Жизнь внизу по течению

Шаши Тарур – член индийского парламента, ранее – государственный министр по международным делам и развитию человеческих ресурсов Индии, заместитель Генерального секретаря ООН.

Резюме: Почему мы должны тратить время, энергию, поддержку и политические силы на форум, где нас не допускают к высокому столу, если есть другие площадки, где нас готовы принять? Без реформы ООН столкнется с такими настроениями.

В основе данной статьи – выступление автора на Летней школе глобального управления, организуемой ежегодно фондом газеты Die Zeit имени Эбелин и Герда Буцериус (август 2014 года).

Глобальное управление – понятие сложное. С его помощью описывают институты, призванные руководить миром, но по сути оно остается аморфной идеей, поскольку не существует мирового правительства, которое бы обеспечивало этот процесс. Используя термин «глобальное управление», мы пытаемся создать ощущение порядка, реального или воображаемого, в мире, где нет организованной системы власти. Чтобы описать его, я остановлюсь на четырех основных аспектах.

Первый – исторический. Сегодняшние институты глобального управления появились после катастроф первой половины XX века – две мировые войны, бессчетное количество гражданских конфликтов, массовая высылка населения, ужасы Холокоста и Хиросимы. В тот период мир действительно задавался вопросом: выживет ли человечество? Ситуация изменилась в 1945 г.: группа дальновидных лидеров была решительно настроена на то, чтобы вторая половина XX века кардинально отличалась от первой. Поэтому они разработали правила международного поведения и основали институты, в которых разные страны могли сотрудничать во имя общего блага. Так возникла идея «глобального управления» – содействовать международному сотрудничеству, разработать приемлемые для всех нормы и установить предсказуемые, универсальные правила ради общего блага.

Краеугольным камнем новой архитектуры стала Организация Объединенных Наций. Мировые лидеры считали ООН единственной альтернативой катастрофам первой половины столетия. Она символизировала мир, в котором разные нации и культуры могли смотреть друг на друга не со страхом или подозрением, а как на потенциальных партнеров, способных обмениваться товарами и идеями на взаимовыгодной основе. В обращении к конгрессу после Ялтинской конференции Франклин Делано Рузвельт заявил, что ООН станет альтернативой военным альянсам, политике баланса сил и другим факторам, которые так часто приводили к войне в прошлом.

Гарри Трумэн, его преемник на посту президента США, присутствовал на процедуре подписания Устава ООН в Сан-Франциско. Он горячо уверял, что жертвы, принесенные во Второй мировой войне, взывают к созданию мироустройства, в котором все страны будут чувствовать себя равноправными участницами. Это было очень ясное видение, и нельзя не признать, что учреждение в 1945 г. международных институтов – повод преисполниться восхищением и глубокой благодарностью.

Конечно, рай не снизошел на землю. Мы знаем, что тирания и военные действия не прекратились, миллиарды людей по-прежнему живут в крайней нищете. Но в целом вторая половина XX века принесла впечатляющий прорыв. Третьей мировой избежали. Экономика росла как никогда раньше. Наблюдался необычайный технологический прогресс. Многие люди в промышленно развитом мире наслаждаются сегодня таким уровнем благосостояния и имеют доступ к таким вещам, о которых их прадедушки и прабабушки мечтать не могли. Даже в развивающемся мире зафиксирован впечатляющий рост. Детская смертность снизилась. Резко возросла грамотность. Народы сбросили иго колониализма, а граждане бывшего советского блока получили политические свободы. Демократия и права человека пока не признаны повсеместно, но скорее уже являются правилом, а не исключением. Тем не менее мы все понимаем, что впереди еще длинный путь.

Второй важный аспект – глобальная природа определяющих сил современного мира. Есть две основные противоположные, иногда даже противоборствующие силы. С одной стороны – силы конвергенции, которые все теснее связывают мир посредством глобализации, современной коммуникации и торговли. С другой – силы разрушения, религиозной поляризации и терроризма. Одна из них сближает, другая разделяет, и обе сосуществуют на планете. Террористы, совершившие атаки в Мумбае 26 ноября 2008 г., воспользовались достижениями глобализации и конвергенции – простотой коммуникации, системой GPS, мобильными телефонами; мишенью стал пятизвездочный отель, где живет бизнес-элита из транснациональных корпораций и т.д. Точно так же 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке удар носил символический характер – самолеты врезались в башни, являвшиеся символом мирового капитализма, единства глобальных рынков.

