В понедельник вечером Ангела Меркель, Франсуа Олланд, Дэвид Кэмерон, Маттео Ренци и Барак Обама заявили о намерении принять новые санкции против России в связи с развитием событий на Украине. Помимо уже принятых традиционных экономических санкций первого уровня новый пакет может включать в себя санкции третьего уровня. Atlantico: Заметный спад экономического роста (от 0,5% до 1,1% в 2014 году по прогнозам Министерства экономического развития против средних показателей в 7% в 2000-х годах), повышение ставки рефинансирования в конце прошлой недели, падение стоимости рубля (-10% с января этого года), сокращение кредитования, утечка капиталов (46 миллиардов евро с января) и т.д. Какая роль отводится в этом ухудшении экономических показателей украинскому кризису и принятым против России западными (и прежде всего европейскими) державами санкциям?
Михаэль Ламбер: Все эти показатели российской экономики нужно поставить в правильный контекст.
Хотя начало 2000-х годов действительно было периодом бурного экономического роста, в конце десятилетия наоборот наметилось начало трудностей для Российской Федерации. Сосредоточение главных сил на энергетическом секторе и ВПК похоронило надежды на быстрое развитие экономики в условиях высокой международной конкуренции. Экономический кризис, в свою очередь, пролил свет на зависимость российской экономики и ее связи с остальным миром. В рамках БРИКС Россия демонстрирует одни из худших показателей, которые связаны не с отсутствием конкурентоспособности, а с недостаточной диверсификацией и усилением других членов группы, в первую очередь, Китая.
Что касается снижения курса рубля, тут, скорее всего, сыграло роль возвращение евро в качестве сильной валюты после вступления в ЕС новых членов и восстановления доверия к нему. Все это привело к тому, что рубль стал казаться менее конкурентоспособным, и это сократило спекулятивный интерес. То есть падение стоимости российской валюты не связано исключительно с кризисом на Украине или международными санкциями.
Но если отложить все это в сторону, в Российской Федерации определенно существует серьезная проблема из-за экономических санкций и в первую очередь присоединения Крыма. Если проще, России приходится иметь дело с проблемой распределения ВВП, что сокращает возможные объемы потребления среднего класса и подталкивает богатых к тому, чтобы держаться за сбережения и не тратить лишнего. В то же самое время Кремль сталкивается с конкуренцией со стороны других (в первую очередь азиатских) государств, которые обладают серьезным инновационным потенциалом, что главным образом проявляется в компьютерных технологиях. Поэтому Россия запирается в двух своих самых сильных секторах: газе и военно-промышленном комплексе.
Санкции некоторым образом имеют более символическую и информационную коннотацию. Когда Европейский Союз и США выражают поддержку украинскому правительству и блокируют российские активы, они тем самым не наносят прямого удара по экономике. В то же время они воздействуют на восприятие людей и создают атмосферу неопределенности для тех, кто хотел бы инвестировать в Россию. Наконец, принятые Европейским Союзом санкции против России не стоит рассматривать так уж однозначно. Во многих случаях в Прибалтике и в Восточной Европе российский газ нужен для сохранения конкурентоспособности и подготовки к зиме. Между Евросоюзом и Российской Федерацией существует очевидная взаимозависимость: европейским государствам нужны поставки из России, а сама Россия не может обойтись без экспорта газового сектора. Именно поэтому санкции до сих пор незначительны и носят главным образом символический характер. Стоит также напомнить, что внутренние разногласия в Европейском Союзе не позволяют тому дать единогласный ответ, который прозвучал бы на порядок весомее.
Наконец, украинский кризис и присоединение Крыма тоже стали значимыми факторами в обеднении России. На модернизацию крымской инфраструктуры уйдут годы. Кроме того, полуострову придется мириться со спадом туризма и как-то справляться с выплатой пенсий для престарелого населения. Крым давно стал любимым местом отдыха для отставных российских военных. Дестабилизация ситуации на Украине отрицательно сказывается на экономических связях и торговле двух стран, что не может не отразиться на российской экономике. Нельзя сказать, чтобы положение российской экономики было бы таким уж неблагоприятным, но поглощение Крыма, спад торговых отношений с Украиной и отрицательный имидж на международной арене влекут за собой вполне очевидные последствия.
