и научно-технический прогресс, фундамент которого был заложен далеко не в демократических условиях, и трудовая этика, которая формировалась под влиянием таких общественных институтов как церковь и армия.

Представляется спорным, что же здесь причина, а что — следствие? Сначала демократия, а потом экономическое процветание, или наоборот? Как бы то ни было, на сегодняшний день мало кто отрицает, что власть должна исходить из народа, и даже самые автократические и тоталитарные режимы так или иначе нуждаются в подтверждении своей легитимности через волеизъявление народа. Что само по себе, пожалуй, не так уж и плохо.

Однако для демократии нет эталона в палате мер и весов, и само представление о ней сильно варьируется как от страны к стране, так и между разными эпохами внутри одной страны. Особенно интересно каким образом это происходит в самих США.

Те, кто застал американские видео-фильмы 80-х, наверняка помнят фразу «Это свободная страна!». Ее можно было услышать довольно часто, в какой-то степени она была визитной карточкой США этих лет. Когда на улице кто-либо из взрослых делал замечание детям, то мог услышать в ответ «Это свободная страна!». Впрочем, эта фраза уже давно вышла из лексикона.

В американских университетах стало нормой лишать голоса или не приглашать выступающих, точка зрения которых недостаточно «правоверна». В октябре 2014 года студенты Беркли пытались сорвать выступление известного телеведущего Билла Мара, из-за несогласия с его взглядами по поводу ислама. К слову сказать, Бил Мар под аплодисменты прогрессивной общественности проезжался асфальтовым катком и по христианской религии, и является вполне себе американским либералом, поддерживающим курс Демократической партии и президента Барака Обамы в полном объеме. По иронии судьбы, все это происходило прямо в канун 50-летия победы Движения за свободу слова в Беркли в 1964−65 годах. Когда первым из трех требований было право на «выражение любых политических взглядов». Возможно, в Беркли пора читать курс «Ирония истории».

Более того, в современной Америке доходит до того, что стэндап комедианты отказываются выступать в колледжах ввиду того, что студенты стали слишком политкорректными, и больше не только не понимают шуток, но и обвиняют комедиантов в сексизме, расизме и т. д. Джерри Сайнфелд даже удостоился поучительного письма от анонимного «политкорректного» студента в Huffington Post, который объяснял комикам, что юмор должен быть политически грамотным и актуальным. Если в свое время какой-нибудь комсомолец писал подобное открытое письмо Солженицину или Пастернаку, то, пожалуй, общего у этих писем было бы больше, чем отличий.

Мало кто ожидал, что удар по свободе слова в США будет нанесен со стороны либералов. Но это только начало. «Американская мечта» — это не менее известный символ США. Сделай себя сам, разбогатей собственным трудом и умом — это все в прошлом. В современной Америке президент Обама прославился фразами «Это не вы построили свой бизнес» и «Деньги которые им не нужны» (о деньгах обеспеченных американцев в контексте повышения налогов), «Хватит субсидировать богатых» (т.е. надо еще повысить налоги) и проч. Хиллари Клинтон в одной из предвыборных речей сказала «Хватит уже верить в то, что бизнес создает рабочие места». В стране создается атмосфера, в которой более-менее обеспеченные люди должны чувствовать себя виноватыми за свое преуспевание.

Недавняя реклама Эмиратских Авиалиний, в которой Дженифер Энистон рекламировала высокий уровень услуг, предоставляемых обеспеченным пассажирам, удостоилась хэштэг-травли. Как сказала одна из прогрессивных видеоблоггерш «у меня конечно нет денег, чтобы летать таким классом, но если бы и были, то я бы чувствовала себя за это виноватой. А вот Дженифер Энистон, похоже, чувство вины незнакомо».

Подобная трансформация демократических ценностей, первой из которых является свобода слова, а второй — свобода предпринимательства, является шоком для американцев более старшего поколения.

Дональд Стерлинг лишился своего баскетбольного клуба «Лос Анджелес Клипперс» из-за того, что в личном телефонном разговоре со своей подругой позволил себе, по мнению публики, расистские комментарии. Запись разговора публике любезно предоставила его подруга, с которой он и разговаривал. Как пошутил про него один комик, проблема некоторых людей в том, что они слишком долго живут, и не понимают изменений, произошедших в обществе. Уолт Дисней и Генри Форд были антисемитами, но в то время на это было всем плевать. В сегодняшней Америке можно лишиться работы, бизнеса или социального статуса за куда более легкие прегрешения.

Идея личной свободы и демократии, доведенная до крайней степени, начинает обретать признаки тоталитаризма. Материальное процветание и культ потребления перестают теряют свою привлекательность, потому что не дают чувства смысла собственного существования. Современное поколение американцев принимает унаследованные свободы и благополучие как нечто само собой разумеющееся. В отсутствие религии, которая давала предыдущим поколениям моральные ориентиры, люди пытаются обрести смысл в альтернативных идеях. Однако концепция абсолютной личной автономии и всеобщего равенства не терпит тех ценностей, которые являются фундаментом современной западной цивилизации.

В 1788 году первый министр финансов США Александр Гамильтон в речи перед ратификацией американской Конституции заявил следующее: «Считается, что если бы чистая демократия была достижима, то это бы привело к формированию идеального правительства. Опыт показывает, что нет ничего более далекого от истины. Античные демократии, тщательно выстроенные людьми тех времен, не смогли сформировать хороших правительств. По сути и форме они были уродливыми тираниями». У истории есть чувство юмора, не правда ли?