Теракты 11 сентября напомнили, что мы все живем по соседству друг с другом, какие бы расстояния нас ни разделяли. Пожару, начавшемуся в пыльной пещере где-то в Афганистане, оказалось под силу расплавить стальные конструкции небоскреба на другом краю общей глобальной деревни. Диалектика позитивных и негативных сил современного мира только подчеркивает его растущую взаимозависимость.

Безопасность связана не только с угрозами государств-противников или враждебных держав; существуют явления, которые выплескиваются поверх границ и затрагивают всех. Есть множество проблем, находящихся в сфере коллективной ответственности, их не под силу решать одной стране или группе, какими бы богатыми и влиятельными они ни были. Когда я работал в ООН, мы часто использовали понятие «проблема без паспорта».

Существует очевидный перечень: терроризм, распространение оружия массового уничтожения, деградация окружающей среды, изменение климата, бедность и голод, права и бесправие человека, массовая неграмотность, отсутствие крыши над головой. Есть финансовые и экономические кризисы (потому что финансовые проблемы, как вирус, переходят из одной страны в другую), риск торгового протекционизма, потоки беженцев, наркотрафик. Не стоит забывать и об эпидемиях. Вспомним вспышку атипичной пневмонии в Китае, когда болезнь неожиданно стала глобальным феноменом, который невозможно удержать в национальных границах. То же самое можно сказать о СПИДе, о свином гриппе (H1N1) и сейчас об Эболе.

Неважно, из Индии вы или из Индианы, живете вы в Нарите или Ноиде, мыслить в масштабах одной страны просто нереалистично. Глобальные силы оказывают давление по всем направлениям, люди, товары и идеи пересекают границы, преодолевают огромные расстояния все чаще, быстрее и проще. Интернет стал символом эпохи, когда происходящее в Нью-Йорке или Новой Каледонии – будь то продвижение демократии, вырубка лесов или борьба со СПИДом – касается жителей Дели. Образно говоря, мы все живем ниже по течению реки. То есть пища, которую мы выращиваем и едим, воздух, которым мы дышим, здоровье, безопасность, процветание и качество жизни каждого все больше зависит от происходящего за пределами его собственной страны. И мы просто не можем позволить себе оставаться индифферентными к остальному миру, какими бы далекими ни казались нам другие государства.

Третий аспект – возникновение институтов и процессов, отражающих реалии растущей глобальной конвергенции. Универсальность международных институтов обеспечивает их легитимность. Поскольку все страны являются членами ООН, ее коллективные действия и решения опираются на легитимность, которой не обладает ни одно правительство за пределами своих границ. Но институты глобального управления расширяются, выходя за рамки ООН. Существуют селективные межправительственные механизмы (G8), военные альянсы (НАТО), субрегиональные объединения (Экономическое сообщество стран Западной Африки – ЭКОВАС), альянсы по определенной проблематике (Группа ядерных поставщиков). Писателей объединяет Международный ПЕН-клуб, футболистов – ФИФА, спортсменов – Международный олимпийский комитет, мэров – Всемирная организация объединенных городов и местных властей. Банкиры прислушиваются к Банку международных расчетов, бизнесмены – к Совету по международным стандартам финансовой отчетности. Регулирование деятельности человека на наднациональном уровне никогда не было столь широкоохватным.

Когда у нас на руках длинный список «проблем без паспорта», ими, без сомнения, необходимо заниматься на международном уровне. Вероятно, мы можем призывать к «программам без границ»: некоторые специалисты по международным отношениям начали говорить об «ответственном суверенитете», подразумевая, что государства должны сотрудничать, чтобы защитить общие ресурсы и справиться с общими угрозами. Думаю, это разумный и емкий способ взглянуть на мир, к которому мы пришли спустя 70 лет после создания институтов глобального управления, возникших в совсем других обстоятельствах.

