«Дорожные карты»: из прошлого в будущее

«Дорожные карты»: из прошлого в будущее

Термин «дорожная карта» набирает популярность. Его используют в дипломатии и в менеджменте. Почему? Надолго ли? Насколько заслуженно?

В русском языке словосочетание «дорожная карта» в общем случае звучит как плеоназм. Само слово «карта» (первоначально греч. – лист бумаги) добралось до нас из других европейских языков именно в значении географического чертежа, предполагающего обозначение дорог и позволяющего сориентироваться на местности. Тем проще было кальке с английского «road map» закрепиться сначала в качестве специфической для дипломатического языка формулы, в которой кажущаяся легкость и близость к бытовому словоупотреблению уравновешивают зачастую весьма запутанное содержание. Вскоре запоминающийся термин вошел в моду.

В наше время любой план, программу последовательных действий можно назвать «дорожной картой», чтобы привлечь внимание к проекту. Однако чрезмерно широкая трактовка понятия оставляет от него лишь вывеску. Представляется разумным отталкиваться от характеристики, которая и стала причиной появления устойчивой связи между миром дипломатии и «дорожными картами»: эти документы являются плодом переговорного процесса, согласований с участием нескольких акторов, отражают общее понимание целей и этапов движения, оставляя за сторонами договоренности существенную степень свободы. В отличие от международного договора, речь идет не о юридических, а о политических обязательствах. Как и с обычной географической картой, «дорожную карту» можно изучить и отложить в сторону, а можно использовать, чтобы добраться из пункта А в пункт Б, причем отбросить карту и использовать другие методы навигации или, наоборот, вновь вспомнить о ней не запрещается в любой точке пути.

Дипломатическая уловка

При всех полезных особенностях «дорожных карт» дипломатам долгое время удавалось обходиться без них. В рамках переговорного процесса могла проводиться схожая работа, предполагающая движение к цели через несколько этапов, но ее содержание не систематизировалось в рамках одного документа. По-видимому, не последнюю роль в популяризации концепции «карт» сыграла эволюция медиасреды. С 1990-х годов мир, преодолевший разделение на противоборствующие лагеря, погрузился в круговорот круглосуточных, все более открытых и доступных информационных потоков. Переговоры за закрытыми дверями, по результатам которых публикуются лишь выхолощенные сообщения о факте их проведения, все в меньшей степени соответствовали этому новому положению. Правительства, ответственные перед своими гражданами, теперь стремятся более зримо представить свои достижения, в том числе в международных делах.

Особенно сложной эта задача оказывается на тех направлениях, которые привлекают значительное общественное внимание, хотя быстрого прогресса не обещают. Именно таким направлением стал процесс мирного урегулирования палестино-израильских отношений. И именно здесь появилась наиболее известная «дорожная карта», представленная в начале 2003 г. сторонам конфликта коспонсорами урегулирования – ООН, Евросоюзом, США и Россией. Примечательно, что в основу «карты» легли американские предложения.

Вполне естественно, что согласование позиций нескольких акторов предполагает опору на некий черновой вариант, претерпевающий изменения. Авторство чернового варианта немаловажно, но ключевое значение все же имеет политическая решимость каждого актора выполнять свою часть работы, без чего «дорожная карта» остается всего лишь красивой идеей. Ближневосточное урегулирование наглядно показало неспособность ведущих мировых держав, даже объединив усилия, полностью преодолеть противоречия, породившие локальный конфликт. Тем не менее опыт этой «дорожной карты» нельзя признать неудачным – она послужила одним из факторов, способствовавших достижению относительной стабилизации в регионе.

В те же годы, когда «дорожная карта» стала основой мирного процесса на Ближнем Востоке, Россия и ЕС обсуждали перспективы концепции четырех «общих пространств»: экономического; свободы, безопасности и правосудия; внешней безопасности; науки и образования. Оказалось, что «дорожные карты» полезны не только для разрешения конфликтов. Именно такое название получили документы, описывающие путь формирования общих пространств.

Согласовать позиции было непросто не только по линии Россия–ЕС, но и между заинтересованными ведомствами каждой из сторон. Масштаб поставленной задачи – вывести на качественно новый уровень отношения между крупнейшими европейскими акторами – с одной стороны, объяснял потребность в «дорожных картах», позволивших, по крайней мере, сориентироваться в бесконечном списке вопросов, которые России и ЕС имело смысл обсудить. Но, с другой стороны, он превращал сами согласованные и обнародованные «дорожные карты» в своего рода черновик, почти каждое положение которого нуждалось в дальнейшей расшифровке. «Дорожная карта» не предполагает обязательного указания временных горизонтов – по одной и той же местности можно двигаться с разной скоростью. Тем не менее включение в документ временной динамики можно рассматривать как дополнительный стимул для сторон. В «дорожной карте» ближневосточного урегулирования такие указания содержались, а в «дорожных картах» России и ЕС от них отказались полностью.

