Президента США перестали понимать даже «свои»

Президента США перестали понимать даже «свои»

В жизни любого американского президента, заканчивающего второй срок на посту, часто наступает такое тревожное время, когда союзники, взвесив все достоинства и недостатки главы администрации, начинают слушать его чисто из вежливости. Субстантивность президентских заявлений ими уже не воспринимается: какой смысл, если этот человек все равно вскоре уйдет. Надо уже просчитывать преемника, с которым можно говорить по существу. И не тратить силы на «политических инвалидов». Выборы в США пройдут в ноябре 2016 года, и предвыборная кампания уже разворачивается.

Не так давно Барак Обама дал обширное интервью газете «Нью-Йорк таймс», в котором он говорил об иранской политике администрации и, в частности, о наметившемся, но еще не документированном официально соглашении по решению «ядерной проблемы» Тегерана. Над ним всю предыдущую неделю бились в Лозанне министры иностранных дел стран «шестерки». Хотя, в общем-то, эту проблему пытаются решить уже последние десять лет. Собственно, никаких особых сенсаций, кроме приближения, наконец, к договоренностям, которые вырабатывались годами, нет. Намечен, впрочем, поэтапный процесс свертывания ядерных работ в обмен на свертывание международных санкций против Тегерана.

«Нью-Йорк таймс» выбрана совсем неслучайно. Когда администрации нужно объяснить что-либо противоречивое в своей политике, особенно те ее аспекты, которые так или иначе затрагивают интересы государства Израиль, то лучшего медиума, чем эта газета, не найти - это самая демократическая и либеральная общенациональная газета США, которая уж точно донесет точку зрения Белого дома до обширной еврейской общины Америки.

Сама же община надвигающимися соглашениями очень встревожена. По сигналу. «Очень плохой сделкой» назвал накануне интервью лозанские договоренности премьер-министр Израиля Беньямин Нетаньяху. «Неистовый Биби» заметил, что лучше было бы, если бы Иран вообще свернул все ядерные работы, прекратил агрессивную политику в отношении соседей, оставил требования уничтожить государство Израиль, хотя Тегеран об этом и не говорит – и вел себя спокойно и тихо. В принципе, если бы Нетаньяху подытожил свое заявление словами «Лучше бы было закрыть Иран вовсе», то это очень точно отразило бы смысл его выступления.

Барак Обама назвал договор с Ираном «возможностью, которая выпадает раз в жизни». И посетовал, что израильтяне и американские евреи зря считают его позицию антиизраильской. «Мы всегда готовы прийти на помощь Израилю», – заверил президент.

Здесь надо бы напомнить, что американским президентам последних трех-двух десятилетий было всегда мучительно больно лавировать между «Мохаммедом» и «Давидом», между интересами Израиля и интересами арабов или мусульман вообще на Ближнем Востоке.

Из этого упражнения еще ни один не выходил без кровоподтеков. Так всегда бывает, когда приходится совмещать несовместимое, примирять непримиримое, да еще действовать при этом методом множественной непоследовательности.

Именно из непоследовательности была соткана ближневосточная политика США. То они яростно защищали Израиль, то вдруг начинали, хоть бы и на словах, отстаивать интересы палестинцев, параллельно накачивая Тель-Авив своим оружием. Бараку Обаме, с этой точки зрения, досталось в наследство то, что копили все президенты США, начиная чуть ли не с Дуайта Эйзенхауэра.

Но беседа президента с корреспондентом «Нью-Йорк таймс» замечательна не «иранским прорывом», а совсем иным. Собственно, интервью обозревателю газеты, известному в США журналисту Томасу Фридману, любопытно не тем, что Барак Обама разбирает в нем технические аспекты договоренностей с Тегераном. Ничего подобного там и нет, поскольку технические детали еще не доработаны окончательно. Да и не президентский это уровень, копаться в «ядерных болтах и гайках», есть эксперты.