Параллельно возникает четвертая идея – существования универсально применимых норм, подкрепляющих наше представление о миропорядке. Одна из них – суверенитет, с ним тесно связан принцип невмешательства во внутренние дела других стран, равноправие и взаимная выгода, ненападение и сосуществование различных политических систем. Такие принципы первоначально были сформулированы в 1954 г. первым премьер-министром Индии Джавахарлалом Неру в доктрине Панча Шила («Пять добродетелей») в отношении КНР. (Сегодня Пекин не любит говорить об этой доктрине, но ее принципы вошли в китайскую концепцию «гармоничного мира».) В то же время возник новый набор глобальных норм управления, который дополняет эти принципы и включает уважение прав человека, прозрачность и подотчетность, верховенство закона, равноправное развитие на основе экономической свободы и – по крайней мере для большинства стран – политическую демократию. Считается, что к выполнению этих норм должны стремиться все. И хотя никто не предполагает, что нормы можно или нужно навязывать какому-либо государству, следование им приветствуется большинством мирового сообщества и воспринимается как доказательство успешного управления.

Перечисленные четыре аспекта – скорее описание глобального управления, чем предписание. Но их следует рассматривать в контексте значительных изменений в мире после окончания Второй мировой войны. Хотя появление структур международного управления пошло всем на пользу, нужно признать, что они отражают реалии 1945 г., а не 2014 г., когда большое число развивающихся держав стало все увереннее заявлять о себе. Именно поэтому пришло время всерьез задуматься о вызовах и возможностях глобального управления в будущем.

Неоспоримый факт – развивающиеся страны значительно продвинулись с периферии к центру глобального дискурса и проявляют вполне законное желание разделить власть и ответственность в международной системе. Доминирование десятка небольших индустриально развитых западных государств, особенно в финансовых (так называемых Бреттон-Вудских) институтах, кажется все большей аномалией в мире, где экономический динамизм сместился с Запада на Восток. (Выступая за демократизацию международной системы, я отметил бы возрастающую роль так называемых социальных сил – неправительственных организаций, движений гражданского общества, – которым мы, возможно, уделяем недостаточно внимания в дискуссиях о глобальном управлении). Учитывая все это, а также появление новых держав и сил, которые, в отличие от Китая, не были допущены к столу почетных гостей в 1945 г., мы явно достигли точки, когда необходима системная реконструкция глобального управления. То, к чему стремится Индия, – это более инклюзивная многосторонняя система, а не кондоминиум G2, как предлагают некоторые американские и китайские наблюдатели.

Поскольку разница между внутренними и международными аспектами все менее значима в современном мире, Индия, думая о глобальном управлении, должна заниматься и своими внутренними проблемами. Главная цель внешней политики любой страны – обеспечить безопасность и благополучие граждан. Индии нужен мир, позволяющий нам расти и процветать, не опасаясь иностранных вторжений, но при этом оставаясь открытыми для внешних возможностей. Сегодня реализовывать эти цели нужно с учетом реалий XXI века: окончание холодной войны, начало информационной эры, облегчение перемещения по миру и широко распространенная миграция (5% мирового населения сегодня живут не в тех странах, где они родились), размывание национальных границ благодаря движениям, сетям и силам, которые не останавливают государственные барьеры, наступление исламского терроризма, неудержимый подъем Китая как зарождающейся супердержавы при сохранении политического авторитаризма, глобальное осознание «мягкой силы» и невозможность военного конфликта между крупными национальными государствами.

Такие развивающиеся державы, как Индия, играют ключевую роль в усилиях человечества по противодействию матрице вызовов – нескольким взаимосвязанным социально-экономическим и экологическим проблемам, представляющим угрозу не только для национального государства, но и для человечества в целом. Мы живем в условиях широко распространенной бедности и неравенства, голода и эпидемий. По данным на июнь 2014 г., свыше 50 млн человек лишены крова – больше, чем число пострадавших в результате Второй мировой войны. И существует набор общих целей, среди которых выделяются следующие:

Такие развивающиеся державы, как Индия и Китай, являются неотъемлемой частью международных соглашений по вопросам торговли (где судьба Дохийского раунда переговоров зависит от признания Дели положений, которые, по его мнению, угрожают продовольственной безопасности страны) и изменению климата. Они требуют ответственности и подотчетности со стороны традиционных экономических лидеров.