Жан-Сильвестр Монгренье: Состояние российской экономики ухудшилось задолго до введения западных санкций. Мощный экономический рост 2000-2007 годов вписывался в общий контекст экспансии американской валютной политики, спекулятивных пузырей, ускорения экономических процессов и ажиотажа на базовых и сырьевых рынках. Россия в полной мере воспользовалась этой ситуацией, которую Алан Гринспан (Alan Greenspan) назвал «иррациональным возбуждением рынков». Экономический рост обеспечивали цены нефти и газа.
На самом деле Россию нельзя назвать развивающейся экономикой, а легкими годами прибыли не воспользовались для проведения структурных реформ, которые необходимы для достижения новых экономических и технических рубежей. Как раз наоборот, нефтедоллары и обогащение страны пошли на финансирование авторитарного российского режима и укрепление «государственно-монополистического капитализма» по марксистской терминологии.
Обратный ход маятника начался задолго до геополитического конфликта вокруг Украины, и нынешняя ситуация прекрасно проливает свет на все трудности российской экономики. Эта экономика по самой своей природе хрупка, и только это позволило западным санкциям произвести такой реальный эффект. В 2000-х годах российская власть переоценила свои силы, основываясь исключительно на количественных показателях, которые зависят от совершенно не подконтрольных ей условий.
— ЕС намеревается принять новую серию экономических санкций против России. Это может включать в себя заморозку активов высокопоставленных представителей российских властей вроде директора ФСБ Александра Бортникова и начальника службы внешней разведки Михаила Фрадкова. Им, в том числе, могут запретить въезд на территорию ЕС. Что можно конкретно сказать об экономических последствиях так называемых санкций первого уровня, которые приняли европейские государства в марте этого года?
Жан-Сильвестр Монгренье: Прямые последствия могут показаться весьма незначительными, однако нужно принимать во внимание и косвенные, вовсе не обязательно заметные факторы. Кроме того, санкции ЕС накладываются на санкции США, что уже немало. Совокупность всех этих мер еще больше расшатывает экономические перспективы России и ухудшает и так далеко не блестящий деловой климат. Усиление оттока капиталов, объем которого итак уже превысил показатели 2013 года, является наглядным тому примером.
Российские капиталисты (даже наиболее приближенные к власти) не верят в их страну, особенно при отсутствии четких юридических гарантий и прав собственности. Кроме того, иностранные компании откладывают инвестиционные проекты в России из-за недоверия к местному деловому климату и туманных перспектив экономического роста. Представители среднего и малого бизнеса придерживаются похожей позиции. Все это - общий процесс.
Наконец, целый ряд крупных российских предприятий накопил большую задолженность. Нынешние и будущие санкции ограничивают для них доступ на рынок капиталов, который жизненно важен для их рефинансирования. Нынешняя ситуация может отразиться и на самом российском государстве, несмотря на его небольшие долги. Основные агентства уже снизили кредитный рейтинг страны. А объявленные планы по созданию собственного рейтингового агентства совместно с Китаем никак не отразятся на восприятии и мнении кредиторов.
Михаэль Ламбер: Экономическими санкциями уже давно пользуются как дипломатическим и экономическим оружием. Но, как ни парадоксально, в истории существует лишь очень немного примеров того, как они смогли сломить сопротивление государства или заставить его изменить свою международную политику. Здесь стоило бы рассмотреть случай Ирана, где американские санкции серьезно отразились на жизни граждан, но в то же время подтолкнули страну к тому, чтобы еще больше замкнуться в себе. Поэтому сейчас сложно представить себе некий поворот в российской дипломатии или мобилизацию населения в попытке сгладить последствия санкций. Кроме того, российские СМИ утверждают, что те не оказывают ощутимого воздействия на экономику. В результате теперь мы наблюдаем противоположный эффект: Россия поворачивается в сторону азиатских государств для противодействия санкциям.
