| Константин Стригунов
На фоне победы республиканцев на промежуточных выборах в Конгресс, ситуация в регионе Ближнего Востока усложняется еще сильней. Однако теперь для президента США Барака Обамы настали непростые времена, ведь, несмотря на его высокий пост, он все же не сможет решать свои задачи без оглядки на мнение политических оппонентов. Если раньше президент США мог опереться на поддержку своих коллег по Демократической партии, то в условиях, когда Капитолий полностью перешел под контроль партии "слонов", возможность для такой поддержки существенно снизилась. При определенной политической воле республиканцы способны составить законопроекты таким образом, чтобы исполнительная власть не могла действовать так, как считает нужным. Например, запретив выделять дополнительные средства на те или иные программы Обамы или инициировав законопроекты о новых санкциях против Ирана. В общем, способы есть. Плюс ко всему не следует забывать и про общее давление, оказываемое на главу Белого дома, что также в определенной степени скажется.
В связи с этим обстоятельством можно ожидать и определенных изменений во внешней политике, в частности, на ближневосточном направлении и в отношении кризиса на Украине, инспирированного самими Штатами, которые сейчас в нем обвиняют Россию. И в том и в другом случае на Обаму будут давить с целью принуждения его к более жёстким и активным действиям, направленным на достижение геополитических целей. Так, ожидается активизация в вопросе поставок вооружения украинским карательным подразделениям, тем более, что новым председателем сенатского Комитета по делам вооруженных сил должен стать Джон Маккейн.
Однако для Вашингтона, несмотря на всю важность кризиса на территории Украины и продолжающейся войны в Новороссии, на данный момент есть более важная проблема, имя которой Исламское государство. Для борьбы с ней Обаме требуется заручиться поддержкой со стороны региональных игроков, таких как Турция.
Проблема заключается в том, что Анкара никак не желает идти на поводу у американцев и участвовать в войне против ИГ на тех условиях, на которых настаивают из Вашингтона. Турок вынуждают начать активные боевые действия без каких-либо гарантий со стороны американцев, что означает борьбу с ИГ один на один. Кроме того, Анкара изначально заинтересована в свержении Асада, но в случае ввода войск на территорию Сирии она не только увязнет в войне против исламистов, но также получит резкий и, не исключено, военный ответ со стороны правительственных сил Сирии и Ирана. Плюс ко всему не стоит забывать и о курдском факторе, способном обострить и без того непростую ситуацию. В результате сложившиеся условия объективно подталкивают Турцию к поиску союзников среди американской элиты, а точнее той ее группы, которая выступает за непосредственное участие США в войне против исламистов. Этим объясняется пристальное внимание турецкого руководства к результатам выборов в Конгресс с переходом обеих его палат под контроль республиканцев. Среди них доминируют представители неоконов-имперцев, которые неоднократно заявляли о необходимости использования наземных войск США для борьбы с ИГ, а также активизации авиаударов по позициям боевиков. Прогнозируемое усиление давления на Обаму по результатам выборов способно вынудить его к коррекции своей политики в отношении происходящего на Ближнем Востоке, и Турция вполне резонно хочет использовать данный фактор в свою пользу. Важно и то, что именно заявил Обама после выборов: "Я начну переговоры с Конгрессом, чтобы получить разрешение на использование вооруженных сил против "Исламского государства". Мир должен знать, что борьба с террористами - наша общая цель, и ради её достижения наши военнослужащие должны получить необходимую поддержку".
В такой обстановке расчет Турции имеет под собой основания. Само собой, вряд ли Обама резко развернет свою политику в регионе на 180 градусов и станет действовать в точности так, как от него ждут его политические оппоненты. Во-первых, использование вооруженных сил может быть ограниченным и несильно обременяющим бюджет, во-вторых, бороться с исламистами можно по-разному, включая подготовку тех, на кого и будет возложена основная тяжесть войны против ИГ, в-третьих, необходимо уточнить, на какой срок будут (точнее, если будут) задействованы эти вооруженные силы. В конце концов, каков критерий успешности их применения вообще? Выдавливание боевиков ИГ с территории Ирака в Сирию? Или продолжение военных действий и на территории Сирии с колоссальным риском раздувания регионального конфликта? Ответы на эти вопросы не кажутся очевидными.