Беседа замечательна тем, что в ней Барак Хуссейн Обама впервые прямо ответил на вопрос о том, а что же у него все-таки за внешнеполитическая доктрина такая, и есть ли она вообще – с учетом всех метаний и непонятных телодвижений Белого дома. Оказывается, есть такая доктрина. Выглядит она совсем не ново, но, по крайней мере, звучит вполне рационально. Вот прямой ответ на прямой вопрос о доктрине: «Вы меня спросили о доктрине Обамы. Вот она: Мы будем вести дела (со всеми), но сохраним все наши потенциальные возможности…».

Это буквально как в нашей известной песне: «Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути». Барак Обама даже про «бронепоезд» упомянул. «Если окажется, что это (договоренности) не приведет к еще более хорошим результатам, то мы откорректируем нашу политику… Оборонный бюджет Ирана – 30 миллиардов долларов. Наш оборонный бюджет близок к 600 миллиардам долларов. Иран понимает, что он не в состоянии воевать с нами…».

Между прочим, военный бюджет США больше, чем военные бюджеты всех стран ЕС, России и Китая вместе взятых. Получить, в случае недовольства Вашингтона, «бронепоезд» ценой в 600 миллиардов долларов? Кто же на такое отважится?

Изложенная Бараком Обамой основа его внешнеполитической доктрины, конечно, не есть нечто официальное. Но такой принцип в самых разных вариациях был заложен в основы внешнеполитических или военных доктрин еще с тех далеких времен, когда в мире оформились государства. Здесь главная загвоздка в том, кто определяет, когда и до какой черты можно и надо «вести дела» – сотрудничать, договариваться, жить в мире, соглашаться – а когда уже пора «посылать бронепоезд». Или кто решает, что и кому в мире хорошо, а что плохо.

Если, к примеру, интервью лауреата Нобелевской премии мира прочел бы человек, не имеющий никакого представления о том, что происходит на Ближнем Востоке, в Северной Африке, в Йемене, на Украине… О том, кто почти что единоличный автор всех горящих там пожаров, смертей и изуверств… Тогда слова Барака Обамы могут показаться элениумом, валокордином и «Одой миру» в одном флаконе.

«Что бы ни происходило в прошлом, на данном этапе наши коренные интересы не в нефти или в территориях, – сказал он. – Наши коренные интересы в том, чтобы все жили в мире, чтобы он был упорядочен, чтобы на наших союзников никто не нападал, чтобы на детей не сбрасывали бомбы, чтобы не было масс беженцев. Наш интерес на самом деле в том, чтобы регион работал».

Может, после таких слов надо подумать о еще одной Нобелевской премии для 44-го президента США авансом? Скажем, за Украину или Йемен? Ведь из первой, награды 2009 года, ничего не получилось.

Кстати сказать, из иранских договоренностей тоже может ничего не получиться. Конгресс может их попросту заволынить.

Любые внешнеполитические соглашения, договоры и обязательства США должны быть одобрены двумя третями голосов в сенате США. Большинство в обеих палатах конгресса имеют сейчас республиканцы.

И если бы речь шла о каком-либо ином соглашении, никак не связанным с Израилем, то, вероятно, все и прошло бы еще более или менее гладко. Но поскольку иранские ядерные договоренности напрямую касаются Израиля – во всяком случае, он так утверждает – то судьба лозанских соглашений – это совсем уж особая статья. Ведь произраильского лобби в США вообще и в конгрессе в частности никто не отменял. Это организация исключительно мощная и влиятельная.

Вспоминается показательный случай с бывшим при Рональде Рейгане директором отдела связей Белого дома – отдела по связям с общественными организациями, газетами, партиями, нечто вроде отдела пропаганды – консервативном обозревателе и бывшем кандидате в президенты Патрике Бьюкенене. Горячая ирландская натура Бьюкенена заставляла его частенько забывать о политкорректности и резать правду матку там, где лучше было бы промолчать. Однажды он заявил, что весь конгресс – «это оккупированная Израилем территория». Затем он совершил совсем уж роковую ошибку. На встрече с представителями еврейских лоббистских организаций, которые требовали изменить политику США в отношении Палестины, бедолага Патрик в раздражении бросил: «Когда же, наконец, вы научитесь быть сначала американцами, а потом евреями?». Менее чем через месяц его уволили из Белого дома.