Заморозка активов видных деятелей действительно чревата для них серьезными проблемами. Тем не менее, было бы глупо предполагать, что эти люди с весьма непрозрачными состояниями не найдут деньги на жизнь и не располагают дополнительными ресурсами. Получается, что у них имеется достаточно времени и средств, чтобы дождаться разморозки активов в Европе и США. В то же время запрет на въезд в Европейский Союз становится куда более серьезным ограничением. Многим россиянам и олигархам нравится бывать в Европе, у них есть там сильные связи. Так, например, большинство детей российских олигархов едут учиться в США и Европу. Невозможность встретиться с ними в Лондоне, Париже и Женеве - это, конечно, не смертельно, но весьма неприятно. Кроме того, инструмент запрета на въезд в шенгенскую зону сейчас используется совершенно правильно, потому что касается лишь ограниченного числа важных людей. В то же время полный запрет на въезд для всего российского населения привел бы лишь к отрицательным последствиям, потому что перекрыл бы путь представителям среднего класса, которые могут повлиять на отношения Европы и России и предотвратить полное отторжение с обеих сторон. Как мне кажется, это очень важный момент, потому что хотя Европейский Союз и Россия находятся по соседству друг с другом, их взаимопонимание все больше осложняется, особенно после принятия новых членов в 2004 и 2007 годах. Поэтому необходимо взвесить все возможные последствия запрета на выдачу виз.
— В обсуждении новых мер против России упоминалось о санкциях третьего уровня, которые могут быть нацелены на ключевые отрасли российской промышленности, такие как вооружение, финансы и новые технологии. Как могут отразиться такие санкции на российской экономике? И что ждет экономику европейских государств?
Михаэль Ламбер: Во-первых, нужно отметить, что российская экономика не так конкурентоспособна, как экономики других государств. Китай и Бразилия вкладывали огромные средства в информатику, однако Россия с распада Советского Союза так и не смогла изменить существовавший экономический подход. Поэтому, как и во времена коммунизма, ее главными козырями до сих пор остаются нефть и газ. Но, как ни парадоксально, европейские государства совершенно не могут обойтись без российского газа. Поэтому в Европе будет наблюдаться нежелание ударить Россию по ее ключевому сектору, то есть сырьевой отрасли. Что касается военной сферы, хотя российское оружие и весьма по вкусу таким странам как Китай (китайцы вдохновляются российскими самолетам пятого поколения в разработке собственной техники), на европейском рынке его успехи на порядок скромнее. Российское оружие по большей части весьма доступно, но не кажется привлекательным европейцам, которые зачастую предпочитают покупать у американцев, немцев и шведов. Таким образом, санкции в сфере ВПК заслуживают права на существование, но заметных результатов не дадут.
Финансы же наоборот могут быть чреваты серьезными трудностями для россиян, которые, как я уже говорил чуть раньше, зависят от ситуации в мировой экономике. Пока еще сложно сказать, насколько эффективными могут быть такие меры, но их совершенно точно можно считать более подходящими.
Европейские государства вряд ли ощутят на себе хоть какие-то последствия подобных санкций. Во-первых, они не касаются газа. Во-вторых, российские активы не так уж велики. В-третьих, европейская экономика ориентирована на другие государства (Германия, США, Китай). Наиболее серьезные трудности это сулит не входящим в ЕС государствам вроде Украины, Молдавии и Кавказа, чья экономика зависит от отношений с Россией. В перспективе сближения с ЕС им придется какое-то время мириться с замыканием России в себе, а также санкциями и эмбарго Москвы.