Евгений Рублев: США или Всемирная Культурная Революция. Часть 4. Мультикультурализм

Иллюстрация: themoderngiant.com 

«Нашей главной задачей является деконструкция большинства. И сделать это мы должны так тщательно, чтобы оно никогда более уже себя так не называло.» — Томас Хиланд Эриксен

Было бы неправильным считать, что средний американец или житель Западной Европы в восторге от навязываемых им ценностей современного либерализма. Атмосфера нетерпимости к любому мнению, которое не соответствует политическому мэйнстриму потому и существует, чтобы подавить и маргинализировать несогласных. В этом плане западная демократия мало чем отличается от любого авторитарного режима, которым они себя противопоставляют.

Тем не менее, политикам нужно побеждать на выборах, и на этой войне нет никаких запрещенных приемов. Один из наиболее действенных это замена собственного населения, которое не голосует за либералов, на население, которое это бы делало. В 1965 году в США был принят новый Иммиграционный Акт, который в корне изменил этнический и культурный состав иммигрантов и положил начало эпохе мультикультурализма.

Если до 60-х годов основной поток приезжающих в США происходил из европейских стран, то после принятия данного акта в основном это стали латино-американцы. Как правило малообразованные и низкоквалифицированные, они стали основными получателями социальных пособий, которые также стали множиться как способ контроля электората. Таким образом, более обеспеченные консервативно настроенные граждане стали оплачивать армию зависящих от государства иждивенцев, исправно голосующих за либералов. Несогласные же с подобным порядком вещей немедленно получают ярлык расиста (видимо потому, что некоторые полагают что «иждивенец» это раса).

Да, но ведь США это страна иммигрантов? Не совсем так. Понятие иммигранта сильно изменилось за последние пару сотен лет. Раньше иммигрант не имел никаких гарантий от государства и мог рассчитывать только на собственные силы. В этом плане поселенцы в Сибири были «иммигрантами» не в меньшей степени — люди приезжали на незаселенные земли, которые было необходимо осваивать. Современный иммигрант приезжает на земли, освоенные гораздо лучше тех, откуда он приехал. Впрочем, этот нюанс в современной дискуссии о миграции принято не упоминать.

Поэтому говорить, что США является страной иммигрантов не совсем верно. Это скорее страна поселенцев. И если в страну приезжают люди, расчитывающие только на свои силы, которые строят новые города и осваивают земли, это одно, но если приезжают люди, расчитывающие на государственное обеспечение, то это совсем другое.

Так же мигрант прошлого вынужден был интегрироваться и ассимилироваться к местной культуре в сжатые сроки, в силу экономических причин. Мигранты современные от подобной бесчеловечности избавлены. Более того, это местные теперь должны приспосабливаться к нравам и обычаям далеких стран, находящихся на уровне развития в далеком прошлом. Мультикультурализм свелся к тому, что о европейской культуре можно говорить только негативно, а о всех остальных исключительно позитивно.

Вот пример. В Колорадо кондитер по религиозным убеждениям отказался выпекать торт для однополой свадьбы. Суд постановил, что это незаконно и выписал штраф — $ 135,000. В штате Иллинойс двое сотрудников отказались доставить покупателю алкоголь, также по религиозным убеждениям, за что были уволены. Суд постановил выплатить им $ 240,000 компенсации. Разница в том, что в первом случае речь шла о христианине, во втором о мусульманах.

Подобное неевропейскими культурами воспринимается как исключительная слабость и сигнал к более решительным действиям. Впрочем, это пожалуй так и есть, и закономерным итогом действительно станет замена населения и культуры, и произойти это может гораздо быстрее, чем многие полагают — и тому уже есть примеры Ливана (в прошлом известном как ближневосточная Швейцария) и ЮАР.

Недавно произошедший случай со школьником по имени Ахмед Мохамед является очень показательным. Парень купил старомодные электронные часы, вынул внутренности, ввинтил их в небольшой чемоданчик, что сделало конструкцию очень похожей на бомбу с часовым механизмом, и принес в школу. Показал одному учителю, который сказал — да здорово, но лучше никому не показывай, потом другому и т. д. В конце концов он включил их в розетку и поставил будильник, который сработал во время урока. Преподаватель, увидев сие изобретение вызвал полицию и парня арестовали. Далее пресса подхватила историю жуткой дискриминации гениального изобретателся часов, ставшего жертвой расизма и исламофобии. Весь твиттер взорвался соответствущими хэштэгами, Обама пригласил юного гения в Белый дом, Цукерберг в офис Фейсбука, Брин в Гугл, ООН заявил о желании видеть его в своей штаб-квартире. Через неделю ему уже предлагалось бесплатное обучение на выбор в Эм-Ай-Ти, Йеле или Гарварде.

В 2007 году профессор Гарвардского Университета Роберт Патнэм, являвшийся одним из главных идеологов мультикультурализма и диверсификации населения (за что даже получил соответствующую награду в Швеции, на чем я остановлюсь подробнее чуть позже), опубликовал работу по исследованию разницы между людьми, проживающими в многонациональных и монокультурных районах. Выяснилось, что вопреки ожиданиям, проживание в мультикультурной среде имеет множество негативных последствий. Жители подобных районов, в числе прочего, склонны:

• Менее доверять местному правительству и местной прессе.
• Меньше участвовать в общественной и политической жизни.
• У них меньше друзей и людей, кому они доверяют.
• Они считают себя менее счастливыми и ниже оценивают качество своей жизни.
• Больше времени проводят за просмотром телевизора и больше согласны с утверждением «телевидение это основное развлечение в моей жизни».