Индия обоснованно может утверждать, что заслужила право играть ведущие роли благодаря участию в существующих структурах глобального управления. На нашу долю приходится, к примеру, крупнейший военный контингент для участия в миссиях ООН за всю ее историю. Более 160 тыс. военнослужащих и значительное число полицейских приняли участие по меньшей мере в 43 миротворческих операциях. Только в 2014 г. эта цифра превысила 7 тыс. человек. Индия не откажется от этой линии и теперь, в условиях, когда единственная константа – это непрерывные перемены.

Если бы, придя на работу ООН в 1978 г., я позволил себе предположить, что когда-нибудь эта организация будет осуществлять мониторинг и даже руководство выборами в суверенных государствах, проводить инспекции в поисках оружия массового поражения, вводить полномасштабные санкции на экспорт и импорт против государства-члена, создавать контртеррористический комитет, чтобы отслеживать действия стран по борьбе с терроризмом, или учреждать международные уголовные трибуналы и вынуждать правительства выдавать своих граждан, чтобы их судили иностранцы по международным законам, – уверен, мои старшие товарищи сказали бы, что я просто не понимаю, что такое ООН. (И поскольку дело было в конце 1970-х, они вполне могли спросить: «Молодой человек, что вы курили?».)

Тем не менее за последнюю четверть века ООН стала заниматься всем этим и не только. Вот насколько изменился мир с тех пор, когда холодная война казалась бесконечной, границы – нерушимыми, а Советский Союз – вечным. Если все это преобразилось так кардинально за одно поколение, возможно, стоит лучше подготовиться к аналогичным переменам на глазах следующего поколения? И если так, то как должен быть организован мир, который мы хотим увидеть?

Многосторонность – ключевой вопрос. Многосторонняя дипломатия Индии претерпела серьезные изменения на фоне перемен в мире, точно так же другими стали и международные приоритеты страны. Про индийскую дипломатию говорили, что она напоминает любовь слонов: происходит на очень высоком уровне, под аккомпанемент трубных звуков, а результат известен только через два года. К счастью, она становится иной – более живой и адаптированной к изменившимся реалиям.

Главная задача Индии – внутренняя: обеспечение роста, процветания и безопасности граждан. Для этого необходимы мир и стабильность в регионе, поскольку инвесторов не привлекают зоны боевых действий. Важны и успешные отношения с державами, которые могут стать источниками безопасности, включая энергетическую и продовольственную. Поэтому Дели пришлось активизировать двусторонние и многосторонние контакты на различных форумах.

Традиционно многосторонний подход Индии определялся ролью в ООН, а также участием в двух форумах развивающихся стран – G77 (из 120 развивающихся стран) и Движении неприсоединения (ДН), со-основательницей которых она была. ДН зародилось полвека назад в мире, расколотом между США и СССР и возглавляемыми ими блоками. Оно позволило развивающимся странам закрепить независимое положение в конфронтации двух супердержав. Но с окончанием холодной войны исчезли и два противоборствующих блока, к которым не присоединялись остальные, поэтому многие усомнились в необходимости существования организации, само название которой содержит отрицательный ответ на выбор, который уже не предлагается. В свою очередь, G77 служит своеобразным глобальным «профсоюзом» развивающихся стран в период, когда Индия извлекает гораздо больше практической пользы из членства в G20 – «дирекции» мировой экономики.

Членство одновременно в G77 и G20, «профсоюзе» и «дирекции» мировой экономики, указывает на новый подход Индии к глобальному управлению. Во втором десятилетии XXI столетия Дели все больше выходит за пределы неприсоединения и движется к тому, что я в своей книге «Pax Indica: Индия и мир XXI века» назвал «мультиприсоединением» – т.е. поддержание различных отношений в различных, иногда пересекающихся конфигурациях, с огромным количеством стран и для разных целей.

Движение неприсоединения сохраняет значимость для нас как олицетворение антиколониального наследия. Но это уже не единственная и отнюдь не главная площадка. Помимо ДН страна входит и в Содружество демократий, где сотрудничает с бывшими имперскими державами, которых ДН традиционно осуждает. Индия также стремится повысить свой авторитет и добиться постоянного места в Совете Безопасности ООН, в то же время она сосредоточена на семи своих непосредственных соседях в Южно-Азиатской ассоциации по региональному сотрудничеству (ЮААРС).

