России прирастать границами строго воспрещается!

От редакции: Terra America продолжает разговор о Русской Ирреденте, как о животрепещущей теме для дискуссии о нынешнем облике нашей страны и ее действиях в отношении Крыма и Украины в интеллектуальном пространстве Америки и Европы. Крымский прецедент изменения существующих границ государств Европы был воспринят в США и странах ЕС как слом Потсдамского миропорядка, сложившегося после 1945 года. Собственно, с этого момента мир и начал размышлять о Русской Ирреденте. Для России присоединение Крыма также стало определенной точкой отсчета, запустив те исторические процессы, свидетелями коих мы и являемся сегодня. Событие вызывает по большей части осуждение западного интеллектуального сообщества, хотя встречает и понимание свершившегося. Мы предлагаем вниманию читателей мнение постоянного и уважаемого автора нашего портала, американского политического философа Ли Харриса, который уверен, что, во-первых, ирредентизм, хоть русский, хоть какой угодно еще, Крымом только начался, но Крымом не закончится. По мнению Харриса, хотя для США было бы логично воспринять происходящее как реализацию наследия Вудро Вильсона, но они этого не сделают…

1

Табу на ирредентизм – одно из самых живучих на Западе.

Ирредентизм осуждают как пережиток «варварских времен», для удобства осуждающего ставя неуместный знак равенства этого явления с этническими чистками, которые часто имели место в случаях успешного присоединения территории одной этнической группой ценой интересов «чужой» этнической группы.

Мне хотелось бы, чтобы тема ирредентизма была поднята в менее догматичном и более реалистичном свете. Но такая переоценка маловероятна как в США, так и среди его европейских союзников.

Американцы смотрят на все искренние ирредентистские настроения русской нации на Украине как на лицемерную дымовую завесу для «агрессивной политики Путина» – в стиле советской агрессии. Для меня нет сомнений в том, что русские в Крыму просто прибегли к фундаментальному праву человека – праву на свободное волеизъявление.

Американская внешняя политика до сей поры высоко ценила право на свободное волеизъявление всех народов, если вспомнить слова Вудро Вильсона. На практике же оказывается, что Америка ценит свободу волеизъявления только для своих друзей. И игнорирует этот принцип, когда дело касается ее соперников.

Россия должна понять, что для элит США политически неприемлемо открыто признать, как в прошлом это делали другие великие нации, что они ведут целенаправленную политику неприкрытых эгоистических интересов.

Наше руководство приговорено всей Традицией великого американского национализма всегда объяснять, что внешняя политика Америки основывается «исключительно на высочайших моральных принципах».

Во многих случаях это – лицемерие, и, безусловно, другие нации хорошо это понимают. Но они не понимают того, что это необходимое лицемерие – необходимое, если американцы намерены поддерживать иллюзию того, что действуют исключительно из побуждений высочайших принципов этического поведения. Это –– трагическое наследие Вудро Вильсона.

Мы должны вести войны ради более высоких целей – ради того, чтобы «сделать мир безопаснее», «во имя демократии», или чтобы «спасти его от фашизма». И это даже не лицемерие, если хорошо подумать. Это – своего рода коллективный нарциссизм. Нам, американцам, нравится хорошо думать о себе.

2.

Если говорить об ирредентизме как «разновидности зла», с которой надо бороться, то даже в XIX веке ирредентизм не воспринимался в благоприятном свете «мировым светским обществом». Когда дело касалось создания такого великого и мощного государства, как Германия, то Франции и Англии была совсем не нужна Германская империя, которая могла сравняться с ними или превзойти их собственное промышленное богатство и военную мощь.

Италию, наоборот, восприняли благосклонно. Итальянский ирредентизм приветствовался либералами во всем мире. Вероятно потому, что никто и никогда не ожидал того, что Италия станет могучей мировой конкурентоспособной державой – и они были правы.

На уровне теории это звучит так: «государства вольны отделяться, но не объединяться». Этот принцип явно защищает авторитетные великие державы, которые уже существуют. Сильные любят видеть своих потенциальных соперников слабыми и ненавидят, когда они становятся сильнее. В этом и кроется причина запрета на русский ирредентизм: это – запрет победителей.

Любая ирредента будет рассматриваться через эту призму, будь то, к примеру, хоть сербы, хоть курды. Против нее будут выступать, если такое объединение пойдет на пользу Китаю или России.

3

Для Соединенных Штатов ирредентизм в российском контексте рассматривается как серьезная опасность. Он угрожает господству Америки на Западе. Именно поэтому против него будут выступать, хотя, опять же, Запад будет использовать высокую риторику человеколюбия для продвижения своей цели удержания потенциальных географических соперников в статус-кво.

Что касается нарушений международных законов, на них будут ссылаться только до тех пор, пока они поддерживают своекорыстные интересы.

Россия явно не учла, что ставка на ирредентизм – это рецепт опасных конфликтов с США и Западом вообще. Не важно, что вы или я думаем о присоединении Крыма; в США и Англии это расценивается как акт агрессии. Это отношение неблагоприятно и может даже оказаться трагическим. И это, безусловно, ставит Россию в сложное положение по отношению к тому этническому русскому населению, которое проживает на бывших советских территориях. Вне зависимости от катастрофичности их ситуации, Россия может выступить в защиту их интересов только под страхом потенциально опасных последствий для своего положения по отношению к США и Западу.

Ирредентизм, конечно же, на крымской эпопее не завершится. Причем, не только российский. Крушение СССР – это большое событие в мировой истории. Такие события оставляют много нерешенных вопросов и проблем, например, где должны проходить границы, где хотят жить люди и так далее.

Америка и Европа должны были бы относиться реалистично к необходимым процессам адаптации населения по зачастую произвольным границам внутри бывшего СССР, которые будут происходить в ближайшие годы.

Боюсь, однако, что и американцы, и европейцы будут все более и более догматично противостоять любым действиям, которые изменяют границы и расширяют пространство России.