Нет сомнений, что Россия будет все больше ориентироваться на Китай в поставках продукции и в первую очередь энергоресурсов. Такой геоэкономический сдвиг может полностью изменить очертания нашего мира в том плане, что Китай окажется одновременно в центре внимания Америки, Европы и России. Этот оправданный шаг в условиях напряженности между Европой и Россией может привести к значительному усилению китайской державы. Европейские государства в силу зависимости от газа и своих размеров должны суметь с легкостью оправиться от санкций против России.
Жан-Сильвестр Монгренье: Российскую власть очень сильно задело решение США о введении подобных санкций. Американское эмбарго на экспорт определенных технологий двойного назначения (то есть, подходящих для применения как в военной, так и в гражданской сфере) может сказаться на российской военной программе (реформа армии 2008 года и план перевооружения на сумму в 600 миллиардов долларов за период с 2010 по 2020 год). На самом деле модернизация армии не может идти без импорта необходимых для того товаров и технологий.
Цель таких мер не в том, чтобы ударить непосредственно по российской экономике, а том, чтобы помешать формированию мощного военного аппарата, который может быть использован против соседей России. Такой сценарий нельзя назвать чисто гипотетическим. Российская власть ведет скрытую войну (то есть войну чужими руками) против Украины, и эта дестабилизация является частью более широкой перспективы: речь идет о силовом пересмотре западных и юго-западных границ России с повторным превращением в сателлитов части или всего постсоветского пространства. Сегодня Россия предстает как государство-ревизионист и нарушитель спокойствия.
В макроэкономическом плане последствия санкций для европейских экономик вряд ли будут особенно существенными. Асимметричность отношений России и Европы складывается в пользу последней. На Европу приходится половина российского экспорта (90% из него — сырье), однако в Россию идет всего 7% европейского экспорта (менее 5% для еврозоны). В списке внешних рынков Германии Россия находится лишь на 11 месте, после Польши. Наконец, «политика» в ее понимании как безопасности и обороны Европы должна превалировать над стремлением заполучить для себя доли рынка.
Хотелось бы сделать небольшую ремарку по этому поводу. Те самые люди, кто проецирует на Россию сакрально-героическую идеологию в противоборстве с европейским руководством, на самом деле отталкиваются от чисто экономических и коммерческих суждений. Экономика вовсе не является чем-то предрешенным. Нужно осознавать возможные последствия ревизионистской политики России в Европе: она ставит под угрозу те самые правила поведения, на которых основывается вся система евроатлантического геополитического сотрудничества. Если конкретнее, речь идет о мире и свободе в Европе. Можно посетовать на накопившуюся усталость Европы, но у нее никак не получится обрести новые силы с помощью войн, одичания и tabula rasa.
— Как можно истолковать с политической точки зрения решение гаагского суда, который обязал Россию выплатить 50 миллиардов долларов бывшим акционерам ЮКОСа? Может ли это решение отразиться на проводимой сегодня президентом России политике?
Эмманюэль Гайяр: Заявление России о намерении использовать все доступные юридические средства для отмены этого решения в данном случае совершенно нормально: озвученная сумма в 20 раз превышает крупнейший из озвученных ранее арбитражных приговоров. Если внимательно проанализировать эту сумму, она выглядит вполне справедливой: капитализация Роснефти, которая на 80% состоит из бывших активов ЮКОСа, оценивается в 67 миллиардов долларов. Кроме того, Россия — вовсе не бедная и стоящая на грани банкротства страна, которой было бы трудно выплатить подобные репарации. Это государство располагает значительными активами, у него есть все нужные средства. В рамках нынешнего процесса Россия выделила значительные ресурсы на защиту.
Речь идет о настоящем осуждении российской политики и несоблюдения ей международного права с учетом произошедшего в 2000-х годах, когда Российская Федерация экспроприировала ЮКОС. Суд принял решение единогласно, постановив следующее: в данном случае мы имеем дело не с нормальной реализацией права налогового суверенитета, а со скрытой экспроприацией под фискальным предлогом. Хотя процедуры и могут затянуться надолго, решение говорит, что международное право нельзя безнаказанно нарушать, что оно рано или поздно все равно вам ответит. Касательно приговора, международное показало, что оно может быть не просто символическим, а действовать под стать размерам стоящего на кону.
