Глава I
Пора валить: эвакуация из зоны социально-экономического бедствияПоследний, кто будет улетать,
не забудьте выключить свет в аэропорту
Прибалтийская шутка
Реэмиграция: удастся ли странам Балтии вернуть своих людей назад?
После того как масштабы эмиграции в 2009-2011 годах приняли характер национального бедствия, правительства балтийских республик больше не могли игнорировать этот вопрос. В свойственной местной политике стилистике по проблеме исхода населения из Прибалтики было сформулировано две мантры, повторяющиеся до сих пор прибалтийскими деятелями не допускающим возражений голосом. Первая: "наши люди" и за рубежом остаются литовцами/латышами/эстонцами, бережно сохраняя свои национальные корни. Вторая (и главная): когда трудные времена на родине закончатся, все эти люди вернутся обратно.
Что касается первой мантры, то она будет подробно рассмотрена в главе 10 "Вымирающие виды". Вторая же мантра легко опровергается как количественными, так и качественными методами.
Во-первых, достаточно сравнить данные государственных статистических служб, чтобы увидеть, что из Литвы и Латвии жить на запад улетают десятками тысяч в год, а из Великобритании и Ирландии на постоянное место жительства в Прибалтику возвращаются единицы.
Фиксируется тенденция, что эмигранты не только не возвращается, но после обустройства в новой стране вывозят к себе детей, а в последние годы уже и родителей. Европейские миграционные службы фиксируют практику вторичной эмиграции, когда выходец из Прибалтики, которому не удалось достойно устроиться, допустим, в Германии, переезжает покорять еще одну новую родину: Норвегию, Ирландию и т. д. Однако даже такая практика встречается чаще, чем возвращение в родную Латвию или Литву. "В Литве экономика растет, но это не означает, что растут зарплаты. Думаю, что ситуация на рынке труда станет улучшаться еще через пару лет. Хотя сейчас доходы растут, но владельцы предприятий хотят восстановиться после кризиса, и пока нет никаких признаков, что зарплаты скоро начнут расти". — поясняет ситуацию литовский экономист и социолог Ромас Лазутка.
Интересный опрос среди литовских эмигрантов провел в 2011 году Институт гражданского общества Литвы. На вопрос, собираются ли они вернуться в Литву, 31% эмигрантов неопределенно ответили, что "может, вернусь, но не знаю когда". 16% более категорично заявили: "скорее всего, не вернусь". 11% опрошенных вернутся только тогда, когда "сделают карьеру" или "заработают достаточно денег для дальнейшей жизни". 3% намерены вернуться в Литву после того, как "дождутся пенсии". 1% эмигрантов уверен в том, что никогда не вернется на родину.
Таким образом, примерно 60% эмигрантов из Литвы не собираются возвращаться домой, по крайней мере, в ближайшем будущем.
При этом 6% респондентов собираются вернуться только спустя 5-10 лет, 4% — спустя 3-4 года и лишь 8% — через год-два. Аналогичный опрос был проведен Министерством культуры Латвии среди эмигрантов-латышей в 2012 году. В результате выяснилось, что вернутся планируют лишь 35% опрошенных.
"Всем тем, кто говорит о возможности кого-то откуда-то вернуть, я хочу сказать: "Забудьте". Реэмиграции не будет. На самом деле она и не нужна, поскольку Литва, наверное, никогда не будет такой богатой и доброжелательной, как Великобритания", — пишет литовский журналист Артурас Рачас.
"Здесь куда более мягкие нравы, люди куда вежливей в повседневной жизни — не то, что на родине, где из-за тяжелых жизненных условий хамство стало повседневной данностью. Вроде, мелочь на первый взгляд, а на самом деле тоже важно... Опять же, когда речь заходит о политических событиях в Прибалтике, то подобные разговоры, как правило, окрашены сплошным негативом — при известиях о том, что творят там политиканы, просто волосы дыбом становятся! Многие расценивают как большое счастье уже сам факт того, что вырвались из-под власти таких вот горе-правителей, доведших свои государства до полного обнищания и вынудивших народ массово валить за бугор. Это касается не только русскоязычных, но и латышей с литовцами — люди не хотят менять свое нынешнее благоустроенное общество на неблагоустроенное", рассказывает из Ирландии бывшая латвийская журналистка Карина Кошелева.
