Резюме: В последнее время вновь заговорили о превращении Федеративной Республики Германия в нечто грандиозное: практически гегемона объединенной Европы и вследствие этого державу мирового класса.

В последнее время вновь заговорили о превращении Федеративной Республики Германия в нечто грандиозное: практически гегемона объединенной Европы и вследствие этого державу мирового класса. Действительно, не может же продолжаться вечно странное существование Евросоюза – самой большой экономики мира – без единого эффективного руководящего центра. Европейская комиссия ни единым, ни тем более эффективным центром быть не способна, должен же кто-то взять на себя ответственность за мировые и европейские дела. Если не получилось создать полноценное наднациональное правительство – почему бы не возложить хотя бы часть его функций на правительство национальное? Применение простого метода исключения (итальянцев вообще не считаем, Франция слаба, а Англия не с Европой – и т.п.) дает ответ – Германия. Большая, сильная страна с успешной экономикой, крепкими финансами и более чем дееспособным правительством. Осталось только уговорить немецкие правящие элиты «перестать ребячиться и идти править». На самом деле – нет.

Напомним – ранее подобные ожидания (тогда, правда, скорее как опасения) артикулировались в начале 1990-х годов. Перспектива германского гегемонизма усматривалась в завершении процесса объединения страны. Сегодня, как и тогда, аргументы, обосновывающие неизбежность германского величия, не выглядят достаточно убедительно. На наш взгляд, ожидания – и тем более уверенные предсказания – радикального и долговременного изменения роли и места Берлина в сложившейся системе европейских и, следовательно, международных отношений (как экономических, так и военно-политических), не обоснованы.

Пророки нового величия Германии исходят из того, что у нее уже давно есть все объективные основания для того, чтобы стать европейским гегемоном, т.е. державой мирового уровня. Просто не хватало внутренней готовности (мешал «комплекс вины») и внешнего спроса (и без этого все как-то неплохо шло в мире и в Европе).

Проблема таких логических построений в том, что они не оценивают возможности Германии стать таким гегемоном. Их и сейчас не вполне достаточно для того, чтобы серьезно говорить о быстром восхождении к статусу даже локального гегемона, не говоря уже о мировом. В ближайшем же будущем сравнительные преимущества Германии начнут быстро уменьшаться.

Так ли нужна Европе Германия?

Безусловно, Германия занимает в Европе значимое место, что бы ни подразумевалось под этим понятием. Однако насколько она способна воздействовать на центральный вопрос европейской экономики – монетарную политику? Судя по всему, влияние Германии в данном вопросе хотя и велико, но ограничено, и нет оснований предполагать, что оно существенно возрастет.

У Германии нет возможности определяющим образом влиять на Европейский центральный банк. Впрочем, «мягкая сила» Германии в области определения политики ЕЦБ возрастает: все более очевидно, что жесткая позиция Берлина не только не может, но и не должна игнорироваться. Роль Германии как морального лидера финансовой дисциплины признается не только финансовыми менеджерами, но и правящими классами стран Евросоюза.

Проблема, правда, все же есть: Германия отнюдь не всегда могла считаться моральным авторитетом. Еще недавно, в канцлерство Герхарда Шрёдера, страна неоднократно, явно и вызывающе нарушала базовое требование Маастрихтского договора об ограничении бюджетного дефицита тремя процентами ВВП. Берлин тогда объяснял, что это необходимо для стимулирования экономического роста. Можно приводить и иные примеры, однако в основном они подтверждают, что происходит – хотя и медленно – сближение позиций стран-членов ЕС по ключевому на сегодняшний день вопросу обеспечения финансовой стабильности с помощью мер бюджетной экономии. Так же небыстро в свое время сближались позиции по вопросам формирования единой политики субсидирования аграрно-промышленного комплекса, но в результате операциональное решение все же было найдено. Тем не менее, ясно одно: до положения безусловного морального лидера в части монетарной политики Германии очень далеко. Поэтому ее возможности влиять на политику ЕЦБ и отдельных национальных правительств будут ограничены. И совсем не ясно, каким образом некое «новое величие Германии» может ускорить выработку другого монетарного консенсуса в Евросоюзе.

