ОКО ПЛАНЕТЫ > Статьи о политике > Новое великое переселение

Новое великое переселение


8-05-2015, 16:43. Разместил: Редакция ОКО ПЛАНЕТЫ

Миграция в России и в мире: сравнительная перспектива

А.В. Коробков – профессор политологии Университета штата Теннесси.

Резюме: Специфика российской ситуации связана с относительной новизной проблемы масштабной иммиграции, институциональной и психологической неготовностью государства и общества к притоку большого количества инокультурных мигрантов.

 

Миграция – поистине всемирное явление, а трудовая миграция – важнейший компонент глобального рынка рабочей силы. Согласно данным ООН, в мире насчитывается 231,5 млн международных мигрантов, из которых 135,6 млн находятся в развитых, а 95,9 млн – в развивающихся странах. Реальные цифры должны быть значительно выше, поскольку данная оценка не учитывает многих нерегулярных мигрантов – как международных, так и внутренних. И российские миграционные проблемы не слишком отличаются от тех, с которыми сталкиваются другие крупные принимающие страны.

Характерной чертой России стало стремительное изменение ее роли в мировой миграционной цепочке в последние десятилетия. Правда, международная практика демонстрирует интересные и поучительные параллели. Так, подобная динамика миграционной ситуации и множественность ролей в мировой миграционной сети в последние годы присущи, например, и другим государствам БРИКС. Будучи странами эмиграции, они начинают притягивать и значительные количества иммигрантов (в ЮАР процессы сегодня развиваются параллельно).

В течение столетий Россия отличалась закрытостью границ и жестким государственным контролем миграции, прежде всего внешней. Одновременно происходило интенсивное перемещение населения, прежде всего этнических русских, из центральных регионов на этническую периферию страны, причем важнейшую часть потока составляли профессиональные элиты. Эти процессы интенсифицировались в советский период, проходя под жестким государственным контролем.

К моменту развала Советского Союза значительная часть граждан – более 54 млн только среди тех, кто принадлежал к титульным нациям пятнадцати советских республик (из совокупного населения СССР, превышавшего в 1989 г. 289 млн человек) – оказалась за пределами своих титульных республик. За пределами России, в частности, жили более 25 млн русских и 9 млн представителей титульных наций российских регионов. Кровавые этнические конфликты, дискриминация в ряде новообразованных государств, стремление вернуться на историческую родину, а также боязнь утраты гражданства «своих» стран привели в первые постсоветские годы к формированию значительных потоков возвратной миграции, в том числе и российских граждан – в Российскую Федерацию.

Таким образом, ситуация на постсоветском пространстве в корне изменилась. С одной стороны, Россия стала центром второй по величине иммиграционной системы мира после США (12,3 млн жителей РФ рождены за ее пределами. В занимающих же первое место Соединенных Штатах проживает более 45 млн человек, родившихся в других странах). Впервые со времен Гражданской войны возникла и внушительная легальная эмиграция – с 1991 г. около 1,3 млн российских граждан получили разрешение для выезда на постоянное жительство за пределы бывшего Советского Союза. Этот процесс сопровождался масштабным выездом на Запад и трудовых, в том числе и высококвалифицированных, мигрантов. Снятие «железного занавеса» также привело к тому, что в Россию устремился поток лиц, стремящихся попасть на Запад. Таким образом, Россия стала играть в мировой миграционной цепочке сразу три принципиально различных роли, являясь и страной, принимающей иммигрантов, и страной эмиграции, преимущественно в страны «старого зарубежья», и точкой транзита.

Данный феномен потребовал быстрого создания законодательной базы и формирования заново структур миграционной службы. Ведь в советское время внешняя миграция имела ограниченный масштаб и жестко контролировалась государством, а иммигранты и беженцы были достаточно редкими явлениями. Статья 38 Советской Конституции 1977 г. декларировала, что «СССР предоставляет убежище иностранцам, преследуемым за защиту интересов трудящихся и дела мира, за участие в революционном и национально-освободительном движении, прогрессивную социально-политическую, научную и иную творческую деятельность». Таким образом, признавались только политические и идеологические мотивы иммиграции, которые могли, в частности, служить основанием для прошения о предоставлении убежища.