Характерное обращение к представителям литовской общины Великобритании в апреле 2014 года сделала президент Литвы Даля Грибаускайте, в рамках кампании по своему переизбранию отправившаяся уговаривать гастарбайтеров вернуться назад в Литву. Грибаускайте попросила соотечественников участвовать в публичной дипломатии Литовской республики, улучшая имидж Литвы, вместо того, чтобы дискредитировать ее, рассказывая англичанам об ужасающем положении дел в своей бывшей стране. Спрашивается, куда будут возвращаться эти люди, если родную страну литовская диаспора поминает такими недобрыми словами, что на это вынуждено было отреагировать литовское руководство?
Поэтому опустение прибалтийских земель и отказ сотен тысяч их жителей от своих родин — явление в высшей степени справедливое.
Прибалтийские государства создали своим гражданам невыносимые условия жизни, а затем превратили бегство населения в панацею от всех социально-экономических трудностей, почему же они теперь вправе рассчитывать на возвращение эмигрантов, которых сами же своей политикой вытолкали за дверь?
Да и хотят ли местные политики на самом деле, чтобы заветная реэмиграция состоялась? В 2013 году правительство Латвии одобрило Программу реэмиграции на 2013-2016 годы. На возвращение соотечественников команда премьера Домбровскиса постановила выделить 2,4 миллиона латов (около 3 миллионов евро), которые планировалось потратить на информирование живущих за рубежом граждан о вакансиях в Латвии, программу по привлечению на латвийские предприятия квалифицированного персонала, расширение сотрудничества с диаспорами и помощь в изучении латышского языка супругам и детям эмигрантов. Учитывая масштабы национальной эмиграции, такой "грандиозный" план правительства по восстановлению былой численности населения не мог вызвать в латвийском обществе ничего, кроме гомерического хохота.
С другой стороны, а зачем прибалтийским правительствам реально стараться вернуть эмигрантов на родину? Что они там будут делать? Где они будут работать, если производство в Прибалтике изведено под корень, работы нет, из-за чего все эти люди, собственно, и уехали? Литва, Латвия и Эстония избежали южноевропейских процентов безработицы, выдавив свое безработное население в заинтересованные в нем Великобританию, Ирландию, Скандинавию. За годы отсутствия этого населения новой работы в Прибалтике особо не появилось, поэтому уехавшим просто бессмысленно возвращаться. Да они и не собираются этого делать.
Глава II
"Балтийские тигры": как уничтожить производство и создать экономику "мыльных пузырей"
Была Прибалтика — стала Прое…алтика
Прибалтийская поговорка
"История успеха": как Прибалтика "преодолела" экономический кризис
После прощания с легендой о "балтийских тиграх" страны Балтии подарили международному экономическому сообществу новый миф — об "истории успеха". С легкой руки членов команды премьер-министра Латвии Валдиса Домбровскиса так стали называть опыт выхода Латвийской республики из кризиса, а вслед за ней и опыт Литвы с Эстонией. В 2012 году модель выхода стран Балтии из кризиса стала предметом профессионального спора экономистов-международников всего мира: эксперты спорили не менее ожесточенно, чем политики и население самих балтийских республик.
При этом выражение "история успеха" использовали как сторонники той точки зрения, что антикризисная политика прибалтийских правительств (Латвии в первую очередь, потому что там был и самый глубокий кризис, и самое жесткое "затягивание поясов" правительством, и самые выразительные результаты такой политики) была успешна и может считаться примером для подражания (они про историю успеха говорили без кавычек), так и противники (они, соответственно, говорили в кавычках и с сарказмом).
Имеет смысл подробнее рассмотреть опыт преодоления кризиса в Латвии: он является наиболее выразительным примером прибалтийской антикризисной политики, и вызывает наиболее ожесточенные споры между сторонниками и противниками предпринятых правительством Валдиса Домбровскиса жестких мер. В Эстонии и Литве происходило все тоже самое, только не так ярко и выпукло для внешнего наблюдателя.