Что такое мультиприсоединение, можно описать с помощью аббревиатур: это участие Индии в РИК (трехсторонний форум с Россией и Китаем, который проводится ежегодно), IBSA (механизм сотрудничества Юг–Юг, который объединяет Индию с Бразилией и ЮАР), БРИКС (объединяет всех этих четырех партнеров Индии) и BASIC (группа по экологическим переговорам, в которой к IBSA присоединяется Китай, но без России). Индия – единственная страна, которая входит во все эти объединения, и отнюдь не потому, что ее название начинается с гласной, что необходимо при составлении аббревиатуры. Все эти объединения отвечают интересам Дели в различных сферах, и он принимает активное участие в каждом. Таким образом Индия укрепляет позиции в мире, и такие традиционные форумы, как ДН и G77, играют здесь второстепенную роль.

Индия стремится обрести международную значимость в период, когда мир медленно, но неуклонно движется к эпохе без сверхдержав. Холодная война, когда два гегемона-тяжеловеса обладали арсеналом, позволяющим уничтожить мир по несколько раз, играли друг перед другом мускулами, меняя режимы в странах-сателлитах, и вели войны далеко от своих границ, осталась позади. Мы видим мир с большим количеством поднимающихся держав различного размера и мощи, каждая из них обладает значительным весом в собственном регионе – достаточным, чтобы не оказаться под давлением гегемона, но недостаточным, чтобы стать гегемоном самой. Они сосуществуют и сотрудничают в разных форматах, включая двусторонние и многосторонние стратегические партнерства, которые часто пересекаются, и это коренным образом отличается от фиксированных альянсов и двоичной системы антагонизма «или-или». То же можно сказать и о большом экономическом расколе между развитыми и развивающимися государствами – расколе, который постепенно распадается на множество конкретных вопросов. У Индии больше общего с Севером, чем с глобальным Югом, выразителем мнения которого она долгое время была. Ни в геополитике, ни в экономике мир не ограничен жесткими рамками постоянных и нерушимых коалиций интересов, характерных для холодной войны.

Моя метафора выбора – это WorldWideWeb, т.е. взаимосвязанный и объединенный сетями мир, а не двоичное противостояние. Новый взаимосвязанный мир приветствует любую страну, в нем практически нет места для сверхдержавного доминирования. Отношения зависят от обстоятельств, друзья и союзники в одном деле могут оказаться оппонентами в другом. Объединенный сетями мир постоянно преображается. Страны используют сети, чтобы продвигать общие интересы, справляться с проблемами, которые касаются всех, не навязывая решения, и чтобы найти приемлемый ответ на появляющиеся вызовы и возможности. Некоторые сети ориентированы главным образом на экономику, другие – на геополитику, третьи касаются конкретной проблемы.

Возьмем, к примеру, БРИКС. Сегодня это – 26% мировой территории, 43% населения, 20% мирового ВВП (но ближе к 50% текущего годового роста мирового ВВП) и 18% рыночной капитализации мировых фондовых бирж. Когда эти страны говорят об экономическом сотрудничестве, создают собственный банк развития, остальным стоит обратить на это внимание. Или IBSA – это не просто механизм сотрудничества в сфере торговли, инвестиций и развития, а зарождающееся партнерство трех стран, которые, как сказал бывший премьер-министр Индии Манмохан Сингх, разделяют «принципы плюрализма, демократии, толерантности и мультикультурализма». Политическое содержание этих новых групп только формируется, но они предполагают изменение реалий, и остальному миру не следует это игнорировать.

Мультиприсоединение Индии выполняет целый ряд задач. Оно помогает пересмотреть некоторые представления о глобальном управлении, пока страна переходит из лиги тех, кто соблюдает правила, в лигу тех, кто эти правила устанавливает, и становится государством, способным определять международную повестку дня. Мультиприсоединение также представляет собой эффективный ответ на новые транснациональные вызовы XXI века, который в одиночку не способна дать ни одна страна или альянс. Очевидный пример – борьба с терроризмом, которая требует сотрудничества дипломатов и спецслужб разных стран. Однако одновременно необходима поддержка ослабевших государств, борьба с пиратством, контроль за распространением ядерных материалов и противодействие организованной преступности. Помимо этих проблем, существуют и нетрадиционные трансграничные угрозы (например, пандемии) и необходимость защищать всеобщее достояние – сохранять открытыми морские пути в международных водах, обеспечивать безопасность судоходства от Африканского Рога до Малаккского пролива, защищать киберпространство от вторжений враждебных сил, в том числе неправительственных, и регулировать деятельность в космическом пространстве, которое может стать новым полем глобальной конкуренции.

