Почему финансовый сектор так боится этого человека? ("Salon", США)

Если бы правительству понадобилось сформировать группу экспертов по вопросам финансового регулирования, то в нее, конечно же, надо было бы включить какого-нибудь нобелевского лауреата, наиболее влиятельного и авторитетного экономиста. Однако, из этого списка вычеркнули Джозефа Стиглица, поскольку, как передает агентство Bloomberg, регуляторы «не очень-то комфортно себя чувствуют рядом с теми, кто не отдан финансовому сектору полностью».

Тот факт, что Стиглица не хотят видеть в составе экспертов, свидетельствует о наличии гораздо более серьезной проблемы — она заключается в том, как финансовый сектор манипулирует системой регулирования. Финансисты не хотят видеть Стиглица в команде экспертов по той простой причине, что он посмел защищать умеренную ставку налога на финансовые операции (FTT). Стиглиц заявил следующее: поскольку одной из ключевых функций финансовых рынков является перераспределение капиталов, то некоторые виды операций (такие как «высокочастотная торговля» [быстрая торговля ценными бумагами с использованием современного оборудования, напр. торговых роботов, и алгоритмов — прим. перев.]) подрывают стабильность рынков, причем в этом случае прибыль делается на перемещении денег. Чтобы уменьшить стимулы для проведения подобных операций и одновременно увеличить доход, Стиглиц предложил ввести налог на некоторые виды краткосрочных сделок. Данная идея пользуется все большей поддержкой в научных кругах и уже реализуется в Европе (кстати, она в той или иной форме использовалась также и в Соединенных Штатах).

Вместо выдающихся специалистов по реформированию финансовой сферы, таких как Стиглиц, многие ключевые места консультантов в регулирующих органах занимают как раз те, кто ослабили контроль над финансовым сектором. В доказательство этой мысли приведем яркий пример: назначение Антонио Вайсса на пост заместителя министра финансов, курирующего финансовый сектор США. Не спорим, у Вайсса имеется опыт в области операций по слияниям и поглощениям, но, по словам Саймона Джонсона, никакого опыта по регулированию отечественной финансовой сферы у него нет. Здесь мы просто видим яркий пример перетекания кадров с Уолл Стрит в правительство и оттуда на Уолл Стрит. Как показали в своем исследовании Софи Шайв и Маргарет Форстер, подобная практика широко распространена и применяется все чаще. В исследовании указывается, что в период с 2001 по 2013 год «число сотрудников, которые ранее занимали посты в регулирующих органах, а затем перешли на работу в финансовые компании, превысило 55%». В исследовании, проведенном CBS, показано, что более сорока бывших сотрудников Goldman Sachs после увольнения стали занимать высокие посты в правительстве. Подобная практика, при которой бизнес и госструктуры напоминают собой сообщающиеся сосуды, и привела нас к разразившемуся недавно финансовому кризису.

Однако влияние финансового сектора на политику намного глубже. И выражается оно отнюдь не только в переходе специалистов из него на государственные посты. Как рассказал в интервью нашему изданию Николас Карнс, «когда [в Конгрессе] идет поименное голосование, то выясняется, что бывшие финансисты намного чаще других конгрессменов голосуют против рабочего класса». Доминирование финансов над политической жизнью приводит к большим политическим последствиям: как написал Кристофер Витко, «дерегулирование в финансовой сфере стало инструментом, с помощью которого политическая власть финансистов приносит им экономические плоды». Политическая власть этих кругов лишь укреплялась благодаря увеличившемуся весу финансов в политической сфере. Правда, в исследовании Номи Принс говорится, что столь «теплые» связи между влиятельными финансистами и политиками существовали десятилетиями.

Приведем показательный пример таких связей: возьмем, например, принятый недавно законопроект под названием «CRomnibus» (сочетающий в себе свойства как «объединенного законопроекта о расходах», так и «продлеваемой резолюции», что делает его не только эффективным, но и рискованным законодательным инструментом), в котором делается упор на дерегулировании. Так вот, первоначальный вариант одного из ключевых положений этого законопроекта был в действительности составлен представителями финансового сектора (75 из 85 строк базируются на документе, который представил Citibank). В итоге те, кто поддержали законопроект, получили 322 тысячи долларов от финансистов, страховщиков и риэлторов (эти отрасли называются сокращенно — «FIRE»). Те, кто проголосовали «против», получили от них всего 162 тысячи долларов. За последние годы компании «FIRE» намного увеличили расходы на лоббирование (с 609523625 долларов [с поправкой на инфляцию] в 2000 году до 996406725 долларов в 2012 году). Даже специалисты МВФ связали лоббирование с ростом числа субстандартных ипотечных кредитов и непрозрачных схем секьюритизации, которые подталкивают финансовый сектор на край пропасти. И эти атаки не прекратились: на прошлой неделе был внесен новый законопроект с целью смягчения закона Додда-Франка и других важных документов, регулирующих финансовую сферу.

Нашим финансистам необходимо включить в состав экспертных групп и тех, кто является сторонником регулирования финансового сектора, в частности профессора Стиглица. И вот уже появилась неплохая новость о недавнем назначении представителя так называемого общинного банка в состав ФРС. Но это только первый шаг: Конгресс также обязан прислушаться к Стиглицу и в том или ином виде ввести предлагаемый им налог на финансовые операции. Например, эту меру можно в порядке эксперимента опробовать в Нью-Йорке, отменив уже существующую 100% ставку возмещения. Члены Конгресса Харкин и Дефазио (Harkin, DeFazio) уже предложили принять законопроект, который позволил государству получить 350 миллиардов долларов между 2013 и 2021 годами. Но изменения в финансовой сфере не произойдут до тех пор, пока правительство не введет более строгие нормы лоббирования и не назначит сильных регуляторов финансового сектора.