Таким образом в мультикультурных районах или городах люди начинают вести более изолированный образ жизни, по сути дела переходя в защитный режим, в котором они избегают внешнего мира. К примеру самый низкий в США уровень доверия людей к другу в Лос-Анджелесе, который является и самым многонациональным городом Америки. В то же время, консервативные штаты, вроде Монтаны и Вайоминга, населены наиболее сплоченными жителями (в то же время и уровень преступности в данных штатах один из самых низких в США, сравнимый с Японией, в которой уровень убийств ниже, чем в США в 16 раз и которая, к слову, является монокультурной страной).

Однако подобные исследования не оказывают никакого влияния на либеральную политику, проводимую руководствами США и европейских стран. Ведь либералов не интересуют факты, главное — это их намерения и мнение о самих себе. Поэтому стала возможной ситуация, когда в английском городе Роттерхэм в течении 16 лет сексуальному насилию подверглось порядка 1400 подростков, в основном это девочки-подростки из английских семей. И произошло это благодаря тому, что насилие исходило от местной пакистанской диаспоры, и полиция попросту боясь обвинений в расизме, закрывала глаза на происходящее.

Каким образом могло произойти полное заглушение инстинктов самосохранения общества, особенно таких сильных как защита своих детей и женщин? При том, что никому не угрожала ни тюрьма, ни даже штраф — а только лишь страх, что «полиция политкорректности» может разрушить их карьеры и сделать «нерукопожатными». И как выясняется, социальная реальность для людей оказывается важнее самой реальности. Для подавляющего большинства аргумент «это так, потому что все знают, что это так» сильнее любых фактов, а страх за самого себя перевешивает любые неприятности, через которые пройдут другие.

Как бы то ни было, подобными особенностями человеческой психики западный правящий класс пользуется довольно умело. Швеция, когда-то одна из самых благополучных и безопасных стран мира, практически открыла свои границы. Но, разумеется, не для всех — выходцу из Сомали, Эфиопии или Ирака получить вид на жительство куда проще, чем высококвалифицированным специалистам из более благополучных стран (особенно с неправильным цветом кожи). На данный момент каждый седьмой житель Швеции родился за пределами Евросоюза, и подобное было достигнуто всего за несколько десятилетий. Страна вышла на третье место по изнасилованиям в мире (после ЮАР и Ботсваны), и совершаются они в основной массе не эмаскулированными шведскими мужчинами. Видимо, все это ради того, чтобы продемонстрировать всему миру свое высшее благородство и приверженность прогрессивным ценностям. Даже ценой будущего своих детей.

Однако западным элитам недостаточно разрушения культуры своих стран. К примеру, Япония постоянно подвергается давлению за свою иммиграционную политику (в 2012 году страна дала убежище только 18 беженцам, в то время как США порядка 76 000). Однако давление не заканчивается официальным уровнем, и различные активисты и «мыслители» пытяются изменить общественное сознание Японии в сторону толерантности и мультикультурализма. Зачем США нужно, чтобы Япония стала мультикультурной страной? У них есть какие-то сложности ведения бизнеса? Япония не поддерживает политические инициативы США? Может быть, Япония находится на очень низком уровне социального и экономического развития, и нужно им принести прогресс и просвещение? А может быть затем же, зачем веган пытается убедить своих друзей в том, что единственно правильный способ жить — это быть веганом?

Декларируемая ценность и равенство различных культур на практике приводит к их размыванию и разрушению. В США уже неприлично желать «счастливого рождества» — нужно желать «счастливых выходных», дабы ненароком кого-то не обидеть. В Швеции епископ-лесбиянка (что само по себе оксюморон) предлагает демонтировать кресты с церквей, чтобы сделать страну более привлекательной для мусульман. Нелегальных иммигрантов больше нельзя называть нелегальными, а нужно «недокументированными». Возможно через десять лет Германия уже не будет являть собой пример порядка и благополучия, который впечатляет туристов из многих стран мира. Уникальная японская культура уступит место урбанистической массе по образцу Лос-Анджелеса, и по качеству Toyota, произведенная в Японии, больше не будет отличаться от американских или французких автомобилей. Хотя, азиатские страны концепцию мультикультурализма пока что вежливо отклоняют. Может быть поэтому их истории исчисляется тысячелетиями?

По сути дела, люди верящие в мультикультурализм, не признают ценности никаких культур и традиций, что вполне вписывается в либеральное мировоззрение, в котором главной ценностью является автономия индивидуума. Однако индивидуум не может существовать вне организма цивилизации, поэтому «демонтаж большинства» в результате может оказаться демонтажом цивилизации и заменой на другое большинство, которое будет иметь уже совсем другие ценности, и либерализму в них места не найдется. Впрочем, реальность всегда жестоко наказывает тех, кто живет в выдуманном мире.