Таким образом, даже будучи лидирующей страной ЕС, Германия не может обеспечить лидерство в ключевом (точнее – пока ключевом) институте Европейского союза. И более того – не очевидно, что само страновое лидерство Германии сохранится в ближайшем будущем хотя бы на нынешнем уровне.

Проблема Франции

Исторически лидирующей страной Европейского континента была Франция. Французско-германское соперничество определяло европейскую политику с конца XIX столетия, французско-германское сотрудничество стало фундаментом Европейского союза во второй половине XX века. По умолчанию последние 20 лет считается, что в этой паре лидирует Германия. Но не очевидно, что так будет и впредь. Демографические процессы в этих странах отличаются настолько значительно, что это станет фактором перераспределения ролей уже через 10–15 лет. Разрыв в уровнях рождаемости (при близких показателях смертности) таков, что к середине века Франция по численности населения превзойдет Германию. При этом демографическая структура Франции (и в первую очередь соотношение населения в трудоспособном и в пенсионном возрасте) будет гораздо более благоприятна. Это означает, что нагрузка на пенсионную систему во Франции окажется меньше. Правда, расходы на образование, в силу тех же самых различий, во Франции будут относительно выше при, в общем, примерно одинаковых расходах на здравоохранение. Таким образом, структура социальных расходов во Франции будет не только более сбалансированной, но и сами эти расходы можно в большой мере рассматривать как инвестиции в будущий рост.

Дополнительным аргументом является и то, что Германия существенно опережает Францию по доле мигрантов в населении, при этом интеграция мигрантов во Франции происходит более органично, как минимум, по причине отсутствия языкового барьера. То, что показатели безработицы среди мигрантов выше во Франции, объясняется строением французского рынка труда – точно так же выше и показатели безработицы среди молодежи.

Собственно, это означает, что у Франции есть хорошая перспектива. Но у нее есть и иные сравнительные преимущества в соревновании за статус ведущей державы. В отличие от Германии она располагает:

• собственным ядерным оружием;
• опытом и технологическими возможностями проекции силы на значительные расстояния (например, может проводить операции в Персидском заливе и Северной Африке);
• опытом и политическими возможностями формирования мирового общественного мнения (в первую очередь в франкофонном мире) и манипулирования режимами в целых регионах (например, Северо-Западной и Экваториальной Африке);
• сопоставимыми с Германией научно-техническими и технологическими возможностями производства высокотехнологической и инновационной продукции.

Да, в настоящее время экономика Франции испытывает большие проблемы по сравнению с германской – ВВП растет существенно медленнее (+1% в 2015 г. против 1,5% в Германии, по прогнозу The Economist), безработица существенно выше (10,2% против 6,5% в Германии), состояние бюджета хуже (дефицит в пределах -4,2% ВВП против германского профицита в +0,7%). Рынки сегодня также выше оценивают состояние германских финансов – ставки по 10-летним государственным облигациям Франции вдвое выше, чем по германским бондам (0,53% против 0,21% годовых).

Тем не менее, преимущества Германии не настолько велики, чтобы они не могли быть сведены на нет за 10–15 лет. Если в течение этого периода французские власти будут проводить активный курс экономических и социальных реформ, преодоление разрыва в высокой степени вероятно.

То есть, если единой Европе нужен лидер во взаимоотношениях с внешним миром, то на эту роль уже сейчас больше подходит Франция, и не очень понятно, как Германия может приобрести отсутствующие у нее компетенции и претендовать на роль лидера ЕС во внешней политике даже в среднесрочной перспективе.