На чрезмерный масштаб и отказ от хронологических ориентиров можно списать невысокую скорость движения по «дорожным картам» России и ЕС. Многие положения остаются нереализованными и спустя почти десять лет после их появления. Но сопоставление с опытом заявленного в 2009 г. совместного проекта России и ЕС «Партнерство для модернизации» заставляет сомневаться в такой оценке. В рамках Партнерства был согласован Рабочий план мероприятий, обеспечивавший как фокусировку на конкретных областях деятельности, так и четкие временные горизонты. Однако зависимость от политической конъюнктуры оказалась сильнее жесткого планирования. Проект потерял динамику, и вопрос о его возможном возрождении только начинает обсуждаться в 2014 г.

«Дорожные карты» нашли применение в деятельности Российского совета по международным делам. Разработка «карты» велась на молодежном уровне, в рамках летней школы в Архангельске и Малых Карелах, и с привлечением ведущих российских специалистов. Практика РСМД показала ключевое значение экспертной составляющей такой работы. Многие пункты, заслуживающие включения в «карту», не вызывают политических разногласий, но их корректное изложение и реализация требуют, уже на этапе подготовки «карты», привлечения экспертов по каждой из узких областей, нашедших отражение в документе. В отсутствие таких усилий абстрактное содержание «карты» будет для ведомств, призванных ее реализовывать, не ценнее бумаги, на которой она напечатана.

При правильном определении целей «дорожные карты» могут сохранять актуальность дольше многих других политических документов. Вполне естественно, что процесс формирования «общих пространств» России и ЕС на практике занимает десятилетия. По «дорожным картам» можно оценить прогресс, достигнутый в ходе множества встреч и инициатив, к ним можно апеллировать при формулировке краткосрочных задач, но в мире политики и дипломатии они не могут стать гарантией сохранения решимости властей реализовать однажды задуманное.

Инструмент менеджмента

Если в политике, в том числе международной, «дорожные карты» оказываются специфической формой декларации о намерениях, то бизнес-структуры, государственные и международные институты, стремящиеся к эффективной работе, не могут позволить себе такого же свободного обращения со сформулированной и одобренной стратегией. Практически любой управленческий процесс предполагает четкий алгоритм действий, который часто становится плодом согласований разных подразделений одной корпорации или отделов ведомства. Алгоритм, таким образом, превращается в подобие «дорожной карты».

«Дорожная карта» может не только показывать составляющие, необходимые для достижения конкретной цели, но и описывать содержание и последовательность методов, с помощью которых в организации осуществляется тот или иной проект. В последнем случае процесс движения по «дорожной карте» теряет линейный характер. Его цель – успешная реализация и оценка проекта – достигается раз за разом, обеспечивая не движение вперед, а сохранение необходимого качества работы. Формулирование алгоритмов может сопровождаться компромиссами, но после одобрения руководством даже рекомендательные документы обычно превращаются во внутрикорпоративные законы для сотрудников.

Задачей «дорожной карты» может быть гармонизация деятельности различных министерств и ведомств, каждое из которых ориентируется и отчитывается по утвержденным правительством показателям. При этом появляется очевидная опасность формального подхода. Если элементом «дорожной карты», который контролируется вышестоящим органом, становится конкретный количественный показатель, исполнители могут стремиться к его достижению в ущерб другим характеристикам, не являющимся предметом контроля.

В менеджменте определение сроков исполнения какого-либо проекта – фактически обязательный элемент планирования. При этом в рамках сложной стратегии реализация отдельных проектов может требовать синхронизации. Такой объективный запрос обеспечил растущую популярность диаграммы Ганта, которую можно считать зримым воплощением идеи «дорожной карты» в управлении проектами.

Обязательные элементы

Различия в структуре и наполнении «дорожных карт» неизбежны. Идет ли речь об урегулировании конфликтов, долгосрочном планировании или реализации локального проекта, каждая ситуация имеет свои особенности, которые необходимо учитывать. Даже к решению универсальных задач проектного менеджмента каждая организация подходит по-своему. Вместе с тем можно сформулировать несколько вопросов, которыми при составлении любой «дорожной карты» стоит задаться.

Какова цель движения? Можно ли сформулировать ее конкретнее?

Как определяется круг участников? Можно ли его расширить/сузить без ущерба для цели проекта?

Существуют ли альтернативные пути движения к цели? Противоречат ли они друг другу?

Пункты разногласий между участниками проекта – исключить из «карты» или достичь компромисса?

Имеет ли значение последовательность реализации элементов «карты»?

Реалистичны ли фиксируемые в «карте» временные горизонты?

Как будет осуществляться мониторинг выполнения положений «карты»?

Режим доступа к «карте» и результатам мониторинга – публичный, ограниченный, закрытый?

Перспектива

Будущее «дорожных карт» в менеджменте не подвергается сомнению. Само содержание управленческих процессов определяет их востребованность. Сложнее обстоит дело с политикой. Политический процесс не укладывается в прокрустово ложе «дорожных карт». Они могут выступать в качестве элемента оформления решений, но редко становятся руководством к действию. Повторяющиеся разочарования, связанные с политическими «дорожными картами», могут со временем девальвировать термин и уменьшить число случаев его применения. Но ценно не словосочетание, а проникновение в политику хотя бы отдельных элементов рационального проектного менеджмента, стимулирующего политические системы к большей прозрачности и предсказуемости.

Сергей Уткин, Российский совет по международным делам