Вассерман: Фашисты Бисмарк и Гарибальди. Воссоединение народа — не преступление

…1860-е годы ознаменовались, помимо прочего, воссоединением двух европейских держав. Причём и Италия, и Германия к тому времени пребывали в раздробленности по многу веков.

В Германии по результатам Тридцатилетней (1618–1648) войны единая власть осталась чисто номинальной. Понятие Священной Римской империи у германской нации ещё сохранялось, и титул такой был (носили его по совместительству австрийские короли), но реальной власти, соответствующей этому титулу, не было, и правители действовали кто во что горазд. А в 1815-м году по итогам наполеоновских войн и само понятие Священной Римской империи упразднили.

В Италии ещё веселее. Там фактически последними правителями, с которыми считались все, были, по-моему, Каролинги — прямые потомки основателя этой самой Священной Римской империи Карла Великого. Большую часть второго тысячелетия Италия была раздробленной. Скажем, Никколо Бернардович Макиавелли писал свою книгу «Государь» как инструкцию для Чезаре Родриговича Борджиа по воссоединению Италии. Но, кстати, Борджиа ничуть в этом не преуспел. Правда, в Италии всё ещё сохранялась теоретическая память о былом единстве, а «Божественную комедию» Дуранте Алигьерича Алигьери читали и на Сицилии, и в Альпах, но государственным единством на полуострове и не пахло. Только Наполеону Карловичу Бонапарту — выходцу с итальянского острова Корсика, ставшего французским за год до его рождения, — удалось на несколько лет объединить почти все материковые земли Италии, но с его свержением восстановилось прежнее изобилие карликовых государств.

И вот за очень короткий по историческим меркам период — начиная с франко-сардинско-австрийской войны 1859-го года (по её итогам Ницца и Савойя — основные владения королевства Сардиния — вошли в состав Франции, зато Сардиния получила от той же Франции разрешение присоединить к себе остальную Италию) и похода Джузеппе Домениковича Гарибальди в 1860-м по Королевству Обеих Сицилий (в него с 1816-го входила Италия от Неаполя и южнее) до входа войск Итальянского королевства в Рим в 1870-м — Италия практически полностью воссоединилась. Правда, некоторые северные регионы ещё оставались под австрийским владычеством и воссоединены только по итогам Первой мировой войны, но это мелочь на общем фоне.

Для воссоединения Германии потребовалось три войны. Сперва война Австрии и Пруссии против Дании в 1864-м году — по её результатам стало ясно, какие земли останутся немецкими. Потом война между Австрией и Пруссией в 1866-м — за то, вокруг кого будет объединяться Германия. И наконец, франко-прусская война 1870-го года — в ней участвовали уже не только прусские войска, но и некоторые контингенты других членов основанного Пруссией Таможенного союза. По результатам войны провозглашена Германская империя.

Правда, Австрию в неё не взяли. Пруссия к тому времени изрядно намучилась с онемечиванием доставшейся ей по итогам разделов 1773–1815-го годов части Польши. Поэтому хотела строить чисто немецкое государство. Империей — что предполагает многонациональный состав — его назвали по технической причине: многие государства Германии числились королевствами, и чтобы их правители не утратили титулы, объединённое государство получило статус повыше — король Пруссии стал по совместительству императором Германии. В Австрии же немцы составляли только половину населения, и Пруссия совершенно не хотела ни конфликтов со второй половиной, ни очередной эпопеи онемечивания — тем более с учётом уже имеющегося у многих австрийских подданных изрядного опыта сопротивления навязываемой культуре.

Более того — даже когда в начале 1919-го Австрия после распада своей империи попросилась в Германию, победители в Первой мировой войне ей это запретили. Победители во Второй мировой подтвердили запрет. Лично я считаю этот запрет несправедливым и полагаю, что он падёт примерно тогда же, когда будет отменено отделение Украины от остальной России. В конце концов, отличить жителей Вены и Мюнхена могут разве что сами венцы и мюнхенцы, но никак не люди со стороны.