Для Обамы вопрос использования наземных вооруженных сил на самом деле является принципиальным. Если бы он так просто согласился на условия, выдвигаемые его противниками, то не имело бы смысла все предыдущие годы выстраивать всю свою внешнюю политику, основываясь на использовании стратегии управляемого хаоса при отсутствии непосредственного вмешательства. Однако, все сказанное не отменяет того факта, что исламисты перестали быть подконтрольными и достигли такого уровня субъектности, которая для Вашингтона становится неприемлемой вследствие чрезмерных издержек, в том числе и репутационного характера. Например, недавно исламисты заявили о намерении чеканить собственные золотые, серебряные и медные монеты, что вызвано, по их словам, стремлением отказаться от "тиранической финансовой системы" США.
Тот факт, что эти деньги не будут приниматься в любой точке мира за пределами Исламского государства, самих исламистов заботит мало. Однако действия ИГ сильно подрывают авторитет американской валюты и, соответственно, авторитет Америки, поскольку оказалось, что при определенных условиях можно игнорировать мнение "цивилизованного мира" и делать все по своему разумению. Очевидно, повторять опыт ИГ путем его буквального копирования вряд ли кто захочет, однако сам факт наличия сил, готовых отказаться от, казалось бы, незыблемого гегемонизма доллара, создает опасный прецедент. Ведь и другим такой подход может показаться вполне привлекательным, тем более пример отказа от доллара в куда более человеческих рамках демонстрируют Россия и Китай, которые заявили о готовности вести расчеты в национальных валютах - рублях и юанях.
Российские компании решили пойти еще дальше и заявили, что рассматривают биржу Гонконга как площадку для листинга своих ценных бумаг в азиатских валютах (юанях, гонконгских долларах и сингапурских долларах).
При ухудшении финансово-экономического положения США и общего кризиса неолиберальной модели подобная тенденция ухода от доллара продолжит неуклонно нарастать. Уже только поэтому любые прецеденты избавления от доллара болезненно воспринимаются в Вашингтоне, особенно среди той части американского истеблишмента, которая всячески пытается сохранить или продлить эпоху Pax Americana.
В результате борьбу с ИГ Вашингтон продолжит, и вопрос заключается в том, какими окажутся методы этой войны и какие геополитические задачи попутно решатся в ходе ее проведения. При этом, далеко не обязательно полностью уничтожать ИГ, достаточно устроить самоподдерживающийся режим непрекращающейся борьбы с ним. В таком случае пользы от исламистов будет больше, чем вреда. Пока война с исламистами во многом имитационная, так как Обама, несмотря на некоторые свои последние заявления, не желает полноценно ввязываться в войну, но для достижения сдерживающего эффекта одними авиаударами не обойтись. Делать ставку на иракскую армию, курдские пешмерга или подготавливаемые несколько тысяч человек "умеренной сирийской оппозиции" весьма ненадежно. Здесь нужна более серьезная сила.
На фоне упирающейся Турции Обаме срочно требуется пускай тактический и ситуационный, но союзник, который смог бы в составе коалиции принять участие в наземной операции против ИГ. На эту роль более всех подходит Иран, обладающий едва ли не наибольшими возможностями для военной операции и, что даже более важно, необходимой политической мотивацией. Именно в интересах Тегерана – не допустить краха шиитского правительства в Ираке и правительства Асада в Сирии - ключевого союзника иранцев в регионе. Поскольку исламисты угрожают и тем и другим, то не исключено взаимодействие с западной коалицией. Кроме того, на Иран делает ставку действующий глава Белого дома и именно в нем президент США видит новый центр сил в регионе. Участие ВС ИРИ является одним из факторов, способных внести кардинальные коррективы в действующую ситуацию на Ближнем Востоке. Само собой, силы Ирана в лице Корпуса Стражей Исламской революции давно действуют против ИГ, но лишь для недопущения продвижения джихадистов в сторону иранских границ. Соответственно, только более активное участие иранцев способно оказать значимый эффект.
Само собой, просто так Тегеран не станет участвовать в коалиционной войне против Халифата аль-Багдади и за свою помощь может кое-что потребовать. Здесь, конечно, главную роль играет критическая необходимость для Ирана в обеспечении электроэнергией, что подталкивает его руководство к поиску пути решения этого крайне острого вопроса. Стремление нарастить производство электроэнергии в условиях ее существенного дефицита и роста потребления вполне понятно, из-за чего и реализуется мирная ядерная программа. Данное обстоятельство не нравится Западу в целом и американцам в частности и вопрос обогащения урана является камнем преткновения во взаимоотношениях между ними и Тегераном. Однако складывающаяся ситуация на Ближнем Востоке может внести определенные изменения в решении данной проблемы. Так, проходила информация о возможности "разрешить сохранить Тегерану до 4,5 тысяч центрифуг, но при условии добиться сокращения запасов гексафторида урана, который помещается в центрифуги, до такого уровня, чтобы иранским специалистам потребовался, по меньшей мере, год на производство обогащенного урана в количестве, необходимом для создания ядерного боезаряда".