Платой за предоставление Латвии финансовой помощи от МВФ, ЕБРР, Всемирного банка, Еврокомиссии и более материально успешных стран — соседей по европейскому дому, стала политика радикального сокращения расходов государства в наиболее важных сферах жизни.
За пять лет борьбы с кризисом в стране закрылась каждая вторая больница, финансирование медучреждений было урезано на 57%, и без того низкие зарплаты врачей сократили на 20%, значительная часть медицинского персонала попала под сокращение. Результат: кратный рост очередей на получение медицинской помощи и дефицит наиболее важных бесплатных лекарств в больницах при полной неспособности большинства населения (в первую очередь основных пациентов — пенсионеров) приобрести их за свой счет — в конце концов, рост смертности при паническом, хотя и небезосновательном страхе молодых семей заводить в этой стране детей.
Зарплаты в Латвии были снижены на 20%, пенсии — на 10% (на 70% для работающих пенсионеров — количество работающих пенсионеров в Латвии моментально сократилось вдвое) и перестали индексироваться (то есть регулярно повышаться с учетом инфляции). На 10% сократили материнские пособия. Вдвое срезали минимальный размер оплаты труда, а пособие по безработице (актуальное на тот момент для каждого четвертого жителя страны) назначили такое, что на него нельзя было прожить в принципе — правительство таким явным и очевидным образом подталкивало население к эмиграции.
На данный момент Латвия является антилидером Евросоюза по количеству людей, живущих в состоянии депривации — тяжелой материальной отчужденности. А по данным "Eurostat" за прошлый год, 36,6% жителей Латвии живут за чертой бедности — один из худших показателей в Евросоюзе1.
Но самым парадоксальным в антикризисной программе Валдиса Домбровскиса было то, что параллельно с "шоковыми" урезаниями в социальной сфере латвийское правительство повышало налоги. Подоходный налог для населения был повышен до 26%, стандартная ставка налога на добавленную стоимость повышалась ежегодно, и с 18% в 2008 году выросла до 22% в 2010 году, став одной из самых высоких в Европе. То есть о стимулировании предпринимательской активности населении и поддержке на плаву национального производителя латвийское правительство думало не больше, чем о помощи пострадавшим от кризиса слоям населения.
Про "непопулярные меры" и "затягивание поясов" как здоровую и эффективную антикризисную политику любят говорить поклонники классического свободного рынка. Однако называть антикризисные меры Домбровскиса праволиберальными только потому, что он резал по живому все социальные расходы, а безработных обрек на голодную смерть в случае дальнейшего проживания в Латвии, было бы неправильно. Главной целью антикризисных мер было обеспечение улучшения макроэкономических показателей, которое можно было бы затем с гордостью продемонстрировать Брюсселю, всем прочим спонсорам-кредиторам и вообще международному сообществу.
В этом смысле антикризисная программа правительства Домбровскиса не была ни левой, ни правой — это была программа (евро)бюрократа, которому необходимо красиво отчитаться "с цифрами в руках" о хорошо проделанной работе.
Здесь особенно важно подчеркнуть, что Валдис Домбровскис долгое время числился среди наиболее вероятных кандидатов на пост председателя Еврокомиссии, поэтому демонстрация своих успехов на посту латвийского премьера — антикризисного менеджера была для него особенно важна. Латвийской экономикой ради красивых, но ничего реального о подлинном положении дел в Латвии не говорящих графиков улучшении макроэкономической статистики ради собственных карьерных устремлений можно было пренебречь. "Когда в очередной раз принимался семилетний долгосрочный бюджет ЕС, наш экс-премьер-министр имел совершенно законное право его заблокировать, а также моральное право, поскольку латвийские крестьяне получали самые низкие субсидии в ЕС, — утверждал в беседе с RuBaltic.ru латвийский экономист, профессор Латвийского университета Нормундс Гростиньш. — Если смотреть с точки зрения бывшего премьер-министра, который, скорей всего, станет еврокомиссаром и будет получать королевскую зарплату, никакого основания для пессимизма нет. Наоборот, он должен быть страшно доволен".