РЕФОРМА ИНСТИТУТОВ

Все это неизбежно приводит к разговору о реформе ООН как первом следствии, вытекающем из представленного анализа. Дискуссия об изменениях в ООН напоминает медицинский случай, когда врачи едины относительно диагноза, но не могут прийти к согласию по поводу лечения. С этой проблемой мы сталкиваемся последние 22 года, с тех пор как Генеральная Ассамблея поставила этот вопрос на повестку дня в 1992 г., учредив Открытую рабочую группу по реформе Совета Безопасности.

Конечно, изменения не произойдут за один день, и Индия продолжает продвигать идею расширения Совбеза в обеих категориях – постоянных и непостоянных членов. Но речь не только о Совете Безопасности, мы хотели бы увидеть укрепление Генеральной Ассамблеи как главного межгосударственного законодательного органа, каким она пока не является, слишком часто становясь площадкой для риторики и деклараций. Мы бы хотели, чтобы Экономический и социальный совет превратился в более значимый орган, ориентированный на развитие, и серьезный инструмент управления этим развитием. Нужна большая концентрация на работе фондов, агентств и программ ООН, эффективность которых так важна для многих незащищенных людей в развивающихся регионах.

Больше всего я опасаюсь, что, если реформа ООН не состоится, страны просто устанут быть исключенными и скажут: почему мы должны тратить время, энергию, поддержку и политические силы на форум, где нас не допускают к высокому столу, если есть другие площадки, где нас готовы принять и признать? Возьмем очевидный пример – G20, собрание, у которого нет устава, не требуется две трети голосов, чтобы внести в него поправки, не нужно 22 года вести дебаты, чтобы определиться с составом участников. И неожиданно создается новый высокий стол, но одновременно возникает риск появления неизбранного директората мировых дел, состоящего из стран, позиционирующих себя как те, кто заслужил право диктовать свои решения остальному миру. И это действительно может подорвать единственную реально эффективную всеобщую организацию, которую мы построили на базе национальных и международных норм. Тормозить реформу – очень недальновидно не только потому, что это не решает фундаментальную проблему представительности и сбалансированности глобального управления, но и потому, что может подорвать сам институт, который многие страны – в особенности среднего размера, больше всех противодействующие реформе, – считали основой своего спокойствия и безопасности.

Отдельно стоит остановиться на международных финансовых институтах, включая Бреттон-Вудские, потому что обычно мы фокусируемся – возможно, чрезмерно – на политических структурах: непрофессионалам геополитика всегда интереснее, чем финансы. Опять же, достаточно странно, что финансовые институты отражают реалии 70-летней давности (нужно прибавить один год, поскольку эти структуры создавались в 1944 году). Действительно кажется несколько абсурдным, что до недавнего времени Бельгия обладала в этих институтах таким же правом голоса, как Китай. Мы должны увидеть реформы; саммит «Большой двадцатки» в Питтсбурге в сентябре 2009 г. запустил процесс реконструкции международной финансовой и экономической архитектуры, и в определенном смысле благодаря этому форум получил легитимность как главная площадка международного экономического сотрудничества. Это значимая площадка для диалога Севера и Юга, потому что в составе G20 Север не перевешивает Юг полностью.