Проблема Англии

Другой европейской страной, которую стоило бы принимать в расчет при прогнозировании будущего Германии, является Великобритания. Помимо того, что она располагает ядерным оружием, способностью проецировать силу (в том числе и «мягкую») в глобальных масштабах, занимает доминирующие позиции в международной финансовой системе и обладает многими другими атрибутами мировой державы, она также превращается в основной драйвер обновления Евросоюза. Вопрос пребывания в ЕС выносится на референдум, и обеспечить гарантированный успех евро-энтузиастам может только демонстрация серьезных изменений не только системы принятия решений в Европейской комиссии, но и бюджетно-финансовой политики еврозоны. По сути, Великобритания ставит Евросоюзу ультиматум – «реформы или мы уходим».

Но пожелай Великобритания претендовать на роль лидера ЕС, у нее были бы в том числе серьезные экономические предпосылки – ВВП Великобритании растет существенно быстрее германского (2,6% против германских 1,5%), причем выше и темпы роста промышленного производства (1,2% против 0,8% в Германии), безработица ниже (хотя и ненамного – 5,7% против 6,5%).

Да, у Великобритании есть проблемы – относительно высокий уровень бюджетного дефицита (-4,6 % ВВП), неопределенность перспектив курса фунта стерлингов. Финансовые рынки также пока оценивают положение в британской экономике хуже, чем в германской – ставки по 10-летним бондам Великобритании существенно выше германских (2,04% против 0,21%). Но как и в случае с Францией (и даже с большей вероятностью) сравнительные преимущества Германии уже в краткосрочной перспективе могут исчезнуть.

Возможно, Берлин возьмет на себя роль лидера реформ, который спасет еврозону от внутреннего кризиса и создаст условия для сохранения Великобритании в европейской орбите. Но это будет восприниматься как не вполне полноценное, ситуативное лидерство ad hoc. Кроме того, вряд ли стоит ожидать, что проталкивание пусть и назревших реформ будет способствовать росту популярности руководства Германии. Скорее наоборот – политики других европейских стран будут объяснять своим избирателям согласие на реформирование ЕС именно жестоким диктатом Берлина, а после проведения этих реформ вряд ли увидят политическую целесообразность в признании Германии лидером уже не временным, а постоянным.

Экономический союз Европы – бремя или выгода для Германии?

Но так ли важно для Германии членство Великобритании в ЕС? Более того – так ли важны для Берлина реформы Евросоюза как таковые? На оба вопроса ответ может быть: «скорее важно, но не безусловно важно».

Собственно, возможный выход Великобритании – существенное событие, но не станет катастрофой для давно существующей структуры. Скорее, он мог бы создать прецедент, последствия которого хотя не прогнозируемы в полной мере, но весьма неблагоприятны. Угроза последовать примеру Великобритании может стать не только «фишкой для торговли», но и реальной угрозой со стороны целого ряда стран ЕС. Политический же раскол ставит под вопрос и существование зоны свободной торговли, и монетарного союза, что, на первый взгляд, прямо противоречит интересам Германии как страны-экспортера. Однако есть и другая точка зрения – возможность возникновения в Евросоюзе нового ядра стран со здоровыми экономиками, возможность разноскоростного движения членов союза к новому уровню интеграции. И выход нескольких стран в рамках такой логики может восприниматься скорее как перспектива начать реализацию альтернативного проекта, нежели как катастрофа.

Что же касается трансформации Евросоюза, то риски, возникающие в случае начала серьезных реформ, не просто велики, но и способны сохраняться в среднесрочной перспективе. Так, например, расширение полномочий Еврокомиссии в сочетании с более представительным порядком ее формирования (в зависимости от величины стран) в среднесрочной перспективе будет означать введение Польши в группу ключевых игроков, принимающих решения. Совершенно неочевидно, что смена нынешней модели сочетания неформального (и даже закулисного) лидерства группы больших стран Старой Европы и вполне хаотичного существования большой группы второстепенных и разрозненных маленьких стран Новой Европы на блок более унифицированных и сплоченных государств в интересах Германии. Скорее наоборот – именно в рамках нового ядра Евросоюза Берлин теряет шансы не просто на лидерство, но и на сохранение нынешней роли донора, обладающего моральным правом давить на реципиентов. Сегодня Германия обладает возможностью что-то требовать от больших стран Европы не потому, что оказывает им помощь, а потому, что в непропорциональной мере финансирует решение проблем маленьких государств (в первую очередь стран южного пояса). Не будет такой необходимости – подход к разговору со стороны Франции и Польши окажется совершенно иным.