Евгений Рублев: США или Всемирная Культурная Революция. Часть 5. Голливуд

«Я люблю Голливуд. Там все пластиковые, а я люблю пластик». Энди Уорхолл

Говоря о влиянии США на мировую культуру нельзя не упомянуть Голливуд. Возможно это даже один из наиболее эффективных инструментов в распоряжении Америки. Когда-то дети в разных странах росли на различных мультфильмах и кино. Поколения, выросшие в последние десятилетия, смотрели практически одно и то же, вне зависимости от места рождения.

Как и любой другой бизнес, киностудии руководствуются получением прибыли. Поэтому в основном контент создается в расчете на кассовые сборы. Однако, если поэт в России больше, чем поэт, то актер в Голливуде — больше, чем актер. К примеру, если Бен Аффлек будет дискутировать в профессором теологии по поводу религии или с крупным бизнесменом по поводу бизнеса, то для подавляющего большинства аудитории его мнение будет иметь больший вес. Вряд ли Эмма Уотсон могла бы произносить речь с трибуны ООН о феминизме, если бы мир ее не знал по роли в Гарри Поттере.

Поэтому «полиция политкорректности» зорко следит за каждым твитом кинозвезд, за пропорцией национальных и сексуальных меньшинств в фильмах и за каждым поворотом сюжета на предмет политической верности. Впрочем, Голливуд и сам старается бежать впереди паровоза. Сценаристы, режиссеры и актеры делают свою работу не столько из-за денег, которых у многих из них и так уже предостаточно, сколько ради любви публики, и особенно любви элиты. К примеру, в 1978 году Марлон Брандо отказался от присужденного ему Оскара, и вместо него на церемонию вышла Сачин Маленькое Перышко (Littlefeather), которая произнесла речь о притеснении индейцев в США. Сейчас редкая речь на награждениях обходится без подобных реверансов в сторону меньшинств, правда отказываться от награды при этом не обязательно.

В 2014 году двое членов жюри киноакадемии, проголосовавших за фильм «12 лет рабства», признались, что фильм они не смотрели, но одобряют и считают важным отдать свой голос именно за него, ввиду его социальной актуальности. Квентин Тарантино решил снять вестерн, основным сюжетом которого является брутальная месть белым рабовладельцам. Похоже, на очереди еще один такой же.

К слову сказать, у зрителя американских фильмов может сложиться впечатление, что чернокожие американцы составляют больше трети населения страны, а уж полицейские и судьи по меньшей мере половину. Однако доля афро-американцев в США всего 12%. Любопытно, что расовые противоречия получили второе дыхание именно во время президентства Обамы, которое, казалось бы, являлось символом, что расизм навсегда остался в прошлом.

Впрочем, обострение расовых вопросов не единственное достижение Обамы. Еще одним значимым достжением является поднятие вопросов сексуальной ориентации и идентичности.

Недавний опрос агентства Gallup показал, что американцы полагают, что сексуальные меньшинства составляют в среднем 23% населения. В то время как таковыми себя идентифицируют всего 3.4%. Кстати, среди молодых людей до 29 лет, доля секс-меньшинств существенно выше — 6.9%. Не так давно Джоди Фостер («Молчание Ягнят») в возрасте 54 лет вдруг осознала себя лесбиянкой, развелась с мужем и живет со своей герл-френд. Братья Вачовски, снявшие в свое время «Матрицу», пошли еще дальше — теперь это брат и сестра Вачовски. На экраны вышло несколько фильмов и сериалов, посвященных трансгендерам и однополым отношениям. Кэйтлин Дженнер (ранее известная как Брюс Дженнер) стала национальным героем, и даже «женщиной года» по версии журнала Glamour.

Впрочем, пока еще не все гладко в Голливуде. Клинт Иствуд, один из очень немногих открытых консерваторов в киноиндустрии, осмелился снять фильм «Американский снайпер», чем вызвал бурю простеста среди либеральных коллег по цеху. Сет Роуген сравнил его со снайпером из «Бесславных ублюдков», известный документалист Майкл Мур разразился монологом о том, что снайперы являются трусами, а многочисленная армия интернет бойцов заполонила сеть негативными отзывами и комментариями. Подобные кампании, конечно же, заставят хорошо подумать других актеров, прежде чем участвовать в подобных проектах.

Также интернет-полиция недавно устроила кампанию по поводу второй части эпопеи «Мстители. Эра Альтрона». Дело в том, что в фильме было три женских персонажа, одна из которых счастливая беременная домохозяйка с двумя детьми, вторая несчастная женщина, которая не может иметь детей, и третья каким-то образом может вызывать у мужчин мрачные видения. Учитывая то, что американские феминистки видят детей исключительно как обузу, семью как рабство женщины и возводят «чайлд-фри» в ранг религии, это не могло оставить их безучастными. Не говоря о том, что главные герои в фильме, по-прежнему, мужчины.

Впрочем, гендерное равенство интересует не только «полицию политкорректности». Совсем недавно Федеральное агентство по трудовой занятости начало проверку киностудий на предмет сексизма на основании того, что лишь небольшая часть кассовых фильмов снимается режиссерами женщинами. Идея всеобщего равенства серьезно захватила американское общество. Только речь идет уже не о равенстве прав или возможностей, а о равенстве результатов, словно все люди являются взаимозаменямыми клонами, и поэтому любое отличие в достижениях трактуется исключительно как результат дискриминации.