Есть подозрение, что Вашингтон может позволить сохранить эти 4,5 тысячи центрифуг Ирану не за просто так. Вполне возможно, уступки в вопросе ядерной программы и смягчения (или даже ликвидации) санкционного режима, который душит экономику Ирана, и будут тем аргументом, который Обама намерен использовать в будущем полноформатном раунде переговоров "шестерки" международных посредников (Великобритания, Германия, Китай, Россия, США, Франция) и Ирана по выработке соглашения о всеобъемлющем урегулировании ситуации вокруг иранской ядерной программы. При этом позиция России в этих переговорах будет далеко не последняя.
В этой связи следует рассмотреть и иную плоскость рассматриваемой геополитической мозаики. За помощь в урегулировании иранской ядерной проблемы со стороны России не исключен вариант с определенной корректировкой позиции США в отношении Украины и ситуации в Новороссии. Естественно, с высокой вероятностью рассчитывать на это не приходится, с учетом важности использования украинского фактора в геостратегическом противостоянии против России, однако здесь вопрос состоит в выборе текущих приоритетов. Если в Вашингтоне решат, что подобный размен даст некий положительный результат в вопросе участия Ирана в коалиции, то возможны и варианты. В конце концов, Москве давно стало очевидно, что переговоры следует вести не с нынешним киевским режимом, а с его кураторами и только от позиции последних зависят действия украинской стороны. Если, в условиях возможного соглашения Киев предпримет шаги, способные негативно повлиять на позицию России по ядерной проблеме Ирана, то резкий окрик из посольства США мгновенно привет в чувства киевских сателлитов, и в этом можно не сомневаться.
Помощь России в достижении прогресса по затронутому здесь вопросу может быть действительно очень высока, и было бы неразумно со стороны Москвы в такой чувствительный для Вашингтона момент не воспользоваться представившейся возможностью достичь внешнеполитического результата. Особенно это касается санкций, под которые Россия попала за чересчур самостоятельную, с точки зрения Запада, внешнюю политику, особенно после событий во время Крымской весны. Более того, надо заметить, что решение вопроса вокруг иранской ядерной программы выгодно Москве, которая давно поддерживает Тегеран в стремлении развить свою мирную программу использования ядерной энергии и позитивное решение вопроса, несомненно, положительным образом скажется на российско-иранских отношениях.
В таком раскладе для Белого дома будет легче повлиять на позицию Турции, показав ей не просто несколько тысяч "умеренных оппозиционеров" и деморализованную иракскую армию, а реальную силу, способную нанести военное поражение ИГ или, как минимум, существенный урон. В таком случае Анкаре станет тяжелей отговариваться от участия в войне, поскольку на все ее требования у Обамы будет, чем ответить. Хотели коалицию? Вот она.
При всех плюсах возможности такого размена, безусловно, есть факторы, способные стать существенной помехой для его реализации. Помимо сказанного выше, против такой партии выступит Израиль, не так давно заявлявший, что Иран является большей угрозой, чем ИГ.
Позже глава израильского МИДа Авигор Либерман заявил, что "Израиль выступает против любого соглашения с Ираном, которое бы связывало прекращение ядерной программы Тегерана и сотрудничество в борьбе с террористической группировкой "Исламское государство" (ИГ)".
Нежелание израильтян увязывать борьбу с ИГ с решением ядерного вопроса ИРИ вполне понятно. Непосредственной угрозы для Израиля исламисты не представляют до тех пор, пока не нападут на Иорданию, за которую еврейское государство вступится, поскольку в противном случае оно может лишиться буфера и получить исламистский пожар у своих границ. Согласно некоторым оценкам, в интересах Израиля направить коалицию не только против ИГ, но и против ХАМАС, "а также их спонсоров" - Катара, Турции и Ирана.
Увязка воедино этих стран с исламистским Халифатом стала бы для Израиля настоящей победой, поскольку тем самым это позволило бы существенно ослабить всех его конкурентов в регионе. Возможность существования коалиции с подобными целями представляется крайне маловероятной, хотя в текущем хаосе тактических союзов и альянсов, где каждая сторона старается использовать своих ситуативных союзников в своих целях, нас могут ожидать неожиданные повороты.
Помимо позиции Израиля, есть сопротивление подобному размену и участию Ирана в антиисламистской коалиции на более высоком уровне. Речь идет о традиционной поддержке Израиля представителями Республиканской партии, особенно со стороны ее неоконсервативного лагеря. Их представители изначально выступали против стратегического крена, который претерпела внешняя политика США за время двух каденций Обамы. Теперь же, в условиях доминирования на Капитолийском холме партии "слонов", проводить свою политику, направленную на сближение с Ираном, Обаме станет еще тяжелей. Соответственно, ни о какой поддержки в данном вопросе в Конгрессе не может быть и речи.