Поэтому спустя пару лет после начала "шоковой терапии" важнейшим направлением деятельности латвийских чиновников стал пиар произошедшего, по их утверждениям, в национальной экономике "экономического чуда" и лично "великого и ужасного Гудвина" — т.е. "антикризисного менеджера" Валдиса Домбровскиса. Тогда и появилось ставшее крылатым выражение "история успеха".
Распространению истории о беспрецедентно быстрой и очевидной победе Латвии над экономическим кризисом без ложной скромности способствовал и сам премьер-министр.
В 2011 году Валдис Домбровскис в соавторстве с американским экономистом Андерсом Аслундом опубликовал книгу "Как Латвия преодолела финансовый кризис" — на английском, что характерно, языке и для западной, в первую очередь, аудитории2. Эта книга — выдающийся пример новейшего прибалтийского мифотворчества.
Игнорируя многочисленные кризисные тенденции на протяжении всего 2008 года, Домбровскис называет отправной точкой кризиса банкротство Parex banka в ноябре 2008-го под влиянием мирового обвала на рынках, отрицая тем самым какую-либо ответственность латвийского государства за случившуюся в национальной экономике катастрофу.
Весь латвийский кризис, по Домбровскису, это банальный boom-bust — результат перегрева экономики от чересчур успешного развития. Но благодаря жестким, но эффективным мерам правительства успешное развитие восстанавливается, и уже скоро в Латвию вернутся "жирные годы". Об этом свидетельствует, мол, макроэкономическая статистика: ВВП страны по итогам 2011 года вырос на 5,5% — по этому показателю Латвия стала лидером экономического роста в Евросоюзе. Экспорт товаров вырос на 14%, экспорт услуг — на 13%, безработица снизилась до 10% — по темпам ее снижения Латвия, опять же, стала лидером Евросоюза.
При этом в книге латвийского экс-премьера странным образом ничего не говорится об эмиграции: наивный экономист-дилетант, таким образом, должен сделать вывод, что рекордные темпы падения безработицы — это от появления новых рабочих мест. По идее, он ведь не знает, что за пару-тройку лет кризиса из Латвии уехало 100 тысяч человек. Есть и другие статистические "шалости": при приведении цифр экспорта ничего не говорится о цифрах реэкспорта (возврата товаров). Что же до рекордного роста ВВП, то по рекордности этот рост не сопоставим с падением. "После сокращения латвийской экономики на 20%, последующего отскока на 5% с легкой руки МВФ данная статистика помогла стране стать лучшей экономикой среди 27 стран ЕС", — пишет американский экономист, обозреватель журнала State Мэтью Иглесиас.
Споры о том, стала ли латвийская (шире — прибалтийская) модель выхода из кризиса историей успеха, в 2012-2013 годах захватили западных экономистов. Больше всех на ниве ниспровержения мифотворчества Домбровскиса, Грибаускайте и прочих прославился знаменитый американский экономист, лауреат Нобелевской премии по экономике Пол Кругман, заслуживший звание персонального врага латвийского правительства — в 2013 году Кругману даже отказали в участии в Рижском экономическом форуме (беспрецедентное для стран Балтии событие: не пустить в страну гражданина США!). "Лесть в адрес Латвии в действительности говорит нам больше о том, во что европейская политическая элита хочет верить, чем о реалиях латвийского опыта, — пишет Кругман в своей колонке в "The New York Times". — Малая открытая экономика может восстановить полную занятость через дефляцию и внутреннюю девальвацию. Проблема, однако, в том, что такая модель несет многие годы страданий, и в долгосрочной перспективе мы все мертвы"3.