Но для большинства людей Голливуд это не только развлечение, но и источник информации о мире, об истории, о возможностях науки и секретных служб, и даже о нормах поведения. В фильме для семейного просмотра «Мир Юрского Периода» дети обсуждают развод своих родителей, и старший успокаивает своего брата, что сейчас это делают все родители. В фильме «Судья» восьмилетняя девочка по взрослому рассуждает, что это мамы остаются одни, а папы находят новых мам, только помоложе. Похоже, семейные ценности в США больше не приоритет.

У нас же часто недовольны тем, в каком образе предстает Россия и русские в американских фильмах, списывая это на некий злой умысел. Это было бы так, если бы остальные фильмы отличались хоть какой-либо исторической или культурологической точностью. Однако это скорее результат как необразованности авторов, так и необходимости для них создавать видеоряд, который держит зрителя перед экраном.

К примеру, в фильме «Арго» были показаны события иранской революции 1980 года. Тогда несколько сотрудников американского посольства были вынуждены скрываться от новых властей, и США разработали хитроумный план по вызволению их из враждебной страны. Фильм вызвал протесты со стороны англичан и канадцев! Во-первых, в фильме было упомянуто, что англичане отказали этим людям в убежище (что неправда, укрывали их поначалу как раз англичане). Во-вторых, что канадцы планировали выгнать их из своего консульства (что опять же не так). Но главное, что вся операция это хитроумный план ЦРУ, хотя, на самом деле, она была почти полностью разработана канадским консулом, и ЦРУ играло лишь техническую роль. Не говоря уже о несуществующих погонях и атмосфере преследования, которые сами участники событий полностью отрицают.

Еще более интересны несоответствия истории о математическом гении Алане Тьюринге в фильме «Игра в имитацию». Здесь собрание штампов и клише было настолько велико, что стоит остановиться на этом поподробнее:

Алан Тьюринг показан отстраненным от реальности сумасбродом, который не может коммуницировать с людьми. На самом деле он был радушным весельчаком, с превосходным чувством юмора. Клише: «сумасшедший ученый».

Руководитель проекта адмирал Деннистон ничего не понимает в науке, пытается отстранить от него Тьюринга и одержим военной дисциплиной. На самом деле он полностью поддерживал проект и был весьма научно любопытным и осведомленным. Клише: «тупой салдафон».

Алан Тьюринг единолично придумал и создал машину для дешифровки кода. На самом деле он усовершенствовал метод и машину придуманную польским математиком Марианом Реевским. Клише: «гений одиночка».

Помимо этого, в реальности Алан Тьюринг не скрывал своей гомосексуальности (хотя и не выставлял напоказ), и главная героиня не обставляла всех в решении теста, который не мог решить даже сам Тьюринг. Этот поворот сюжета был вставлен исключительно для удовлетворения феминистического движения. Кстати, и женились они не потому, что дремучие родители-консерваторы боялись, что их дочь не замужем, а потому что нравились друг другу. И самое главное — финал фильма, в котором Алан Тьюринг покончил жизнь самоубийством после прописанного судом медикаментозного лечения его гомосексуальности. Хотя суд действительно обязал курс лечения, смерть наступила много лет после этого, и многие полагают в результате неосторожного обращения с цианидом, а не намеренного самоубийства.

Дело даже не в том, сколько людей проверяет факты после просмотра фильмов. Я сомневаюсь, что сами создатели в курсе всех этих «мелких» деталей. Переписывание прошлого в согласии с собственным представлением о нем вполне себе универальная человеческая черта. Кстати, в сериале «Карточный домик» было показано, что борец за права сексменьшиств покончил с собой в российской тюрьме, вдохновленный примером своего коллеги, который также умер в тюрьме после длительной голодовки. То, что в России нет уголовного преследования людей нетрадиционной сексуальной ориентации и тем более подобных случаев, большинство телезрителей никогда не узнает.

Подобная несправедливость не направлена исключительно против других стран. К примеру в фильмах «Танцы с волками» или «Аватар» (которые по сюжету являются одним и тем же фильмом) американский солдат влюбляется в местную индианку, в племени которой царит мир меж людей и гармония с природой, нет никаких болезней и других лишений, связанных с довольно примитивным бытом. Американская армия предстает в полностью негативном свете, вызывая у зрителя справедливое чувство негодования. Киноакадемия подобное поощряет многочисленными наградами. Общество же начинает воспринимать Брэдли (ныне Челси) Мэннинга и Эдварда Сноудена как национальных героев, хотя по стандартам всех временем и народов их поступки не имеют прощения. Американским военным подобное отношение своих же собственных кинематографистов вряд ли приходится по вкусу.

Но не стоит переоценивать вклад Голливуда в эррозию моральных и общественных устоев. В конце концов это «фабрика грез», и его главная задача — развлекать публику. Но в то же время массовый контент является мощным инструментом управления социальной реальностью, и его создателям приходится балансировать между финансовой состоятельностью и попаданием в нужные ноты в политическом хоре. Что в общем то как везде, с той лишь разницей, что хор этот поет в одной стране, а слушают его по всему миру.

Евгений Рублев: США или Всемирная Культурная Революция. Часть 6. Политкорректность

«Без свободы слова нас можно вести немыми и тихими, как овец на убой.»

Джорж Вашингтон, 1-ый Президент США

В течение нескольких десятилетий политическая корректность формирует политический ландшафт всего мира. Когда-то это было что-то вроде невинного кодекса хороших манер, но сегодня превратился в свод постоянно ужесточающихся правил допустимой речи и мышления.