Как бы там ни было, с конгрессом Бараку Обаме предстоят жесткие «иранские баталии». Республиканцы уже пригрозили, что прокатят соглашения, и вместо них примут резолюцию об ужесточении санкций, если им не понравится в договоренностях хоть одна запятая.

Барак Обама недавно посетовал, что за последние три года даже поседел – не в последнюю очередь из-за постоянного выступления в роли гладиатора на Капитолийском холме.

По всем последним опросам общественного мнения нобелевский лауреат и в глазах соотечественников здорово сдал. Сегодня в Америке кое-кто даже вспоминает крылатую фразу гуру антитоталитаризма Джорджа Оруэлла. «В 50 каждый имеет лицо, которого заслуживает», – сказал он. Но это, как говорится, спутник профессии.

Еще большая беда в том, что «друг Барак», при ближайшем рассмотрении, не имеет представления о том, как быть с войнами в Афганистане, Ираке, Ливии, Йемене, на Украине, с кризисами и самой большой нервотрепкой всех президентов, конгрессом, где засело столько «республиканских врагов». Вице-президент Джозеф Байден, говоря о конгрессе, как-то даже сравнил республиканцев с «террористами». Речь, правда, шла о бюджетных схватках. Но какая президенту разница от чего седеть: от склок по внутренней или по внешней политике…

Если бы пикировка с конгрессом была вынужденной забавой и касалась только внутренней политики, то весь остальной мир вполне мог бы относиться к ней как к любопытному американскому казусу. Но беда в том, что такое «перетягивание каната» сейчас начинает затрагивать и международные аспекты, а это уже совсем не повод для шуток.

Барак Обама, кстати, сам косвенно указал на намечающуюся проблему «восприятия Америки» в мире. Он прямо так и заявил в интервью, что если конгресс будет тянуть внешнеполитическое одеяло в одну сторону, а администрация – в другую, то к стране перестанут относиться серьезно.

Говорил он об отношении конгресса к Ирану и Израилю, но имел-то он в виду все внешнеполитические разногласия между Белым домом и республиканским конгрессом.

Тут стоит привести его слова полностью:

«Не секрет, что многие республиканцы испытывают большую симпатию к взгляду на Иран премьера Нетаньяху, чем к моей точке зрения. Но мы должны держаться в неких формальных границах. Это нужно для того, чтобы представителей исполнительной власти, когда они отправляются за рубеж, когда они имеют сношения с иностранными лидерами, воспринимали как говорящими от лица Соединенных штатов Америки, а не от лица Разъединенных Штатов Америки. Нужно взять за должное, что президент США, будь то демократ или республиканец, после всех наших дебатов внутри страны, говорит о единой американской внешней политике. Это должно быть ясно каждому лидеру, каждой страны мира. Без этого мы будем иметь множественную внешнюю политику, замешательство среди иностранных лидеров по поводу того, кто и от чьего лица говорит. Это очень опасно. Это может быть использовано нашими врагами и может глубоко встревожить наших друзей».

Весомая, конечно, аргументация. Но у республиканцев есть своя. И тоже не легковесная. Их лидеры говорят, что пробивать через республиканский конгресс важный договор без учета мнения «партии слонов» неэтично. Избиратели на выборах не просто так добавили в сенат республиканцев, и «отняли» у него демократов, приведя к полному республиканскому доминированию на Капитолийском холме. Они поддерживают республиканскую партию, та сомневается в договоренностях по Ирану, значит, их надо еще раз «просветить», провести через новых сенаторов, чтобы все было по чести. Раз «народ делегировал» республиканцам больше доверия, значит, надо учитывать мнение «народа».

Надо сказать, что Барак Обама еще может наложить вето на любое неприемлемое решение конгресса по Ирану. Пользуясь привилегиями исполнительной власти, он даже способен блокировать, вопреки республиканским ястребам, военное давление на Россию по Украине. Но сейчас даже союзники президента хорошо понимают, что «друг Барак» больше не контролирует Вашингтон. Ему уже, собственно, назначена конечная дата прекращения полномочий – 20 января 2017 года.

И чем больше непопулярных решений он примет, тем больше вероятность того, что его преемник отречется от них.