О том, что "история успеха" (латвийский опыт борьбы с кризисом) не может считаться образцом для других стран, пишет и экономический обозреватель британской The Financial Times Мартин Вулф. "Можно ли Латвию считать убедительным примером для других более крупных экономик? Разумеется, нет. То, что возможно в условиях маленьких, открытых экономик, практически неосуществимо — в экономическом, политическом и социальном смысле — в условиях крупных и относительно закрытых систем… Вероятно, кто-то считает, что Латвия может послужить моделью для маленьких государств. Но думать, что она может стать примером для всей Европы, это просто безумие", — считает экономист4.
"Всю тяжесть стратегии дефляции ощутил на себе синий воротничок из рабочего класса, в то время как зажиточный средний класс с его заграничными валютными вкладами был защищен. Эту политику сформировали классовые интересы элит, — заявляет с позиций левой экономической мысли обозреватель The Telegraph Эмброуз Эванс-Причард. — Многие из тех, кто потерял работу в кризис (часто — этнические русские), так и не нашли ее и никогда в Латвии уже не найдут, если они старше 50 лет… Эта политика — моральный позор5. А много лет прожившей в Латвии профессор Университета Висконсин Милуоки Джеффри Соммерс назвал все постсоветскую латвийскую историю успеха "антирабочей", отмечая, что здесь "рабочий класс не сопротивлялся, а просто эмигрировал вежливо и спокойно".
Что еще важнее — скептицизм экспертов по ситуации в их странах после кризиса разделяют жители Латвии и других балтийских стран, которые попросту имеют возможность видеть плоды "истории успеха" своими глазами.
Согласно социологическому опросу "Латвийского барометра DNB" в мае 2014 года, только 15% жителей Латвии считали, что экономическая ситуация в стране улучшается, а 21% латвийцев говорил об ухудшении в экономике. При этом 53% жителей Латвии считают, что в стране сложилась плохая экономическая ситуация. Только 4% респондентов назвали нынешнее экономическое положение Латвии хорошим. Деятельность правительства негативно оценили 69% опрошенных.
Опрос был проведен спустя 5 лет после начала политики "затягивания поясов" правительством Домбровскиса. Знаменитые неолиберальные реформы Рональда Рейгана и Маргарет Тэтчер, на которых равнялись прибалтийские лидеры и которые тоже предполагали "шоковую терапию", после первых трудных лет оборачивались взрывом поддержки населением политики правительства. Народ в конечном счете понимал правильность и эффективность жестких мер, понимал, что просьбы потерпеть и "затянуть пояса" были не напрасными. Поэтому Рейган и Тэтчер через пять лет после прихода к власти превратились в глазах населения в национальных героев своих стран с запредельно высоким рейтингом. В Латвии спустя пять лет после "шоковой терапии" рейтинг правительства и правящей партии "Единство" был так же низок, как в первые годы правления Домбровскиса. В соседней Литве, судя по итогам президентских выборов 2014 года, Дале Грибаускайте стать литовской Маргарет Тэтчер тоже не удалось (партия консерваторов и вовсе проиграла выборы двумя годами ранее) — теперь ей остается лишь претендовать на лавры литовской Ангелы Меркель (и то незаслуженно).
Глава III
Балтийская идеократия: антисоветизм и историческая память как идеологические основы Литвы, Латвии и Эстонии
В Прибалтике перевели "Камасутру" -
получилась "Оккупация".
Прибалтийская шутка
Звезда в шоке: нет советской символике и "советским" сосискам!
Логика приравнивания коммунизма к нацизму и превращение антисоветизма в новую официальную идеологию приводит страны Восточной Европы к необходимости запрета коммунистической символики и уравнивания ее с нацистской. На данный момент шесть восточно-европейских стран запрещают серп, молот и пятиконечную звезду (в Венгрии и Молдавии запрет был снят после постановления Венецианской комиссии Совета Европы, признавшей запрет коммунистических символов противоречащим Европейской конвенции о правах человека). Среди этих стран — Литва, Латвия и Эстония.