Дело в том, что среди людей довольно популярно убеждение, что язык формирует реальность. С этим связано множество суеверий, определенная часть лексики в любые времена считалась или неприличной или табуированной, или даже колдовской. Безусловно, влияние языка на эмоциональную сферу нельзя недооценивать, и табу играют огромную социальную роль. Однако, можно ли посредством языка убрать из мира нежелательные явления?

Известный психолингвист, автор книг «Чистый лист» (The Blank Slate) и «Материя мысли. Язык как окно в человеческую природу.» (The Stuff of Thought. Language as a Window into Human Nature) Стивен Пинкер ввел в оборот термин «беговая дорожка эвфемизмов». Дело в том, что избегая табуированных тем, люди стараются вводить в оборот новые термины, которые впоследствии неминуемо становятся табуированными. Поэтому происходит постоянная ротация эвфемизмов.

К примеру, во всех странах идет постоянная замена слов, обозначающих «туалет» (в русском языке это «туалет», «уборная», «ватерклозет», «нужник», «сортир»). Однако каким словом это место не называй, оно все равно пропитается своим значением. Кстати, слово «сортир» происходит от французкого «sortir» — «выйти». Представляете, каким изысканным словом это было когда-то, и насколько неприличным оно является сейчас?

Подобное может происходить и с названиями национальных меньшинств. К примеру, в США сначало это было слово «nigger» (которым усыпан роман «Приключения Тома Сойера») — термин для чернокожих в 19 веке. Вскоре оно обрело оскорбительные коннотации и стали вводиться следующие термины — «negro», «colored», «black», «people of color», «African-American». В данный момент, по канонам политкорректности, можно использовать только последние два термина. Остальные уже «пообносились» и являются оскорбительными. Хотя в момент введения в оборот были вполне себе политкорректными. Также уже неприличным считается термин «Mexicans». Ну да, они из Мексики, но называть их следует «hispanics».

Однако каким образом названия национальных меньшинств становятся оскорбительными? Видимо, дело в том, что лево-либералы идентифицируют себя с группами, которые, по их мнению, притесняются. К таковым относятся негры, мексиканцы, женщины, инвалиды, люди с избыточным весом, сексуальные и религиозные меньшинства. Постоянно концентрируясь на любом проявлении несправедливости (зачастую, надуманной) в отношении этих групп, и игнорируя любые факты, которые не вписываются в «повествование жертвы», лево-либералы принижают достоинства этих групп и тем самым превращают любой термин в оскорбительный.

Сила, успех, уверенность, рациональность, инициатива — все это жесточайшие враги западного либерала. Феминистки никогда не фокусируются на женщинах, добившихся успеха. Они никогда не будут приводить в пример Маргарет Тэтчер. Им нужны женщины-жертвы. Борцы с расизмом будут с пеной у рта защищать убитых при задержании чернокожих преступников, но полностью ингорировать успехи чернокожих в финансовых или социальных областях. Ведь им нужно постоянное доказательство неискоренимого расизма. И удивительным образом, расизма в США (да и в Европе) действительно становится все больше и больше. Обострение расовых противоречий, игра на постоянное преувеличение проблем национальных меньшинств, анти-белая риторика и политика (например стимулирование массовой и неквалифицированной миграции из стран третьего мира), постоянное расширение определения расизма (равно как и сексизма) действительно разделяет и поляризует население.

Кстати, мазохистская идентификация себя с жертвами является довольно показательной. Как правило, активисты выбирают также мазохистские средства протеста — ложатся на пути военной техники, приковывают себя наручниками к нефтяной платформе, провоцируют полицию или толпу на физическое насилие, проводят голодовки и т. д. Нельзя сказать, что такая тактика не является эффективной, но все же предпочтение подобных средств борьбы лево-либералами о чем-то, да и говорит. Им свойственна направленная на себя ненависть. Ненависть к своей культуре, традициям и даже к своему полу — довольно типичны для прогрессивных пост-модернистов, стремящихся «фундаментально изменить» мир.

Необычайно высокая степень враждебности направлена в сторону тех, кто осмеливается выходить за рамки дозволенного. В США даже существует специальный термин — криптоконсерватор (cryptoconservative) — что можно перевести как «зашифрованный консерватор». Это термин для обозначения людей, которые консерваторы, но об этом особо не распространяются — ибо о таких вещах лучше помалкивать. При переходе на чувствительные темы они оглядываются и приглушают голос, чтобы выразить свое мнение. «Утечка» подобной информации может стоить работы или повышения, привести к отфренду в социальных сетях и социальной изоляции, приобретению статуса «нерукопожатного», а для публичных фигур — привести к травле в СМИ, потере должности или разоблачающему шоу на ТВ, изгнанию из профессии.

И это несмотря на декларируемые плюрализм мнений и свободу слова. Наиболее показательным является происходящее в американских университетах. Поколение, ходившее в школу в эпоху выдачи «медалей за участие», теперь протестует против приглашения на кампусы любого, с чьим мнением они не согласны, и настаивает на увольнении преподавателей, которые им чем-то не угодили. Любопытен недавний скандал в Йельском университете, когда одна из студенток попросила запретить одевать костюмы на Хэллоуин, которые могут ранить чьи-либо чувства. Ответ, гласящий, что это ограничивает свободу самовыражения, оказался роковым для преподавателя. Буря возмущения и волна протестов в итоге вынудила преподавателя покинуть университет. Заявление руководства вуза о том, что преподаватель может вернуться в любое время, и что Йельский университет стоит на принципах свободы мысли, дискуссии и научного познания смотрелся на этом фоне довольно нелепо.