И хотя за последние десятилетия проведены значительные структурные и законодательные преобразования, включая создание в 1992 г. Федеральной миграционной службы, сохраняются и серьезные проблемы. Из-за сложности легально остаться в России и получить работу иммигранты редко эффективно используют свой потенциал. Между тем более 43% лиц, прибывших в 2009 г. из СНГ и Грузии, имели профессиональное образование, в том числе 18,3% – высшее и неоконченное высшее, а 24,8% – среднее профессиональное. Среди временных мигрантов, имеющих высшее образование, 36,3% готовы остаться на постоянное жительство, в то время как средний показатель – 27,1%. Многие мигранты имеют и квалификационный потенциал, и желание интегрироваться в российское общество. Ситуация, однако, осложняется тем, что значительную долю трудовых мигрантов составляют нелегальные (а точнее, нерегулярные) мигранты. Оценки их численности существенно различаются – от 2,1 до 3–5 млн человек. Экспертная консенсус-оценка – 2,4 млн, а общая численность трудовых мигрантов с учетом работающих легально варьируется от 3,8 до 6,7 млн человек.

Иммиграция и эмиграция вызывают противоречивую реакцию общества – и в этом Россия также отнюдь не исключение. Что касается иммиграции, то основное внимание уделяется обычно ее этническим аспектам, опасности «размывания» национальной культуры, притоку нелегалов, растущей нагрузке на рынок труда и механизмы социальной защиты, росту преступности и коррупции, а также угрозам национальной безопасности. В отношении же эмиграции наиболее сильные эмоции вызывает потеря интеллектуальных и профессиональных элит.

Миграция во всемирном масштабе

Тот факт, что современная ситуация относительно нова для России, делает весьма полезным изучение опыта зарубежных стран, имевших в последние десятилетия аналогичные проблемы в миграционной сфере. Эти государства могут быть объединены в шесть основных групп.

Во-первых, страны традиционной иммиграции, включающие, помимо Соединенных Штатов, Канаду, Австралию, Новую Зеландию, Израиль, а также ЮАР, которая сейчас сама столкнулась с массированным оттоком элитных мигрантов параллельно с масштабным притоком низкоквалифицированных нерегулярных мигрантов из соседних африканских стран. Особенно интересен для России опыт Израиля по привлечению и адаптации мигрантов, включая и принадлежащих к элитным категориям.

Во-вторых, страны, бывшие ранее центрами многонациональных имперских образований (например, Великобритания, Франция, Испания, Португалия, Нидерланды, Бельгия, а еще более – те, чьи империи были территориально едиными – Германия, Австрия и особенно Турция), принявшие после их распада значительные потоки двух основных типов: первоначально это были представители метрополии, возвращающиеся на этническую родину (британцы, французы, турки и т.п.), а затем – жители стран третьего мира, причем прежде всего – владеющие языками метрополий, знакомые с их культурой и имеющие возможность опереться на поддержку давно сформированных этнических диаспор граждан из бывших колоний.

В-третьих, это страны Центральной, Южной и Восточной Европы, также как и Россия, столкнувшиеся с быстрым изменением положения в мировой миграционной цепочке и необходимостью срочного формирования новых структур, принятия регулирующих миграцию законодательных актов и формулирования миграционной политики. Осложняющим фактором является то, что большинство из них, как и Россия, одновременно граничат как с гораздо более, так и с гораздо менее развитыми странами.

В-четвертых, государства, испытавшие в последние десятилетия широкомасштабную элитную эмиграцию и ведущие активную работу по привлечению представителей зарубежной диаспоры к возвращению в страну или иным формам сотрудничества с ней. Среди них – Китай, Южная Корея, Индия, Тайвань.

В-пятых, государства, столкнувшиеся в последние десятилетия с взрывоподобным экономическим ростом и вынужденные стимулировать крупномасштабную трудовую иммиграцию – как элитную, так и низкоквалифицированную. Типичными представителями являются государства Персидского залива (однако можно упомянуть и Сингапур, и ряд других стран Юго-Восточной Азии, и даже европейских государств), для многих из которых следствием подобной политики стало формирование глубоких разломов в обществе между местными гражданами и преимущественно бесправными (а зачастую и нелегальными) иммигрантами. Значительное количество иммигрантов, отличающихся от коренного населения языком, религией и культурой, не обеспеченных базовыми социально-экономическими и политическими правами, создают ситуацию, описываемую в классической политологии как mutually reinforcing cleavages – идущих параллельно друг другу глубоких взаимно усиливающих разломов в обществе, когда принадлежность к одной общественной группе (социальной, религиозной, культурной, языковой и т.п.) предполагает принадлежность и к ряду других, усугубляя напряженность и вероятность конфликта в обществе. События последних лет в Бахрейне (да и в ряде развитых европейских стран, включая Францию), показали опасность сегрегации мигрантов и отказа от их эффективного включения в принимающие общества.

