Украина: крах империи?

С патриотическими слоганами и песнопениями в нашем регионе что-то не так. «Еще польска не згинела», «жыве Беларусь», «щэ не вмэрла Украйины ни слава ни воля», само собой. Как ни крути, а напоминает сводку из госпиталя: радоваться и гордиться предлагается только тем, что государство ещё существует. «Доктор, я буду жить?» — «Щэ-э-э нэ вмэ-э-эрла…» В трудных действительно условиях, зажатым между грубоватым Востоком и коварным Западом, оставаться в живых есть безусловное достижение; и всё же не стоило бы его представлять как основное и единственное.

Любители караоке на Майдане, к месту и не к месту затягивающие свой заунывный гимн, похоже, допелись. Состояние Неньки критическое; и степень вины в том обладателей всех этих сопрано, баритонов и теноров-альтино прямо пропорциональна степени их неразумности, а следовательно — колоссальна.

После распада Союза Советских Социалистических Республик они, в числе прочих украинских граждан, унаследовали едва ли не самую сочную и перспективную его землю. Море. Горы. Степи. Плодороднейшие чернозёмы. Изобильные полезные ископаемые — от угля и руды аж до золота, всего сто двадцать видов, из них более тридцати особого значения. Мощная промышленность. Огромные запасы вооружений, боеспособная армия. Уникальная система образования, развитая, десятилетиями лелеянная наука. Талантливое, грамотное и трудолюбивое население. Выясняется, что и это всё можно было довольно быстро про… петь.

Общественность привыкла считать Украину однородной, шароварно-фольковой, но ведь фольк там проживает не такой и однородный. Коренные жители Киева, Донецка, Львова — люди очень и очень разные. Насельник центральной Украины ментально ближе к белорусу, чем к галичанину; насельник восточной очень похож на русского. И всё это только внутри ключевого этноса. А ведь помимо упомянутых, очень даже разных, хохлов, вуек, кугутов, бульбашей и кацапов, в Украине, часто компактно, живут молдаване, поляки, венгры, часто поминаемые крымские татары и много ещё кто.

В середине девяностых ревнивые стратеги в Москве поглядывали на Киев с некоторым опасением: столица крупнейшей европейской страны, он вполне мог бы явиться новым центром восточного славянства и близких к нему народов. Украина явилась, по сути дела, мини-империей. Полной амбиций, как и полагается небольшой молодой империи, отколовшейся от империи большой и старой. В том имелось определённое преимущество: страна могла отстраиваться с чистого листа, что давало возможности избежать инерции прошлого и позволяло не взваливать на свои плечи тяжкий груз исторических ошибок и застарелых национальных противоречий.

Как бы не так! Не только взвалили, но ещё и сверху навалили такого, что затрещал могучий хребет от Чёрного моря до Карпат.

Внутренняя политика многонационального государства (а Украина, де-факто, явилась таковым) не терпит узости. Она должна, во-первых, уходить корнями в менталитет государствообразующей нации, и, во-вторых, быть максимально открытой и удобной для остальных наций. В своём стремлении быть подальше от России (продиктованном банальной корыстью, стремлением поскорей огородить для себя доставшийся участочек) украинские властители совершили роковую ошибку, насаждая в стране идеологию антиукраинского шовинизма.

Делалось это руками, вернее, языками агрессивных провинциалов от политики, культуры и искусства, желающих обратить свой провинциализм в заслугу и преимущество. Лет пять назад, помнится, меня поразила усердно раскручиваемая акция «поставь украинскую книжку наверх»: участникам предлагалось, придя в книжный магазин, ставить книги на украинском языке на самые видные места на полках. Поставь наверх не самую лучшую книжку, а поставь наверх книжку на украинском языке! И плевать, если в ней будет напечатана унылая ахинея. Организаторы даже не догадывались, какую интеллектуальную ущербность они демонстрируют.

Пацаны с Востока, те самые, которые сейчас частью бежали, частью пребывают в пессимизме, будучи сами чуждыми подобным заморочкам, вполне поощряли их. Сами они в это время деловито пилили заводы, моря, пароходы: кликушествуйте, дескать сколько влезет, мы вам даём трепаться сколько угодно и о чём угодно, а вы нам не мешайте пилить. Просчитались и братки: недооценили силу и роль идеологии.

