Ловушка для Германии

Армен Оганесян

Многие по-прежнему задаются вопросом: что заставило Ангелу Меркель совершить свой "разворот над Атлантикой" в сторону Вашингтона? Ведь должны быть какие-то веские аргументы для того, чтобы отказаться от восточного вектора политики в пользу центра силы, который, оставаясь таковым, явно теряет рычаги глобального управления.

И это выглядит тем более странным, что, как справедливо утверждает эксперт по истории американо-европейских отношений Саймон Серфати (Центр стратегических и международных исследований, Вашингтон), Америка никогда не ощущала себя столь чуждой для Европы, как сейчас. Попытки объяснять "разворот Берлина" результатами "прослушки" телефонных разговоров канцлера на весах истории кажутся все же наивными. К тому же, нет ничего тайного, что не стало бы явным.

На протяжении последних 25 лет особые отношения с Россией служили политическим и экономическим бонусом, при этом весьма солидным, который повышал удельный вес Германии в мире, а тем более в Европе. Как уже приходилось говорить, для Германии "восточное направление" — гарантия той стратегической глубины, которая позволяет ей противостоять давлению конкурентов и "друзей" по обе стороны Атлантики, с растущей ревностью наблюдающих за восходящей звездой Германии.

Но тогда нам предстоит ответить на ряд вопросов, главный из которых: что в конечном итоге компенсировало Берлину резкое охлаждение отношений с Москвой?

Некоторые предполагают, что Меркель не захотела остаться в изоляции в условиях беспрецедентной антироссийской кампании, спровоцированной в первую очередь англосаксами. Отчасти с этим можно согласиться. Но, учитывая влияние Германии в Евросоюзе и тот факт, что внутри Европы она могла легко найти союзников, которые не поддержали бы курс жесткого давления на Москву, такая мотивация выглядит сомнительно. Остаются еще два мотива, в которых политика и экономика тесно переплетаются.

США являются крупнейшим рынком сбыта германских товаров и услуг за пределами ЕС. В списке торговых партнеров Германии они уступают только Франции. Учитывая профицит торговли с США и Великобританией, достигавший в некоторые годы почти 20%, трудно не согласиться с теми, кто утверждает, что он с лихвой покроет потери Германии на российском рынке на ближайшую и среднесрочную перспективу.

К этому следует добавить беспрецедентные преференции, которые были предоставлены Германией для торгово-экономической экспансии в разных частях мира, от Балкан до Юго-Восточной Азии. Они были обеспечены не только экономическим ростом Германии, но и гарантиями безопасности со стороны ее западных партнеров, и не в последнюю очередь США.

Прямые инвестиции США в экономику Германии, по данным на 2010 год, составили сумму в 106 млрд. долларов. В то же время прямые инвестиции Германии в экономику США составили 213 млрд. долларов. Согласно данным Росстата, по состоянию на конец 2013 года объем всех накопленных инвестиций Германии в России составляет 21,3 млрд. долларов.

В целом "партнеры США по мировому хозяйству по-прежнему могут инвестировать свои денежные ресурсы в американскую экономику в растущих масштабах. Соединенные Штаты как объект инвестирования отличаются превосходящими размерами по сравнению с любой другой страной… Отличие США состоит в том, что надежность облигаций федерального правительства делает их необходимым компонентом как портфелей национальных, так и иностранных инвесторов" (Смирнов П.Е., Институт США и Канады РАН).

Однако картина становится более размытой, когда речь идет о долгосрочной политической мотивации. Берлин не может не сознавать, что растущая мощь страны вызывает ревность и настороженность со стороны ее ближайших партнеров по ЕС и США. При этом США впечатляет не столько экономический рост Германии сам по себе, ведь германская экономика по объему существенно уступает американской, сколько тот факт, что "оборотные средства" Германии в целом укрепляют ЕС как альтернативный центр политического и экономического полюса силы.

Для США Европа должна оставаться подспорьем, надежным союзником, но никак не конкурентом. Впрочем, если выражаться точнее, — конкурентом, удельный вес влияния которого на экономику и процессы глобального управления всегда должны быть подконтрольны Вашингтону, что, в свою очередь, предполагает гарантированное превосходство США над ЕС в экономической и военно-политической сферах.

Итак, с одной стороны, Германия сталкивается в своих амбициях с откровенной настороженностью США. С другой, германские политики опасаются, что США без особого труда могут устроить обструкцию Берлину, опираясь на особые отношения с Лондоном и поддержку так называемой "молодой Европы". Причин для недовольства внутри ЕС достаточно — например, слишком очевидное доминирование германских товаров на внутреннем рынке Союза.