В большинстве стран этой группы ситуация еще более осложняется авторитарным характером политических систем и крайней слабостью гражданского общества. Между тем во многих из них мигранты уже давно составляют большинство (в частности, в ОАЭ их доля в населении – 84%, в Катаре – 74%, в Кувейте – 60%, а в Бахрейне – 55%).

И наконец, в-шестых, немаловажно изучение опыта стран, которые, испытывая серьезные демографические проблемы, продолжают по политическим и иным причинам сдерживать иммиграционные потоки (например, Японии, а до недавнего времени – и Южной Кореи) – даже ценой серьезных демографических и социально-экономических потерь.

Европейские миграционные реалии

Таким образом, многие миграционные проблемы России отнюдь не уникальны. С окончанием холодной войны отношение к проблемам мигрантов в целом и беженцев стало быстро меняться, в частности на Западе. Свобода иммиграции из коммунистических стран была одним из главных западных лозунгов в условиях блокового противостояния, и как въехать на Запад, так и получить статус беженца было относительно легко. Когда же с распадом коммунистического блока, а затем и СССР этот вопрос потерял политическое значение, а двери для выезда открылись, Запад быстро утратил интерес к данной проблеме, да и к судьбе большинства мигрантов, и нередко стал рассматривать их как обузу. Таким образом, либерализация режима эмиграции из России сопровождалась «закручиванием гаек» на Западе, затруднившим въезд в наиболее привлекательные страны.

Помимо окончания блокового противостояния немалую роль сыграли и внутренние трудности в странах Евросоюза – как социально-экономические (замедление темпов экономического роста и усиливающееся восприятие мигрантов как конкурентов и на рынке труда, и в сфере социальных услуг), так и политические (нарастание межэтнической напряженности и конфликты в ряде принимающих стран, приведшие, в частности, к быстрому росту влияния правых националистических партий).

В результате иммиграция в Евросоюз сократилась более чем вдвое уже в 1990-е гг. – с 1,5 млн до 680 тысяч. С усугублением экономических трудностей и нарастанием этнической напряженности во многих европейских странах ужесточаются требования жесткого ограничения иммиграции и переориентации миграционной политики на преимущественный прием высококвалифицированных специалистов в ущерб всем остальным категориям мигрантов, включая и беженцев. Бывший президент Франции Николя Саркози, в частности, говорил о необходимости перехода от «выстраданной» к «избранной» иммиграции. Европейские эксперты различают также «желательную» (высококвалифицированную трудовую) и «нежелательную» миграцию. В рамках «нежелательной» группы выделяются «неизбежные» (по сути нелегальные, преимущественно низкоквалифицированные) и «принимаемые вынужденно» мигранты – как те, кто пользуется правом на воссоединение семей, так и те, кто просит убежища.

Сегодня доля приезжающих в Европу по линии воссоединения семей составляет от 40 до 60% совокупного потока легальной иммиграции, достигая 70% во Франции – таким образом, претворение в жизнь планов по резкому увеличению доли «желательных» мигрантов может привести к серьезным структурным изменениям в миграционных потоках, негативно влияя на положение низкоквалифицированных мигрантов и беженцев.

По сути дела, с началом формирования Шенгенской зоны в 1990 г., принятием в 1997 г. Амстердамского договора и провозглашением в Тампере в 1999 г. цели создания зоны «свободы, безопасности и справедливости» Евросоюз все более ориентируется на формирование двух жестко очерченных миграционных режимов – свобода передвижения и создание единого рынка труда (отметим, что Великобритания и Ирландия воздержались от участия в Шенгенском процессе) при одновременном возведении высоких заградительных стен, отсекающих мигрантов нежелательных категорий или по крайней мере усложняющих их въезд в ЕС. Данные режимы нередко описываются как ориентированные на гарантирование прав (внутриевропейский) и обеспечение безопасности (внешний, запретительный). Они также характеризуются как, соответственно, «Европа без границ» и «Европейская крепость». Среди вводимых ограничений – откладывание на годы присоединения к Шенгену новых членов объединения и предъявление им строгих требований в реформе миграционного законодательства, включая введение жесткого пограничного режима с соседними странами, не являющимися членами Евросоюза; подписание с соседями ЕС договоров о реадмиссии; ужесточение критериев предоставления статуса беженца (включая, в частности, требование, чтобы запрос на статус беженца был сделан в первой же стране, где потенциальный беженец может оказаться), сокращение предоставляемых льгот и т. п.