Та же симптоматичная деталь, что и с уголовным преследованием за "отрицание оккупации": запрет советской символики повсеместно был произведен не сразу после "бархатных революций", распада социалистического лагеря, а за ним и СССР, а спустя полтора-два десятилетия после формирования новых, посткоммунистических государств. Даже в Латвии, где советскую символику запретили сразу же, в 1991 году, в 2013 году дополнительно приняли еще один закон, распространяющий этот запрет на развлекательные, праздничные, памятные и спортивные мероприятия. В Эстонии запрет на использование в публичных мероприятиях серпа, молота, свастики, свастики, красной звезды, государственных гимнов и портретов лидеров СССР и Третьего Рейха был введен в 2007 году, в Литве — в 2008-м.
Понятно, что во всех этих случаях используется эффект перекрестной ассоциации: как свастика вызывает мгновенную ассоциацию с преступной нацистской идеологией, с концлагерями, сожженными деревнями и теорией расовой неполноценности с геноцидом евреев и цыган, так и серп с молотом призваны, по замыслу архитекторов постсоветских режимов, вызывать мгновенную ассоциацию с ГУЛАГом, "черными воронками" и теорией классовой борьбы с истреблением целых социальных групп. В сознании все это приравнивается к образам, вызываемым свастикой.
Однако на практике выдержать знак равенства между свастикой и советским флагом странам Балтии не удается — нацистская и советская символика вроде бы, по их замыслу, равно преступны, но советская все же преступнее.
Иначе как объяснить, что в Литве после двух лет действия запрещающего закона, использование свастики было разрешено, потому что это "древнелитовский народный символ"? О том, что пятиконечная звезда является одним из древнейших символов в истории человечества, литовские власти почему-то до сих пор не вспомнили. В Латвии стилизованная под латышский народный узор свастика находится на эмблеме ультраправого Национального объединения ВЛ/ОС-ДННЛ, много лет входящего в правящую коалицию Сейма и правительства. Деревянные "исконно латышские" свастики в той или иной степени похожие по форме на ту, что была выбрана Гитлером на герб Третьего Рейха, в сувенирных лавках у Домского собора пользуются огромной популярностью у туристов — в Европе такого не купишь! И это не говоря уже о шествиях ветеранов Латышского легиона СС 16 марта в Риге и сборах ветеранов Эстонского легиона СС на Синимяэ. Поэтому в реальности дело идет к приравниванию советской символики к нацистской для внешнего мира и поддержке "из-под полы" символики нацистской для подтверждения кредита доверия от радикально-националистического электората, голоса которого в условиях экономических проблем и эмиграции экономически активного населения становятся все более важны.
При этом на практике применение законов о запрете символики оборачивается абсолютным абсурдом, поэтому применяются они в странах Балтии выборочно, на основании ситуативного произвола властей.
Потому что если запрещать пятиконечную звезду, серп и молот в строгом соответствии с буквой закона, то в Литве, Латвии и Эстонии придется запретить (список неполный и может продолжаться до бесконечности):
- Герб Австрии (которая вообще очень подозрительная страна: когда прибалтийские народы "угнетала" Российская империя, гербом Австро-Венгрии тоже был двуглавый орел. Когда его стал "угнетать" Советский Союз, на гербе Австрии появился серп и молот!) Издевается эта Австрия над странами Балтии, что ли?
- Пиво "Хайнекен", логотипом которого является пятиконечная красная звезда. А если люди будут гулять на "публичных мероприятиях" с бутылками "Хайнекена" в руках?
- Вифлеемская звезда. Красная. Пятиконечная. Как утверждали еще итальянские марксисты, Иисус Христос был первым коммунистом...
- Кинокомпания "Paramount". На ее логотипе заснеженная гора окружена кольцом из пятиконечных звезд — просмотр фильмов кинокомпании "Paramount" в кинотеатрах — вполне себе "публичное, развлекательное, массовое мероприятие".
- Певица Верка Сердючка. На гастролях возглавляет "публичные развлекательные мероприятия" с блестящей пятиконечной звездой на голове.
- Флаг штата "Калифорния". На нем сбоку звезда (красная!), а по центру идет свирепый бурый медведь — намек яснее ясного!
- Звезды на флагах США и Евросоюза. Без комментариев.
- Морская звезда. Красная, пятиконечная, живет при коммунизме (ведь денег и рыночных отношений на дне морском нет). Что еще надо?