Для центрального, типичного украинца русский язык является родным не менее, чем украинский. Именно украинцам принадлежит громадный исторический вклад в становление и развитие русского языка — но возможности включить этот вклад в реестр своей национальной гордости их лишили новоявленные политруки. То же самое касается не только языка, но самых разных сфер национальной жизни: науки, культуры, искусства. Наставившие повсюду истуканов Шевченко одновременно украинцев лишали Гоголя, Королёва и Сикорского. Нет, не алчного и лукавого поляка, а того самого, что делал самолёты и вертолёты.

Сегодня к пониманию того, что навязанная ксенофобская идеология является по сути своей антиукраинской, приходит всё больше и больше представителей великого украинского этноса. Представители других этносов поняли это пораньше: ксенофобия изначально не сулила им никаких пряников. Тем временем процесс идёт, как говаривал незабвенный Михал Сергеич. Мазеповщину и петлюровщину в господствующей идеологии сменяет бандеровщина.

И если первые две, вредные или нет, представляют собой явления действительно национальные, хотя не главные в украинской истории, то именно показательно-террористическое торжество западноукраинской бандеровщины, чуждой и враждебной большинству населения, запустило механизм развала страны.

Бандеровщину правильно определяют как фашизм. Но этот фашизм является ещё более гибельным, чем гитлеровский. Тот не мелочился, записывая в предтечи Гёте и Ницше, объявляя себя наследником великой европейской культуры. Этот отказывается от всего, кроме Бандеры, традиций галицкого села и, может быть, пресловутого и вездесущего Тараса. Процитирую самого себя: «Реанимировали именно нацизм. То был не гитлеровский нацизм, самостоятельный, могучий, грандиозный и кошмарный. То был завистливый провинциальный нацизм прислужников, полицаев и сельских шкодников из схронов, которыми и Гитлер брезговал, поручая им самую грязную работу. Шкодили они не в жестокой к ним в Москве, но в сёлах и городах Украины Восточной. Устраивали засады, сыпали отраву в колодцы, точно так же, как сегодня, жгли дома. И воевали по большому счёту не с «москалями», но с украинцами, служащими во Внутренних Войсках Украинской Советской Социалистической Республики. Таким образом, противостояние между двумя ментально очень разными частями Украины оформлено исторически».

Я неспроста повторяюсь: навязанная блицкригом идеология национального меньшинства, по сути, враждебная большинству украинцев, сработала на развал великолепной империи Украины. Майдан воспринимается ими не как национальный протест, но как навязывание большой Украине упрямой и злой воли псевдонационалистического меньшинства. И нечего здесь винить москалей, ляхов или жидов: «заслуга» в том всецело принадлежит псевдопатриотам, любителям хорового пения и зажигательных речёвок.

Какую искреннюю и блаженную радость наблюдали мы в Крыму по поводу прибытия русских войск! Я пишу эти строки в день референдума; в итогах его, кажется, мало кто сомневается. И вот о чём стоит задуматься. В соседней Беларуси существуют области, не менее симпатизирующие России, чем Крым. И русских не меньше ни в Гомеле, ни в Могилёве. Но вряд ли, если вдруг российская армия займёт ключевые объекты, народ будет так ликовать. Как минимум возропщут. Нахмурятся. Скажут, нечего к нам сюда лезть, со своими проблемами сами разберёмся.

Это до чего же надо было довести украинских своих граждан этим истерическими нацизмом, чтобы иностранные войска они ждали, как освободителей?

Коллективные психозы и неврозы — явление в истории нередкое. Пройдёт и это; осталась бы Украина. В опошленном лужёными глотками гимне есть вполне поэтические строчки: «згинуть наші вороженьки, як роса на сонці». Дай бог, чтобы так и произошло! Главное, чтобы разобраться, кто является истинными вороженьками нации и страны. Не твердолобые ли это последователи Бандеры и Шухевича, ввергнувшие её в крупнейшую за последние пятьдесят лет катастрофу?

Владимир Мироненко

Свободная пресса