Вынесенный приговор стал очень сильным событием в политическом плане в связи с выбранными формулировками и тем, что он ориентирован на все еще действующую власть. Приговор окончательный, обладает обязательной силой и подлежит исполнению. Он применим во всех странах, подписавших Нью-Йоркскую конвенцию 1958 года: по этому документу государства обязуются признать арбитражные решения в том случае, если те удовлетворяют ряду критериев вроде соблюдения права на оборону и не нарушают международный общественный порядок. Таким образом, в настоящий момент решение подлежит к исполнению в 150 государствах. Приговор не подлежит обжалованию, подать ходатайство об отмене постановления в инстанции гаагского суда все же возможно. Но эта процедура в любом случае никак не отменяет исполнения приговора в подписавших Нью-Йоркскую конвенцию странах.
Центральное место во всем этом отводится защите иностранных инвестиций. Если Россия хочет привлечь столь нужных ей сейчас иностранных инвесторов, она должна показать, что соблюдает правила игры, что подразумевает отказ от оборонительной позиции, признание своего поражения и готовность заплатить. Это позволило бы улучшить деловой климат в России.
Начатое нами в 2004 году дело опирается на Энергетическую хартию, которая обеспечивает защиту иностранных инвестиций в подписавших соглашение государствах. Россия подписала договор, но так и не ратифицировала его, хотя в нем и был прописан временный характер его применения. Тогда Москва пыталась подтвердить этим фактом свою неподсудность. В 2009 году был вынесен первый приговор, в котором постановили, что хартия носит обязательную силу для России. Во время первого процесса, еще до начала слушаний, стало понятно, что Кремль принимает дело близко к сердцу: Путин тогда посетил Дворец мира, в котором находится Международный арбитражный суд.
Жан-Сильвестр Монгренье: Любая, даже самая большая страна не может пытаться обогатиться с помощью участия в глобальных экономических потоках и в то же время дистанцироваться от международных правил, которые формируют условия движения финансовых потоков и капиталов. Когда Москва подписала Энергетическую хартию, она добровольно взяла на себя ряд обязательств и теперь должна их выполнять. В этой связи на ум приходит подписанный Москвой в 1994 году Будапештский меморандум. Это международное соглашение гарантировало неприкосновенность украинских границ, но российское государство нарушило его, силой присоединив Крым к своей территории.
Решение Международного арбитражного суда отсылает нас к делу Ходорковского и разделу ЮКОСа, большая часть которого досталась госпредприятию «Роснефть». Сейчас им руководит близкий друг Владимира Путина Игорь Сечин, в отношении которого уже действуют американские санкции. Эта уголовно-политическая вендетта стала поворотным моментом для постсоветской России. Задержание Михаила Ходорковского в октябре 2003 года имело сильный политический подтекст: ужесточение действующего режима (построение «вертикали власти») и усиление все более выраженной антизападной составляющей в российской внешней политике. У нас было более десяти лет для всесторонней оценки российской политики. Поэтому обмануть кого-то тут вряд ли получится.
Решение гаагского суда наложилось на западные санкции и экономические трудности России, усилив тем самым стоящие перед страной ограничения, которые Путин будет вынужден принять во внимание при определении политического курса. Тем не менее, было бы ошибкой думать, что одной лишь экономики будет достаточно, чтобы привести Путина в чувство. Западу нужно выступить единым фронтом и проводить совместную российскую политику.