- Логотип Лиги чемпионов. Представляет собой футбольный мяч, образованный из пятиконечных звезд. Матчи Лиги — вполне себе публичные мероприятия. Впрочем, в этой ситуации для стран Балтии можно предложить творческое решение: пусть литовские консерваторы, латышские и эстонские националисты образуют единую балтийскую сборную по футболу: эти парни с таким остервенением будут гоняться за украшенным пятиконечными звездами мячом, чтобы пнуть от его от души, что станут чемпионами мира!
Таких творческих решений при желании можно найти еще много. Вот в "четвертой стране Балтии" — украинской Галичине, выход своим антисоветизму и русофобии нашли куда как более остроумный, чем в Прибалтике. Зайдя во Львове в выдержанный в духе бандеровского схрона ресторан "Крыивка", можно заказать себе к пиву не какую-то там вульгарную воблу, а "москаликов пьяных, карасевидных".
Прибалтике до подобного креатива еще далеко. Вместо этого в Литве, например, местные консерваторы вот уже который год с тяжким звероподобным рвением ведут неравный бой с "советскими" сосисками. Сколько существует торговая марка "Советская", столько компания Samsonas борется за ее сохранение с литовскими политиками, доходя даже до судебных разбирательств.
Последний скандал разгорелся, когда литовская торговая сеть устроила продолжительную акцию — скидку в 50 процентов на сосиски, колбасы и другие копчености марки "Советская" в очередную годовщину штурма Вильнюсской телебашни 13 января. Терпеть распродажу антинародной колбасы оказалось выше душевных сил литовских консерваторов, и они потребовали это "безобразие" прекратить.
Вместо того, чтобы мыслить позитивно и вбросить на рынки собственные сосиски "Антисоветские", депутаты Сейма от СО-ХДЛ потребовали запретить подрывающую устои колбасную продукцию. "Недруги Литвы ищут всевозможные пути, чтобы фальсифицировать историю и утверждать, что оккупации Литвы не было, а в советское время наша страна процветала, а преступления против человечности — это всего лишь выдумка. "Советские" продукты могут стать инструментом, который показывает, что литовское общество с удовольствием и радостью вспоминает советское прошлое и сожалеет из-за независимости", — заявил депутат Сейма Кястутис Масюлис в обращении к литовским предпринимателям с просьбой отказаться от слова "советская" в названиях торговых марок. До того литовское государство уже изымало из магазинов водку "Советская", а из детских магазинов игрушечных солдатиков Красной армии. При нынешней деградации политического дискурса Литовской республики остается только гадать, когда литовские правые дойдут до идеи принять соответствующие поправки к закону о запрете советской символики, чтобы этот закон запрещал не только символику, но и само слово "советская".
Пока же борьба с "символами оккупации" осуществляется методом произвола. Шла как-то депутат Раса Юкнявичене (экс-министр обороны) по проспекту Гедиминаса на заседание Сейма, прошла мимо газетного киоска.... и глазам своим не поверила. Прямо на нее, члена фракции "Союз Отечества — христианские демократы Литвы" смотрели советские ордена. Г-жа Юкнявичене (внезапно!) увидела их на газете "Комсомольская правда", обнаружив, таким образом, в 2013 году дар видеть то, чего не видят другие: "Комсомолка" издавалась в Литве все годы действия закона о запрете советской символики, и никто (даже из литовских консерваторов) на советские ордена на них просто не обращал внимания. Суд заставил газету ордена снять.
Кампания по лишению "орденов" "Комсомолки" вкупе со снятием идеологически непригодных канализационных люков и запретом на въезд в Литву белорусского автомобиля с советским флагом на капоте, (ну и, разумеется, "советские" сосиски, водка и солдатики), пока остаются самыми яркими эпизодами Великой Борьбы стран Балтии за приравнивание коммунизма к нацизму. Смешно? Извините, но иначе никак: какие политики — такие и решения…
http://www.imhoclub.lv/ru/material/zadvorki_evropi#.VKE9sYWrass.facebook#ixzz3NJijQ4tW |