Но ведь разве не университеты должны быть местом, где обсуждаются и опробируются идеи, которые, возможно, еще не осознаны и приняты обществом? Что это за университет, где студенты готовы слышать только то, с чем они согласны? Конечно же, табуирование определенных тем и общественный консенсус до определенной степени необходимы. Но одержимость идеей личного комфорта и насаждение единомыслия в университетской среде, которая должна производить людей, стремящихся познать истину, может оказаться неожиданной практикой.

Впрочем, при внимательном рассмотрении социальных трендов в Америке и Европе это вполне закономерное развитие событий. В США уже давно личные мнения важнее истины, а чувства — важнее фактов. Идеология равенства в конечном счете уравнивает все мнения, неважно на чем они базируются и чем подкреплены. К примеру, из экзаменационных вопросов исключают вопросы о динозаврах, ведь они могут задеть тех, кто не верит в эволюцию. Американцы уже давно не говорят «Счастливого Рождества», а лишь «Счастливых выходных». Ведь кто-то может не праздновать Рождество. Государственные учреждения не могут использовать никакую символику, связанную с рождеством — Санта Клаус, олени, елки. В конечном счете, на любое мнение всегда найдется тот, чьи эмоции могут пострадать. Таким образом, свобода речи редуцируется к набору тем, разрешенных для употребления. С сослуживцами можно разговаривать о еде, спорте, где провел отпуск или выходные, на что потратил деньги. Любые потенциально «опасные» темы тщательно избегаются.

Границы дозволенного сужаются все сильнее, вводя в разряд неполиткорректного буквально все. В 2014 году в словарь английского языка было добавлено слово «микроагрессия» (microagression). Список микроагрессий постоянно расширяется, и включает в себя например вопросы «Откуда вы?», комплименты «У вас отличный английский!», фразы «Должность должен занять самый компетентный кандидат», «Каждый может добиться успеха, если будет усердно работать», «Америка — страна возможностей», разумеется, сюда же входит все, что говорится родителями своим детям, мужчинами женщинам, а также любые комментарии по поводу внешности, культуры, национальности или религии.

Форсирование подобных правил осуществляется голосистыми активистами, для которых существует термины «crybully» (плаксы-задиры, т. е. терроризирующие окружающих через постоянные жалобы и крики) и social justice warrior (воины социальной справедливости). В основном, это поколение студентов, которые не находят лучшего способа поднять самооценку, чем бороться за чьи-то права, как правило, без их просьбы и без малейшего представления о реальном мире. Такой типаж личности был описан ровно 400 лет тому назад в романе «Хитроумный идаальго Дон Кихот Ламанчский». Пройдя индоктринацию в школах и университетах, где левые интеллектуалы, также полностью оторванные от реальности и находящиеся в плену сладких мечтаний о мире, вкладывают в детей свою картину мира.

Особенно показательны на этом поприще достижения идеологии под названием «феминизм», укравшей свое название у одноименного движения где-то в 60-х годах прошлого века, когда, наконец-то, женщины и мужчины были уравнены во всех правах, и необходимость в движении отпала. Сейчас феминистки уже не выступают за равенство прав, они борятся с воображаемой «патриархией» — и порой доходят до поражающих воображение идей. К примеру, что 9-ая симфония Бетховена — это «гимн изнасилованию», что название «Большой Взрыв» отпугивает женщин от занятий физикой, что Теория Механики Ньютона — это тоже теория изнасилования, что мы живем в «культуре изнасилования», вплоть до того, что любой гетеросексуальный секс — уже изнасилование! В некоторых университетах введены правила «утвердительного согласия» — т. е. мужчина должен спрашивать разрешения на каждый шаг соблазнения (можно, я расстегну эту пуговицу, можно, я тебя здесь трону и т. д.) и только в случае получения вербального позитивного ответа продолжать. Разумеется, если парень с девушкой были в состоянии алкогольного опьянения, то это уже изнасилование, несмотря ни на что, ведь она не могла себя контролировать.

Помимо этого, любое неравенство в процентном отношении в любой профессии — это дискриминация. К примеру то, что среди программистов порядка 85% мужчины — это доказательство дискриминации женщин (правда, я не слышал, чтобы кто-то возмущался тем, что почти 100% шахтеров и таксистов мужчины, или тем, что 93% смертей на производстве также выпадает на сильный пол). Кстати, «сильный пол» — это сексистский термин, равно как и любой другой «стереотипизирующий» мужчин или женщин. Они ничем не отличаются, пол — это социальная конструкция, созданная мужчинами для порабощения женщин.