В области высоких технологий и оборонной промышленности должны действовать четкие правила поведения, потому что геостратегическая солидарность союзников стоит выше односторонних торговых интересов. Кроме того, хотя конфликт России и Запада сегодня разворачивается по большей части в дипломатической и геоэкономической сферах, военную составляющую исключать тоже нельзя. Разоружение Европы и (пусть и весьма взвешенные) американские заявления создали впечатление геостратегического вакуума в Центральной и Восточной Европе. Это могло вызвать у российской власти определенные соблазны. Точно так же НАТО нужно подчеркнуть свою суть (в этом плане большую роль будет играть намеченный на сентябрь саммит Североатлантического альянса в Великобритании).
Михаэль Ламбер: Говорить о политических аспектах судебного решения всегда непросто. С технической точки зрения акционеры ЮКОСа утверждают, что их лишили потенциальных доходов из-за вмешательства Кремля в раздел компании. В московских властных кругах совершенно определенно идет борьба за контроль над ключевыми отраслями экономики и в первую очередь нефтью и газом. Поэтому существуют все основания для подачи иска с требованием компенсаций. Акционеры хотели, чтобы им выплатили 113 миллиардов, то есть приговор еще далек от максимально возможной суммы компенсации ущерба.
Политическая коннотация, как мне кажется, может быть связана с интерпретацией текущих событий. Можно представить себе, что все это — мощный сигнал для Кремля. Но это может быть и вполне логичным решением с учетом убытков акционеров. В любом случае, все это поднимает проблемы коррупции и власти, которые витают в московских кулуарах.
Что касается направления политики Владимира Путина, сложно представить, чтобы такое решение могло хоть как-то повлиять на его отношение к олигархам. Тут очень важно понимать, что прозрачность — это в высшей степени европейская концепция, которую вовсе не обязательно считает важной население России. К тому же, хотя размер штрафа и может показаться непомерно огромным, прибыль от раздела ЮКОСа, вероятно, была очень большой, и ее вполне достаточно для выплаты компенсаций.
— Дело ЮКОСа стало симптоматическим отражением позиции Путина по отношению к российским олигархам, которую тот занял по приходу к власти в 2000 году. Некоторые из них выражали обеспокоенность по поводу ситуации в российской экономике и делового климата. Готов ли Путин прислушаться к ним?
Михаэль Ламбер: Поведение российских олигархов весьма двусмысленно. С одной стороны, они размещают активы за границей, а с другой стороны, хотят от Кремля более сильной экономики и разыгрывают националистическую карту, чтобы привлечь внимание к себе. Олигархи, разумеется, хотят улучшения делового климата, чтобы тем самым заработать еще больше. В то же самое время они скептически относятся к риторике Владимира Путина, который борется с их попытками уклониться от уплаты налогов и требует от них вкладывать деньги в России, а не за границей. В этом смысле олигархи, как и Путин, хотят улучшения ситуации в экономике. Им нужно это для получения еще больших доходов, а Путину — для укрепления политической мощи внутри страны и на международной арене.
Олигархи до сих пор не предложили никаких конкретных решений и упорно отказываются от более справедливого распределения ВВП, которое могло бы улучшить позиции среднего класса, потребление товаров и услуг и деловой климат. У Путина, в свою очередь, таких конкретных решений тоже нет. Улучшение делового климата должно опираться на стимулирование новых секторов экономики. К сожалению, недостаток конкурентоспособности по сравнению с Китаем и Европейским Союзом делает эти перспективы весьма туманными. Сложно представить себе, что Россия сможет потеснить азиатские державы в информатике или европейские государства в финансах. Наибольшую проблему создает концентрация на нефти и газе, которая обеспечивает России определенную стабильность, но в то же время мешает заняться поиском альтернативных решений. Если вкратце, Путин прекрасно понимает ожидания олигархов, которые, по сути, хотят того же, что и он сам. Но ни у кого из них нет в настоящий момент конкретных решений из-за нехватки реализма и прагматизма.