Есть на сей счёт старый анекдот. Дама в зоопарке, глядя на вольер с гиппопотамом, спрашивает служителя зоопарка: «Скажите, это мальчик или девочка?». Служитель отвечает: «Мадам, это интересно только другому гиппопотаму, а он это знает». Примерно так же разница между венцами и мюнхенцами интересует разве что самих венцев и мюнхенцев.

В то же время разница между мюнхенцами и гамбуржцами гораздо больше, чем между полтавчанами и архангелогородцами, что совершенно не мешает осознавать общегерманское единство.

Впоследствии и Италия (в 1922-м), и Германия (в 1933-м) стали странами фашистскими, а Германия даже нацистской. Но это произошло через пару исторических эпох после их воссоединения и по причинам, никак не связанным с самим воссоединением. Даже сейчас — после всего, что мы знаем о последующей истории этих стран, — даже самые продувные либералы не пытаются объявлять Гарибальди и Бисмарка не то что фашистами, но даже и социалистами. Хотя Отто Эдуард Леопольд Карл-Вильхельм-Фердинандович герцог фон Лауэнбург князь фон Бисмарк унд Шёнхаузен по ходу своей деятельности во главе правительства объединённой под его руководством Германии осуществил немалую часть социалистической программы.

В частности, именно он впервые в мире ввёл общедоступную и общеобязательную систему пенсионного обеспечения. Это, правда, повлекло отдалённый побочный эффект. Как я уже отмечал, эта система в значительной степени способствует снижению рождаемости, ибо люди стали надеяться, что в старости их накормят чужие дети.

Но во всяком случае даже такой явный социализм не вызывает обвинений Бисмарка в фашизме.

Полагаю, что начавшийся сейчас процесс воссоединения нашей страны и нашего народа также не имеет ничего общего с фашизмом. Даже при том, что в самом фашизме можно найти очень много общих тезисов с другими учениями, призывающими к формированию сильного государства и единого народа. Но, как известно, в геноме человека и обезьяны примерно 19 генов из 20 одинаковые — и это ещё не означает, что любого человека можно считать шимпанзе. Хотя судя по многим публикациям на таких очаровательных сайтах, как «Эхо Москвы» или «Грани», общего между некоторыми людьми и шимпанзе гораздо больше, чем им самим хотелось бы.

По всему по этому полагаю: многочисленные крики о «фашистской» природе современной России и «фашистском» лозунге воссоединения могут произносить разве что политические противники Гарибальди и Бисмарка, но уж никак не современные либералы, в чьей деятельности неизмеримо больше откровенно фашистских черт, чем в деятельности российской власти. Скажем, нетерпимость к чужому мнению у наших либералов вообще зашкаливает.

Кроме того, они неоригинальны. Впервые идею фашистского перерождения России на почве стремления к воссоединению (по образу и подобию Германии 1920–30-х годов, также лишённой многих земель с явным преобладанием немцев) высказал в начале 1990-х Александр Львович Янов — у него на сей счёт есть даже вышедшая в 1995-м книга «Веймарская Россия» (на основе многих предыдущих его выступлений и публикаций, где эта мысль постепенно отшлифована). Но многие исследователи и политики, действовавшие во времена Веймарской республики, и многие последующие исследователи этой эпохи полагают: причиной того, что из множества политических течений, стремившихся к воссоединению Германии, возобладал именно наирадикальнейший национальный социализм, была вовсе не веймарская демократия, а как раз то, что победители в Первой мировой войне полностью проигнорировали стремление самих немцев к единству, то есть действовали откровенно вопреки канонам демократии. Точно так же, как сейчас действуют откровенно вопреки канонам демократии спонсоры «майданов», отрицающие право жителей Крыма выбирать себе судьбу, право русского большинства народа Украины сопротивляться подавляющему меньшинству, право всего русского народа на воссоединение.

Так же, как тогда причиной победы радикального нацизма стала не Веймарская демократия, а внешние ограничения этой демократии, — так и сейчас, если действительно случится, что в Российской Федерации на какое-то время возобладают нацисты, виновны в этом будут не русские, а те иностранные политики, что мешают демократическому проявлению воли самих русских.