Десятилетиями Германия шла к своему лидерству в Европе, в буквальном смысле "через тернии к звездам": сложный путь примирения с историческим врагом — Францией и ближайшими соседями, "немецкое экономическое чудо", трагический раздел и вожделенное воссоединение и, наконец, достижение неоспоримого лидерства в Европе. Если рассуждать в терминах Realpolitik, то именно гарантии обеспечения этой с таким трудом и лишениям достигнутой роли в Европе могли стать компенсацией для "разворота" Берлина.

Как подмечает Серфати, на сегодня сложились две тенденции, когда баланс по военному потенциалу невиданными ранее темпами эволюционирует в благоприятную для России сторону, а баланс экономического влияния таким же беспрецедентным образом складывается в пользу Германии.

Американская цена за соблюдение Германией "атлантической дисциплины" достаточно высока. Что касается США, то они тем самым решают сразу две задачи: "разводят" Берлин и Москву, преследуя цель ослабления России, при этом особенно не рискуют, беря на себя обязательства по тактической поддержке лидерства Германии в Европе. Ведь это лидерство всегда будет под контролем "смотрящих" — в лице Лондона и ряда сверхлояльных США государств, главным образом Восточной Европы и стран Балтии.

Впрочем, здесь в Вашингтоне не придумали ничего нового: сразу после войны американский дипломат Джордж Кеннон полагал, что Германия, учитывая ее национальные амбиции, "не может быть окончательно сломлена, а проблема немецкого национализма не может быть решена путем отбрасывания Германии назад в прошлое". Кеннон, как опытный дипломат, неплохо разобрался в немецкой психологии: Германии нужна цель, цель амбициозная и историческая. (Здесь, кстати, сходство с русскими и одновременно потенциально заложенный конфликт — прим. автора).

"Находясь в Берлине во время войны, мне в голову пришла необычная мысль, что ведь Гитлер, правда, исходя из ложных посылок и ложных целей, технически воплотил задачу унификации Европы… Я спросил себя: а почему бы не использовать этот опыт после победы союзников".

По мнению Кеннона, "оставалось только одно — создать своего рода федеральную Европу, в которую войдет объединенная Германия, и перед ней откроются широкие горизонты для ее стремлений и лояльности. Германия будет чувствовать себя вполне хорошо только как интегральная часть объединенной Европы". Перед нами некая геополитическая ловушка для Германии.

Без сомнения, у нынешнего выбора госпожи Меркель масса уязвимых мест, и главное из них — непредсказуемость ближайшего хода событий в Европе. На каких бы треках его не просматривать: падение экономического роста и межнациональная напряженность, накапливаемые кризисные явления в странах — членах ЕС, непредсказуемые последствия событий на Украине и угроза нарастающей конфронтации с Россией, способной привести не только к экономическим, но и политическим последствиям, которые сегодня не может предсказать ни Берлин, ни Москва. Наконец, ослабление глобальной роли США. Перед Германией как национальным государством и лидером Европы — не светлые горизонты, а туманная, серая зона непредсказуемости.

Но что же делать России в контексте столь неопределенной исторической перспективы? Не стоило бы и нам взять в расчет немецкий "инстинкт" к расширению и геополитической инициативе? У России есть ресурс, который пока не получил полного развития, и, тем не менее, может представлять альтернативный интерес для Германии, как, впрочем, и для других стран ЕС.

Накануне заседания глав внешнеполитических ведомств стран-членов ЕС 19 января был разослан документ о возможной отмене санкций в отношении России. Инициатива исходила от верховного представителя ЕС по вопросам внешней политики и политики безопасности Федерики Могерини. И хотя эти предложения были торпедированы США, в них впервые прозвучал призыв начать диалог с Евразийским экономическим союзом "по вопросам таможни и транзита товаров, который мог бы привести к установлению формальных отношений".

Насколько привлекательным станет Евразийский вектор сотрудничества "Россия-Германия", "Россия-Европа", во многом будет зависеть от того, насколько успешным будет сам проект. Сколь ни утопичной кажется сегодня возможность тесного сближения ЕС и ЕАС — заявка на сотрудничество сделана. А история в наши дни торопит события с такой скоростью, что удивляться ничему не приходиться…

http://m.ria.ru/columns/20150128/1044574622.html