Жак-Сильвестр Монгренье: Путин — не просто арбитр в российской авторитарной системе, которой зачастую свойственно смешение понятий. На самом деле он контролирует эту систему. Он — не просто какой-то мафиозный главарь, которым движет исключительно жажда наживы. Если судить по его прошлому и тому, чем он руководствуется сейчас, Путина можно назвать неосталинистом. Его политический проект отражает национал-большевистские геополитические представления с определенной примесью евразийских концепций.
Главная идея Путина и всего российского руководящего класса заключается в восстановлении мощного блока в противовес Западу на основе объединения постсоветских государств. После окончательного формирования Евразийский союз стал бы вещественным воплощением этого проекта. На международной арене Москва делает вид, что работает в некой российско-китайской коалиции «развивающихся» стран и бывших придатков Запада. Ее диалектика на международном уровне напоминает съезд в Баку 1920 года, на котором прозвучал призыв к народом Востока объединяться против Запада.
Таким образом, экономические соображения кажутся совершенно вторичными, и если Путин принимает их во внимание, он делает это с точки зрения доступных для реализации его проекта средств или же наоборот с точки зрения стоящих перед ним ограничений. Не стоит рассматривать его как лидера, который готов прислушаться к советам и просьбам бизнеса. Повлиять на него могут только внутренние и внешние политические последствия сложившейся ситуации в российской экономике. Но никак не соображения благополучия россиян.
— Стоит ли рассчитывать на изменение политики Путина с учетом реальной ситуации в российской экономике? Какую позицию может занять президент, если против его страны будут приняты новые экономические санкции? Какое его поведение отвечает экономическим интересам страны?
Жан-Сильвестр Монгренье: Мы пока еще не достигли критической точки, а Путин, вероятно, делает ставку на (не исключено, что переоцененное) терпение россиян. Если существование угрозы для молчаливого соглашения между населением и Путиным (политическая апатия в обмен на повышение уровня жизни) не ставит под сомнение систему власти, зачем тогда менять политику? Нынешний геополитический конфликт, нечто вроде «холодного мира», затянется еще надолго.
Предпочтительный для некоторых западных лидеров сценарий выглядит следующим образом: Путин попадет в ловушку собственной пропаганды и не сможет справиться с развитием событий. И если создать ему возможность для отступления, он бросит «пророссийские» вооруженные группы (там на самом деле хватает российских бойцов и техники!) и захочет установить новые отношения с Западом. В результате получится, что события на Украине были всего лишь внезапной горячкой, и все опять начнут вести дела как обычно (и черт с ним, с Крымом).
Тем не менее, реальная ситуация опровергает этот сценарий. Путин не уменьшил, а наоборот расширил поддержку «пророссийских» мятежников, и в Донбассе, у российских границ развернулась настоящая война. Сбитый ракетой 17 июля самолет Malaysia Airlines необходимо рассматривать именно в этом контексте. Подобное поведение может привести только к новым санкциям.
Если бы Путин на самом деле заботился об экономических интересах страны, ему было бы достаточно отказаться от реваншистской и ревизионистской политики. Чтобы привлечь капиталы, изменить модель экономического роста и расширить место России в международном разделении труда, ему было бы достаточно провести политику структурных реформ и территориальных предложений. Постепенно сформировать настоящее правовое государство. Но разве тогда Путин остался бы самим собой?
Кроме того, разве сложившиеся на Западе представления о поглощении «политики» (конфликты, антагонизм друг/враг, применение силы и оружия) экономикой — это не утопия? Погоня за редкостями и удовлетворение желаний и потребностей — это еще не все.
«Политика» — это суть, то есть изначальная деятельность, которая неразрывно связана с существованием человека. Создаваемые сегодня российской властью риски и угрозы точно такие же, с какими приходилось сталкиваться самым разным «политикам» на протяжение истории. Ни один достойный своей поли политический лидер (она заключается в обеспечении внутреннего согласия и внешней безопасности) не может руководствоваться исключительно экономическими и эвдемонистскими понятиями.