Для России эти изменения весьма болезненны, поскольку повышают вероятность того, что мигранты, которые оказываются на ее территории по пути на Запад, могут вынужденно осесть здесь. Между тем Российская Федерация не только имеет протяженные и нередко плохо охраняемые границы, но и заключила договоры о безвизовом обмене со странами как постсоветского пространства, так и за его пределами. А многие государства, с которыми подписаны такие договоры, сами имеют плохо охраняемые границы и аналогичные договоры с третьими странами, что только усиливает нагрузку на российскую миграционную систему.

Специфика североамериканской ситуации

Особенно актуален и интересен опыт Соединенных Штатов, поскольку они являются центром крупнейшей миграционной системы мира. Немаловажны и многовековая история американской иммиграции, и тот факт, что в иммиграционном потоке в США сегодня доминируют представители одной этнической и религиозной группы – испаноговорящие латиноамериканцы (т. н. hispanics), что усиливает опасения относительно размывания этнорелигиозной идентичности населения. (Между тем данное обстоятельство показывает, насколько американская миграционная ситуация благоприятнее, чем в России и большинстве других принимающих стран, поскольку культурная дистанция между местным населением и большинством иммигрантов – христиан, говорящих на одном из основных европейских языков, – в Соединенных Штатах оказывается наименьшей.)

Иммигранты сегодня составляют более 1/8 части населения страны. При этом свыше 25 млн вовлечены в экономически активную деятельность. Иммиграция – важнейший фактор не только количественного роста, но и качественных изменений американского населения. Сегодня оно превышает 318 млн человек и продолжает расти, причем весьма высокими темпами. Ожидается, что к 2050 г. оно достигнет 438 миллионов.

Иммиграция обеспечивает приблизительно треть совокупного прироста населения и рассматривается как стимулятор экономической активности, обеспечивая экономику как низкооплачиваемой рабочей силой, так и высококвалифицированными специалистами (что означает и значительную экономию средств на их подготовку). Интересно, однако, что американская миграционная политика долго не делала особого акцента на квалификацию мигрантов, уделяя первоочередное внимание их этническому происхождению и странам исхода, чтобы сохранить высокую долю выходцев из Западной Европы (прежде всего на основе дискриминационных региональных квот, сформированных в начале ХХ в.).

Лишь после 1965 г., с принятием революционного Акта об иммиграционной реформе, США пересмотрели иммиграционную политику, открыв границы для выходцев из стран третьего мира и квалифицированных специалистов. Сегодня американская иммиграционная политика направлена на достижение следующих целей:

  • обеспечение стабильной демографической подпитки населения;
  • поддержание его этнического разнообразия;
  • обеспечение экономики рабочей силой разнообразных категорий и качества;
  • прием беженцев по политическим, религиозным, этническим и прочим гуманитарным мотивам;
  • стимулирование притока высококвалифицированных специалистов, облегчающего нагрузку на образовательную систему страны, сокращающего затраты на подготовку профессиональных элит и приносящего значительные доходы американским университетам и национальному бюджету;
  • широкомасштабную подготовку иностранных студентов в американских вузах, позволяющую осуществить отбор лучших кадров для предоставления им работы и постоянного жительства в США и стимулировать формирование проамериканских групп – носителей новой политической культуры и идеологии из тех, кто впоследствии вернется домой. Сегодня студенты-иностранцы и сотрудники-иммигранты составляют в Соединенных Штатах около половины академического персонала в сфере естественных наук.

Таким образом, миграционная политика США, направленная на решение внутренних социально-экономических и политических задач, одновременно является и важнейшим внешнеполитическим механизмом «мягкой силы». В России же обычно забывают, что как наличие русскоговорящих диаспор, так и местных пророссийских элит в других странах – важный потенциал политического и интеллектуального влияния.

И тем не менее сегодня миграционная политика США подвергается жесткой критике. В центре дискуссий – вопрос о нелегальной иммиграции. Спектр предлагаемых решений – от полной амнистии 11 млн нелегалов до их масштабной депортации. В результате глубоких расхождений между сторонниками противоположных подходов глубоких структурных реформ в миграционной сфере не было с 1986 г. (когда принят Акт об иммиграционной реформе и контроле и было амнистировано приблизительно 2,7 млн из находившихся в стране 6 млн нелегалов), и все президенты после Рейгана «ломали зубы», пытаясь предложить Конгрессу свои концепции миграционной реформы. Сегодня же даже само выражение «иммиграционная амнистия» стало бранным в американском политическом лексиконе.