В Питтсбурге было принято конкретное решение по реформированию Бреттон-Вудских институтов; у экспертов «двадцатки» появятся механизмы для регуляторной реформы, но одновременно речь идет о перераспределении полномочий по принятию решений внутри организаций – а именно о передаче квоты в 5% голосов в МВФ и 3% голосов во Всемирном банке от развитого мира развивающимся и переходным экономикам. Конечно, это не совсем соответствует предложению, которое выдвигала Индия вместе с Бразилией, Россией и Китаем. Страны БРИК призывали перераспределить 7% голосов в МВФ и 5% во Всемирном банке. Наша цель в долгосрочной перспективе – широкий паритет между развитыми странами и развивающимися/переходными экономиками, поэтому мы рассматриваем это решение только как первый шаг. Без реформ, одобренных развивающимися державами, эти институты потеряют значимость и эффективность. Учреждение банка БРИКС – ясный сигнал, что развивающиеся державы не хотят довольствоваться ролью статистов на мировой сцене, созданной ведущими странами в 1944 году.

Если некоторым людям на Западе эти идеи кажутся спорными, давайте вспомним недавний финансовый кризис, который показал, насколько важен мониторинг рисков со стороны международных институтов, а также механизмы раннего предупреждения и т.д. Это необходимо, чтобы развивающиеся страны тоже могли следить за ошибками развитых держав, у них должно быть право голоса при контроле глобального финансового состояния всех стран. В противном случае богатые будут надзирать за экономическими провинностями бедных, как это происходило на протяжении большей части последних 65 лет. Включение развивающихся стран в механизмы контроля, а развитых – в механизмы, нуждающиеся в контроле, будет иметь ключевое значение. Конечно, многосторонним и региональным банкам развития потребуются дополнительные ресурсы, чтобы выполнять свои задачи.

Потребность в расширенном, более демократичном и равноправном глобальном управлении нельзя отрицать. Рабочие места в любой точке планеты сегодня зависят не только от местных фирм и заводов, но и от зарубежных рынков, лицензий и прав доступа, иностранных правительств, правил международной торговли, которые обеспечивают свободное перемещение товаров и людей, от глобальных финансовых институтов, – одним словом, от международной системы, построенной в 1945 году. Нам просто нужно перенести ее в реалии 2014 года.

Глобализирующийся мир нуждается в институтах и стандартах. Не в «мировом правительстве», которое нигде не получит политической поддержки, а в «глобальном управлении», построенном на законах и нормах, которые страны вместе согласуют и решат принять как общие «правила дорожного движения».

Как любят говорить индийские дипломаты, мы исходим из давней традиции интернационализма или универсализма. Древняя санскритская поговорка «Vasudevaya Kutumbakam» («Весь мир – одна семья») вдохновляет индийскую политику на мировой арене с незапамятных времен; мы никогда не были сторонниками изоляционизма, всегда ориентированы на внешний мир. Даже в момент обретения независимости в 1947 г., когда происходило болезненное разделение с Пакистаном, великий первый премьер-министр Джавахарлал Неру в исторической речи о «встрече Индии с судьбой» сказал: «Эти мечты об Индии, но и обо всем мире тоже, потому что все нации и народы слишком тесно связаны друг с другом сегодня, чтобы кто-то из них мог представить себе, что сможет жить отдельно. Говорят, мир неделим, так же как свобода, процветание и так же как катастрофа в этом Едином мире, который больше нельзя разделить на отдельные части».

Международная система XXI века с ее взаимосвязанными партнерствами нуждается в согласовании новых правил игры. Индия, как и другие страны, обладает достаточной компетенцией, чтобы помочь создать эти правила и определить нормы, которые будут управлять миром будущего. Вместо того чтобы принимать правила, написанные другими, или даже сопротивляться попыткам других, в интересах Индии (а также в ее нынешних и будущих возможностях) взять на себя инициативу и участвовать в эволюции этих норм, и иметь право голоса в ситуациях, когда эти нормы применяются. Именно это я назвал Pax Indica – не глобальное или региональное доминирование по аналогии с Pax Romana или Pax Britannica (когда военные победы римлян или британцев обеспечивали мир, потому что потенциальные противники были слишком истощены, чтобы сопротивляться), а Pax XXI века – мирная система, которая поможет продвигать и поддерживать сотрудничество и сосуществование в регионе и во всем мире. В соответствии с идеями Неру Pax Indica касается не столько самой Индии, сколько ее чувства ответственности перед миром, важной составной частью которого она является, – и она заслужила право участвовать в определении его судьбы.

Жизнь внизу по течению

Развивающиеся державы и глобальное управление в эпоху всеобщей взаимозависимости