В США женщины уже составляют большинство студентов университетов и колледжей, они имеют лучшие оценки и более высокий уровень дохода в возрастной категории до 30 лет. Работодатели охотнее нанимают женщин и боятся их уволить. Т. е. происходит дискриминация мужчин по половому признаку, и начинается она еще со школы. Участник феминистского движения 60-х Кристина Хофф Соммерс написала книгу «Война против мальчиков», в которой описано, как, благодаря изуродованному пониманию феминизма, система образования США рассматривает мальчиков как «неправильных» девочек, и полностью игнорируя особенности их психики, целиком ориентирует образовательный процесс на девочек. Поколение современных мужчин в США до крайности эмаскулировано и боится женщин, т.к. в случае конфликта практически всегда они признаются виновными. Некоторые феминистки хотят запретить тест на отцовство без согласия матери, чтобы мужчина не мог доказать, что ребенок не его в случае развода. При этом продвигается половая распущенность среди девочек — регулярно проводятся «марши шлюх» (slut walk), смысл которых в продвижении распущенного образа жизни и борьбы с «изнасилованием» (в феминистическом понимании этого слова). Ну и, конечно же, право на аборт рассматривается как фундаментальное, подростки могут делать его без информирования родителей.

Зачем? Чтобы разрушить моногамию, и семью — институт порабощения женщины. Приветствуется половая распущенность и бездетность. Подобный тренд в западном обществе существует порядка 50 лет и уже нанес непоправимый урон по взаимоотношению полов. Но пародоксальным образом женщины становятся все более несчастными, несмотря на, казалось бы, весьма привилегированное положение. И в этом нет ничего удивительного, мужчины и женщины отличаются не только биологически, но и психологически. Идея того, что пол является социальной конструкцией настолько абсурдна, что только университетские интеллектуалы готовы в нее верить. Женщина тяготеет к тщательному выбору партнеров и спутников жизни, и пропаганда половой распущенности является своего рода психологическим насилием, осуществляемым одними женщинами над другими. Впрочем, эта тема на Западе является табу.

Как так происходит, что в обществе, в котором свобода слова является фудаментальной ценностью, политические и социальные вопросы табуируются и выводятся за рамки дискуссии?

Ответ в том, что свобода слова и демократические институты нужны либералам только для того, чтобы прийти к власти. После чего эти институты лучше бы упразднить. Подобное можно найти в недавней истории. Большевики выступали за свободу слова и боролись с тайной полицией. Но когда пришли ко власти, то создали тайную полицию, несравнимо более репрессивную, чем та, что была при царском режиме. В США и Европе прогрессивные либералы проходят тот же самый путь. Впрочем, сходств между большевиками и пост-модернисткими либералами гораздо больше, чем можно было подумать. Просто для нас этот этап находится в прошлом, а на Западе это еще впереди, хотя и в несколько других формах, но с тем же идеологическим базисом — Марксизмом.

Таким образом, мы видим, что все больше становится табуированных тем, люди становятся более чувствительными и готовыми оскорбиться на любую ремарку или вопрос, общество становится все менее терпимым к выражению независимого мнения. Политическая корректность — это попытка стерилизовать общение между людьми, для предельной атомизации общества.

Заключение

Конечно же, было бы крайне наивным считать, что это целенаправленно управляемый процесс. Процесс этот вполне естественный, к которому закономерно ведет логика бесконечного экономического роста, как высшей ценности. Все происходящее не имело бы никакого шанса, если бы не было более экономически выгодным и не поддерживалось бизнесом.

Демонтаж национальных, культурных и религиозных идентичностей посредством мультикультурализма и политической корректности способствует унификации рынков сбыта и труда. Единые стандарты и единые запросы позволяют производить товары в больших масштабах, а значит с более низкой удельной себестоимостью.

Феминизм увеличивает количество рабочих рук. Женщина которая находит счастье в семейной жизни для работодателя куда менее желанна, чем амбициозная женщина, готовая работать по 80 часов в неделю ради карьеры. Разве может сконцентрироваться на работе мать, у которой ребенок заболел? Лучше приобщить женщин к экономической деятельности, невзирая на их природные предпочтения и желания, пусть даже и ценой их личного счастья.

Если нет никаких ценностей более высокого порядка, то экономическая выгода начинает диктовать все. К примеру, средства массовой информации превращаются в рекламные носители, которые только привлекают и развлекают аудиторию. Лучше напечатать непроверенную информацию первым, чем проверенную вторым — читать уже никто не станет, а значит не будет рекламных поступлений. Таким образом, подобная скурпулезность и профессиональная честность массовым рынком не поддерживается.

Демократия превратилась в соревнование различных маркетинговых кампаний, фокусирующихся на эмоциях и рефлексах населения. Отсюда разделение и атомизация общества, поощрение внутреннего конфликта для мобилизации сторонников. Отсюда же и поощрение массовой и неквалифицированной миграции — чтобы получить голоса для той стороны, которая покупает их за пособия. Выгодно в краткосрочной перспективе, а после хоть потоп.

Такова логика процесса. Но у меня есть большие сомнения в возможности реализации этой Утопии. Возможно, эта модель более экономически эффективна, но превращая людей во взаимозаменяемые объекты без иной цели, кроме как постоянного улучшения стандартов жизни, она обречена на скорую, по историческим меркам, гибель.

Человеку необходим смысл существования более высокого порядка, чем простая практическая полезность и экономическая выгода. Культура, традиции и религия создают связь между поколениями предков, нами и нашими потомками, наполняют наше существование смыслом. В ценностях, предлагаемых либеральными пост-модернистами, ничего этого нет. И все больше людей это осознают. А значит это лишь временная болезнь, от которой человечество должно излечиться. Впрочем, вполне возможно, что самые тяжелые стадии этого заболевания еще впереди.