Есть и еще один момент. Дело в том, что Обама способен наложить вето на определенные законопроекты, если таковые, на его взгляд, могут стать препятствием на пути реализации его внешнеполитических инициатив. Однако такой поступок чреват подрывом рейтинга самого хозяина Овального кабинета в здании по адресу Пенсильвания-авеню, 1600, но даже это не главное. Падающий рейтинг действующего президента неизбежно проецируется на рейтинг всей Демократической партии и кандидатов от нее на выборах 2016 года. В конечном итоге, Обаме придется очень осторожно лавировать между своими собственными интересами (и тех сил, которые стоят за ним), интересами политических противников, набравших силу после промежуточных выборов 4 ноября т.г., и учитывать внутрипартийные интересы.
Напоследок, следует отметить неоднозначную позицию внутри самого Ирана. В его высшем политическом руководстве имеются существенные разногласия касательно взаимодействия с США, в т.ч. и по вопросу распространения Халифата. Так аятолла Али Хаменеи заявил: "Мы категорически против вмешательства США и других стран во внутренние дела Ирака". Кроме того, рахбар добавил: "Главный спор в Ираке разворачивается между теми, кто хочет, чтобы Ирак присоединился к лагерю США, и теми, кто стремится к независимости Ирака. США желают привести к власти своих сторонников, поскольку Вашингтон не доволен нынешним правительством в Ираке".
Уже поэтому участие Ирана в коалиции ставится под вопрос. В любом взаимодействии и сближении с Западом у президента Ирана Хасана Роухани есть своя "красная черта" и попытка перейти ее может крайне обострить ситуацию внутри иранского истеблишмента. Само собой, сомнительно, чтобы Иран во всеуслышание согласился войти в коалицию против ИГ, подорвав свою репутацию соглашательством с Вашингтоном, поэтому не совсем понятен формат, в котором могло бы происходить такое взаимодействие. Возможно, оно представляло бы собой некие скоординированные военные операции, при этом на официальном уровне отрицалась любая возможность такого взаимодействия. Тут следует учитывать и тот факт, что, несмотря на всю конфронтацию между Тегераном и Вашингтоном, идущую четвертый десяток лет, связь между ними никогда полностью не прерывалась. Достаточно вспомнить историю с Иран-контрас или недавно опубликованное агентством FARS заявление секретаря Высшего совета Ирана по национальной безопасности Али Шамхани, официально признавшего факт получения в канцелярии иранского президента Хасана Роухани секретного послания от Барака Обамы с предложением сотрудничества в борьбе против общего врага - ИГ. Здесь все решит вопрос того, какие приоритеты возьмут верх - снятие санкций и развитие мирной ядерной энергетики или же нежелание влиятельных иранских кругов идти на дальнейшее сближение с США, не говоря уже о внешних факторах.
Кроме вышесказанного, нельзя забывать и о позиции Турции и ее интересе направить коалицию, прежде всего, против Асада. Даже если Иран тем или иным образом будет задействован в антиисламистской войне, то однозначно будет чутко следить за тем, чтобы борьба с исламистами не переросла в завуалированную попытку свергнуть власти в Дамаске.
Для России складывающаяся ситуация дает возможность не только повысить свой международный престиж и вес, но и с отличной от нуля вероятностью воздействовать на позицию Вашингтона и, соответственно, киевского режима в свою пользу. При этом надо прямо сказать, что шансов вынудить США снять санкции практически нет, поскольку они и Запад в целом взял путь на усиление давления на Россию с целью вынудить ее пойти на уступки. Впрочем, по отдельным направлениям у России есть аргументы, которыми она может воспользоваться для отстаивания своих интересов через помощь в иранском вопросе, но в обмен на ослабление давления США по Новороссии. Безусловно, для такого размена существует масса препятствий, как глобального, так и регионального порядка, но главное, чтобы в российском руководстве присутствовало понимание того, что бесконечные уступки ни к чему хорошему не приведут. Требуются решительные действия по перехвату инициативы в текущем противостоянии с Западом и защите национальных интересов России, в том числе, путем вынуждения Вашингтона к ослаблению позиции на украинском направлении за счет помощи в решении вопроса ядерной программы Ирана и санкций в отношении него. Подобная задача может быть решена, ведь, как известно, политика есть искусство возможного.
Константин Стригунов специально для Накануне.RU
|