Глубокая структурная реформа миграционной политики была одним из важнейших предвыборных обещаний и Барака Обамы, обеспечившим ему внушительную поддержку испаноязычных граждан, которые составляют сегодня уже более 10% электората (в 2012 г. за Обаму отдал голоса 71% этой группы избирателей, а за республиканца Митта Ромни – лишь 27%). Эта ситуация вынуждает республиканскую верхушку лихорадочно искать компромиссные решения, чтобы, несмотря на ожесточенное сопротивление консерваторов, поддержать некоторые аспекты миграционной реформы и вернуть поддержку хотя бы части «испаноязычного» электората. Тем не менее тот факт, что Обама так и не смог договориться с Конгрессом, привел к резкому снижению активности испаноязычных избирателей на выборах 2014 г., став одной из важнейших причин серьезного проигрыша Демократической партии.

Иммиграционная концепция Обамы включает как либеральные, так и достаточно жесткие ограничительные элементы (в частности, в годы его президентства было депортировано более 1,5 млн нелегалов). С точки зрения целей как демографической политики, так и нужд рынка рабочей силы особое значение имеет так называемый «Акт мечты» («Развитие, помощь и образование для малолетних мигрантов» – The DREAM Act). Его принятие обеспечило бы облегченное и ускоренное получение постоянного иммиграционного статуса, а потенциально – и гражданства теми молодыми (до 31 года) нелегалами, которые привезены в США детьми, не имеют серьезных проблем с законом, учатся в университетах или служат в американской армии.

Нежелание республиканского большинства в Палате представителей пойти на компромисс с Белым домом вынудило президента в 2012 г. сделать достаточно радикальный шаг – принять в обход Конгресса исполнительную директиву об «Отложенном действии в отношении тех, кто был привезен детьми» (Deferred Action for Childhood Arrivals), в основу которой положен «Акт мечты». Она отложила на два года депортацию около 800 тыс. молодых нелегалов, привезенных в страну детьми и отвечающих другим вышеупомянутым требованиям.

Сокрушительное поражение демократов на ноябрьских выборах еще снизило шансы на принятие Конгрессом нового миграционного законодательства, что вынудило президента 20 ноября 2014 г. подписать еще более радикальную исполнительную директиву, потенциально еще более осложняющую его отношения с законодательной властью. Помимо облегчения въезда в страну для высококвалифицированных специалистов, данный документ продлевает до трех лет срок отложенной депортации для почти 600 тыс. молодых людей, подпадавших под действие директивы 2012 г., и распространяет ее действие приблизительно еще на 300 тыс. нелегалов и 3,7 млн родителей иммигрантов – граждан или постоянных жителей Соединенных Штатов (при условии, что они могут документально подтвердить свое пребывание в стране по крайней мере с 1 января 2010 г., не вовлечены в серьезные нарушения закона и обязуются пройти соответствующие проверки, предоставить биометрическую информацию, а также оплатить регистрационные пошлины, сборы и налоги на все доходы, полученные за время пребывания в США). При этом директива не только откладывает их депортацию с возможностью дальнейшего продления нового статуса, но и позволяет получить разрешение на работу и карточку системы социального обеспечения. Тем не менее новый статус не дает возможности быстрого получения постоянного иммиграционного статуса и тем более гражданства – лица, подпадающие под действие исполнительной директивы, для этого вынуждены будут «встать в конец очереди». Выступая по телевидению 20 ноября, Обама подчеркивал, что его директива не является амнистией, а направлена на «вывод из тени» нелегалов, что, по его словам, важно как для повышения эффективности сбора налогов, так и обеспечения законности и правопорядка.

Между тем оппоненты президентской директивы не только протестуют против ее принятия в обход Конгресса, но и указывают, что она создает стимулы для формирования новых волн нелегальных мигрантов, также стремящихся к рождению детей, которые автоматически станут американскими гражданами, а также говорят о несправедливости этой меры по отношению к тем (включая квалифицированных специалистов), кто приезжает в США легально, но нередко вынужден десятилетиями ждать получения постоянного статуса или гражданства. И тем не менее даже в случае победы республиканского кандидата в президенты на выборах 2016 г. отмена этой директивы или отказ от ее продления три года спустя будут весьма болезненны с политической точки зрения, учитывая силу гражданского общества и стремительно растущую долю испаноязычных как в населении, так и в рядах американского электората.