Михаэль Ламбер: Президенту Российской Федерации приходится иметь дело с несколькими проблемами. С одной стороны, его просят улучшить экономическое здоровье страны. С другой стороны, от него хотят, чтобы Россия стала великой державой на международной арене. К сожалению, и то и другое далеко не всегда возможно совместить в ближайшей перспективе. Владимир Путин решил сосредоточиться на восстановлении мощи, что наглядно просматривается с аннексией-присоединением Крыма, а также проектом альтернативного Европейскому Союзу Евразийского союза. Он сделал выбор в пользу возвращения России на международную арену, противостояния с США, формирования альтернативы Европе и сохранения относительной конкурентоспособности по отношению к Китаю. В результате Москва фактически выступает одна против всех. Предложить альтернативу США на самом деле сложно без стимулирования военного сектора и развития дорогостоящих партнерских связей с другими государствами. Не менее сложно искать объединения с государствами программы «Восточное партнерство», не испортив при этом отношений с Европейским Союзом. Получается, что Россия стремилась усидеть на двух стульях, но в итоге оказалась в изоляции и вступает в противостояние со всеми державами западного мира. Ситуация тем тяжелее, что эти самые державы, то есть США и Европейский Союз, обладают сильнейшей политикой влияния. Им под силу изменить представления о России на международной арене у других стран, которые географически далеко от конфликта, например, у того же Китая.
Как бы то ни было, маловероятно, что президент России свернет с выбранного курса. Во-первых, тем самым он расписался бы в дипломатической и экономической слабости, что совершенно не свойственно российскому руководству. Во-вторых, это означало бы развязывание рук США, признание своей неспособности предложить альтернативу и «позволение» ЕС занять доминирующее положение на всем европейском и даже кавказском пространстве, что совершенно неприемлемо для россиян, которые считают, что у государств вроде Украины есть с ними связь на уровне самосознания.
Таким образом, ждать стоит скорее не изменения, а ужесточения политического курса Москвы, переориентации экономики на Восток и ловкой смеси попыток дестабилизировать государства, которые стремятся к сближению с Евросоюзом, и разрушить союз изнутри. Примером тому стала открытая поддержка Кремлем евроскептических партий.
С чисто экономической точки зрения российская экономика, безусловно, зависит от Европейского Союза. Поэтому она могла бы многое выиграть от улучшения дипломатических отношений с перспективами либерализации визового режима и стимулирования европейских инвестиций в России. Но для этого потребовалась бы большая прозрачность и борьба с коррупцией, к чему российская власть определенно не стремится. К нормализации отношений с Европой, которая и так уже выглядит весьма проблематичной, стоит добавить более эффективное распределение доходов для укрепления положения среднего класса и активизации потребления и инвестиций. Такой курс помог бы повысить привлекательность инвестиций и стимулировать другие области экономики. Наконец, нет никаких сомнений, что с течением лет Китай и Индия должны занять место Европы в потреблении ископаемых энергоносителей. Как ни удивительно, но у России есть все козыри для того, чтобы стать привлекательной для инвесторов страной во всех отраслях экономики. У нее имеются обширные ресурсы и пространства. Она может обеспечить связь между Европой и Азией с помощью развития инфраструктуры. Тем не менее, ее стремление конкурировать с США и Европейским Союзом в дипломатической сфере, причем уже прямо сегодня, становится серьезным препятствием на пути восстановления экономики и развития «умной силы», то есть привлекательности в культурном и военном плане для тех государств, которые ищут альтернативу концепциям двух первых держав.
Эмманюэль Гайяр (Emmanuel Gaillard) — руководитель отдела международного арбитража Shearman & Sterling LLP.
Жан-Сильвестр Монгренье (Jean-Sylvestre Mongrenier) — доктор геополитики, научный сотрудник и преподаватель Французского института геополитики.
Михаэль Ламбер (Michael Lambert) — специалист по международным отношениям, научный сотрудник Сорбонны и Университета Тампере.
"Atlantico", Франция