Валютный союз как проблема ограничения числа инструментов развития

Вопрос о лидерстве Германии, вообще говоря, возникает в связи с лидерством ее экономики. Но сколь долго оно будет восприниматься как безусловное?

С уверенностью можно ожидать лишь того, что в среднесрочной перспективе немецкая экономика будет оставаться самой большой в еврозоне. Но не очевидно, что существующий количественный разрыв сохранится, поскольку уже сейчас скорость, с которой растут страны Новой Европы, выше германских. В случае же проведения глубоких реформ выигрыш в темпах заведомо будет больше для экономик Новой Европы. Собственно, уже по динамике роста экономики «вышеградская тройка» (Венгрия, Чехия, Польша) существенно обгоняет Германию (и по общему росту ВВП, и по выпуску промышленной продукции). Да, положение в бюджетно-финансовой сфере хуже (хотя текущий бюджетный дефицит ниже, чем во Франции и Великобритании), но не настолько, чтобы не ликвидировать относительный разрыв в случае проведения в среднесрочной перспективе разумной экономической политики.

То есть, для проведения таких реформ лидерство Германии действительно важно, но результаты поставят это, пока предполагаемое, лидерство под вопрос.

* * *

Из всего этого можно сделать следующий вывод: Европе предстоит определить экономическую стратегию на ближайшие 25–30 лет, в том числе сформировать пакет реформ на краткосрочную перспективу. До этого (или, если угодно, без этого) вряд ли возможно принятие Германией новой модели взаимоотношений как в Европе, так и в окружающем мире. Возможности для Германии определиться «вне Европы без Европы» практически отсутствуют: без Евросоюза Германия представляет и будет представлять собой державу второго уровня, способную претендовать лишь на региональную гегемонию, да и то неполноценную. Парадокс в том, что для обеспечения локальной гегемонии Германия должна предстать державой «почти мирового уровня», то есть обладающей возможностью сделать резкий рывок и приобрести принципиально более широкий потенциал.

Но именно такого рывка Германия сейчас осуществить не может. Пожалуй, единственное, что она может, – быстро создать собственное ядерное оружие (правда, со средствами доставки уже будет проблема). Более – ничего. У Германии нет ни человеческих ресурсов, ни возможностей и компетенций даже для защиты европейского континента, не говоря уже о возможностях проецирования силы. Заметим, что в этом она не одинока – точно так же Япония, которую 25–30 лет назад записывали в «мировые лидеры завтрашнего дня», сейчас демонстрирует абсолютную неспособность стать безусловным лидером даже на региональном уровне.

В общем, проект лидерства Германии не готов даже вчерне. Почему же вообще возникает стремление обсудить «германский проект»? Российские аналитики попадают в своего рода культурно-методологическую ловушку: они проецируют российскую матрицу на германскую тематику. Действительно, Российская Федерация демонстрирует примерно такую модель поведения: на фоне несопоставимо меньших, и к тому же сужающихся среднесрочных (и катастрофичных долгосрочных) возможностей предпринимает действия по обеспечению своего безусловного лидерства на постсоветском пространстве и условного лидерства – на евроазиатском континенте. Если воспринимать это всерьез, в качестве в чем-то рациональной стратегии (например, считая, что именно такое лидерство способно обеспечить расширение экономического потенциала), то и Германии можно вменить некие сходные намерения. Тем более, что многоцветная палитра политических мнений членов германского политического класса, включая маргинальных, всегда позволит отыскать подходящие высказывания, как минимум оформленные в виде материала для обсуждения.