От Крыма к Афганистану и на Ближний Восток?

В.В. Наумкин – член-корреспондент РАН, профессор, доктор исторических наук, директор Института востоковедения РАН, член Группы высокого уровня и посол доброй воли Альянса цивилизаций.

Резюме: Чем скорее будет снята напряженность вокруг Украины и глобальные игроки вернутся к прежнему формату сотрудничества, тем лучше для Ближнего Востока

Признание Россией результатов крымского референдума и независимости Республики Крым с последующим принятием Крыма и города Севастополя в качестве новых субъектов Российской Федерации, как известно, вызвали крайне негативную реакцию на Западе и провозглашение Вашингтоном и Брюсселем санкций против Москвы. Можно лишь надеяться, что эта напряженность не окажет негативного влияния на исключительно важное для всего мира сотрудничество между Россией и Западом по всему комплексу острых проблем как Афганистана, так и ближневосточного региона (достаточно упомянуть проблему вывоза химического оружия из Сирии, ядерную программу Ирана, сирийское урегулирование, ближневосточный конфликт, ситуацию в Йемене и т.д.). Однако уже сегодня налицо некоторые признаки того, что это обострение отношений между ведущими глобальными игроками сказывается как на их региональной политике, так и на поведении самих региональных держав.

В Москве считают не случайным то, что именно сейчас, когда Россия приняла решение о принятии Крыма и города Севастополя в Российскую Федерацию, президент Обама объявил о закрытии дипломатических представительств Сирии в США. Здесь увидели в этом сигнал об ужесточении политики американской администрации в отношении Дамаска и весьма вероятном отходе Вашингтона от сотрудничества с Москвой по сирийскому урегулированию. Как известно, Башшар Асад заявил о полной поддержке действий Москвы в отношении Крыма, явно пытаясь использовать это в своих интересах сейчас, когда он рассчитывает добиться если не военной победы над разрозненными отрядами боевиков, то, во всяком случае, сведению их действий к «приемлемому уровню» повстанческого движения, не представляющего экзистенциальной угрозы для режима и имеющего тенденцию к фрагментации и затиханию.

Московские аналитики считают также не случайным то, что именно в эти дни обострения отношений между Вашингтоном и Москвой президент Обама предпринял новую попытку в одиночку сдвинуть с мертвой точки палестино-израильский переговорный процесс. Значит ли это, что Обама окончательно распрощался и с этим важным аспектом партнерства с Россией? Иначе говоря, означает ли это, что недальновидная линия на полномасшатабную изоляцию России распространится и на израильско-палестинский мирный процесс? Или президент США, предвидя, что к концу апреля конфликтующие стороны, судя по всему, ни о чем не договорятся, лишь пытается спасти лицо с помощью односторонней инициативы?

В какой мере сирийское и ближневосточное урегулирование могут стать жертвами «новой» политики Запада и, в первую очередь, США в отношении России, руководство которой, в свою очередь, подчеркивает готовность к продолжению сотрудничества с Западом по всем направлениям?

При любом исходе Западу в ближневосточных делах, как и во всех других вопросах мировой политики, предстоит иметь дело с более консолидированной и уверенной в себе Россией и новым Путиным, который в глазах подавляющего большинства населения страны сейчас видится триумфатором. Нельзя не отметить, что жесткий нажим и угрозы Запада в адрес Москвы в связи с российской политикой в отношении Крыма способствовали бурному росту патриотических настроений и резкому взлету популярности президента Путина внутри страны.

Скажется ли и, если да, то как скажется эта новая реальность на дальнейшем развитии ситуации на Ближнем Востоке, где Россия так или иначе останется влиятельным игроком, на ближневосточной политике Москвы и на сотрудничестве России с Западом по региональным проблемам? Безусловно, то, будет ли продолжаться сотрудничество России и США по Афганистану, а также в борьбе с международным терроризмом в условиях, когда Запад усиливает санкционное давление на Россию, окажет сильное влияние на весь Ближний Восток.

Можно предположить, что исключительно резкая критика Вашингтоном и Брюсселем Кремля позволила российским официальным лицам нелицеприятно высказываться и в отношении политики США, к примеру, по такому вопросу, как борьба с незаконным оборотом наркотиков, где Россия давно сотрудничает с США. Так, директор Федеральной службы по контролю за наркотиками Виктор Иванов 5 марта решительно заявил, что в Афганистане миру и России остается «выпестованное США и НАТО планетарное по масштабу наркопроизводство»: в стране сегодня производится в 2 раза больше опиатов, чем 10 лет назад производил весь мир. Он отметил, что в период операции «Несокрушимая свобода» посевные площади под опийным маком увеличились в 26 раз.

Сейчас особое значение для Москвы будут иметь отношения с Турцией. Провозглашение российским президентом сразу трех языков в качестве официальных для Крыма – русского, украинского и крымско-татарского – выгодно контрастировало с самоубийственной политикой Киева в культурно-языковой сфере. Предоставление помощи для обустройства татарских репатриантов в Крыму, годами ютившихся в лачугах, не может не вызвать одобрения во влиятельной крымско-татарской общине Турции. С учетом географического положения Турции, ее интересов в Черноморском бассейне ей могут быть сделаны заманчивые предложения по участию в экономических проектах развития Крыма, экономика которого за последние два десятилетия пришла в полный упадок. Россия явно будет стремиться превратить Крым в экономический success story и для достижения серьезного демонстрационного эффекта будет нуждаться в инвесторах, для которых, не исключено, будут созданы весьма льготные условия.

Подвергая беспощадной критике усилившихся в Киеве крайних украинских националистов, проповедующих антисемитизм и не скрывающих своего родства с бандеровцами, помогавшими нацистам уничтожать евреев во время второй мировой войны, Москва будет активно воздействовать на общественное мнение Израиля. Там хорошо помнят, что четверть всех шести миллионов евреев, ставших жертвами нацистского геноцида, были уничтожены на территории Украины.

Вероятно, на фоне беспрецедентно острой критики своих действий в Крыму, которые российское общественное мнение в подавляющем большинстве считает легитимными, Россия будет гораздо более чувствительно относиться к любым действиям Запада, которые будут здесь рассматриваться как проявление двойных стандартов, и резче подвергать их критике, решительнее отстаивая свой национальный интерес. Здесь сегодня, к примеру, говорят о том, что в Афганистане войск США и их союзников намного больше, чем военнослужащих на российской базе в Севастополе, – базе, жизненно важной для обеспечения интересов безопасности страны. Здесь вспоминают о тех пассажах речи президента США в Каире в 2009 году, где он говорил, что США не хотят сохранять войска в Афганистане и не ищут там военных баз, а теперь Америка добивается сохранения 9 военных баз в этой стране.

Наверное, один из аспектов воздействия турбулентных событий в Крыму на ситуацию в мире и на Ближнем Востоке состоит и в том стимуле, который получили движения, выступающие под лозунгами национального самоопределения (вовсе не обязательно везде в виде полной государственной независимости). Не случайно на выборы в Крым охотно прибыли шотландские, каталонские, баскские и некоторые другие наблюдатели. Пока еще трудно оценить реакцию на эти события со стороны части курдских деятелей.

Чем скорее будет снята напряженность вокруг Украины и глобальные игроки вернутся к прежнему формату сотрудничества, тем лучше для Ближнего Востока, раздираемого конфликтами и противоречиями и зачастую превращаемого в площадку соперничества внешних держав.

|Al-Monitor