Тем не менее придание данной директиве формы закона по-прежнему требует принятия соответствующего акта Конгрессом, обещая длительную и острую политическую борьбу в предстоящие годы. В случае нахождения компромисса долгосрочная президентская концепция иммиграционной реформы также предусматривает либерализацию визового режима для высококвалифицированных работников и предпринимателей, готовых вкладывать средства в экономику. Между тем вопросы приоритетов миграционной политики вызывают серьезные противоречия даже среди сторонников либерального подхода. В частности, имеют место трения между теми, кто поддерживает общее снятие ограничений с иммиграции и массовую легализацию незаконных мигрантов, и теми, кто предлагает радикальное увеличение квоты квалифицированных специалистов при одновременном резком сокращении числа лиц, прибывающих по линии воссоединения семей. Выразителем этого подхода является, в частности, политический обозреватель CNN и журнала Time, ученик Сэмюэла Хантингтона Фарид Закария.

Сегодня многие критики призывают США перейти на канадскую систему очков как основной принцип формирования миграционного потока и оценки «качества» потенциальных иммигрантов. Введенная в 1967 г., она дает значительные преимущества людям моложе 35 лет и тем, кто имеет ученые степени или профессиональную квалификацию высокого уровня (аналогичная система используется и в Австралии): 62% разрешений на постоянное жительство выдаются на основе квалификации (в США же – лишь 13%). Между тем в Канаде и эта система подвергается критике – как из-за того, что часто игнорирует гуманитарные аспекты иммиграции, так и потому, что недостаточно эффективно учитывает потребности рынка труда. В частности, правительства ряда провинций подчеркивают, что наиболее дефицитны сейчас профессии средней категории сложности, включая, например, средний и младший медицинский персонал, в то время как система очков дает преимущество наиболее квалифицированным и дорогостоящим кадрам. Вероятно, оптимальное решение находится где-то на полпути между канадской и американской моделями.

В целом же опыт и США, и Канады говорит прежде всего о значительной пользе миграции и о способности государства и общества интегрировать массы мигрантов, не подвергая опасности основы демократической власти.

Уроки зарубежного опыта и Россия

Очевидно, что российская миграционная ситуация характеризуется наличием значительных параллелей с другими ведущими странами иммиграции, а потому изучение зарубежного опыта и использование его положительных аспектов было бы весьма полезно. Специфика российской ситуации связана прежде всего с относительной новизной проблемы масштабной иммиграции и институциональной и психологической неготовностью государства и общества к притоку большого количества инокультурных мигрантов.

Опыт ведущих стран иммиграции показывает значение мигрантов для экономического, демографического и социального развития. Несмотря на многочисленные проблемы, этот опыт говорит и о способности государства и общества принять и интегрировать значительные массы мигрантов, не подвергая опасности основы демократической власти. Опасность представляет, правда, политика сегрегации, формирования этнических анклавов мигрантов, не имеющих возможности интегрироваться в принимающие общества.

Между тем текущая ситуация в России осложняется не только наличием миллионов политически бесправных и этнически, религиозно и культурно отличных от большинства принимающего населения мигрантов, но и слабостью и низкой эффективностью структур, призванных решать эти проблемы. Немаловажно в этом смысле положение неправительственных организаций, которые во всем мире играют важнейшую роль в оказании помощи мигрантам и беженцам. Особое значение имеют ограничения на деятельность зарубежных и международных НПО, введенные в последние годы, и необходимость регистрации в качестве «иностранных агентов» для организаций, получающих иностранное финансирование. Невелика в этой сфере и роль российских церковных организаций – между тем в США, например, церкви играют важнейшую роль в помощи мигрантам и беженцам, видя в них, в частности, потенциальных прихожан.

Эти обстоятельства не только сокращают спектр предоставляемых мигрантам услуг, но и создают дополнительную нагрузку на бюджет и государственные структуры. При этом и государство, и население весьма скептически относятся к проблемам мигрантов в целом и беженцев в частности. Наряду со слабостью гражданского общества, широко распространенными ксенофобскими настроениями это препятствует должному пониманию важности и серьезности миграционной проблематики, затмевает как стратегическую, так и человеческую составляющие вопроса. Между тем эффективная миграционная политика могла бы служить как механизмом решения многих социально-экономических и демографических проблем, так и средством социально-экономической стабилизации и развития приграничных стран и важнейшим механизмом «мягкой силы» России.

 


Вернуться назад