Запад не верил в «толстовство» в социальной политике. Он ценил силу.




В мемуарах французского актера Тальма есть эпизод, как он вместе с Наполеоном наблюдал за восстанием в Париже во время Великой французской революции. Наполеон еще не был Наполеоном. Он не был даже Бонапартом. И еще не считал себя французом. Маленького артиллерийского капитана родом с Корсики звали тогда на итальянский манер Наполеоне Буонапарте. И звезда французской сцены, и будущий император оказались свидетелями похода восставшего народа к дворцу Тюильри.

Революционные французские массы не отличались особой воспитанностью. Они валили по парижским улицам с гиканьем и оскорблениями, потрясая наскоро сделанными из подручных материалов «флагами».

Одно из этих знамен представляло старые черные штаны с надписью: «Дрожите, аристократы, вот идут санкюлоты!» (Санкюлоты по-французски — бесштанники.) Другим флагом было вырванное кровоточащее сердце теленка. Его накололи на пику, прицепив для ясности ленту с пояснением: «Сердце дворянина». Еще толпа тащила виселицу, на которой болталось чучело королевы и... пушку. В общем, это была, как теперь сказали бы, «мирная» демонстрация.




Ввалившись во дворец, европейская толпа водрузила на голову королю Людовику XVI красный революционный колпак и заставила выпить за «здоровье народа». Слабовольный монарх покорно подчинился.

«Вечером, — пишет Тальма, — я встретил на улице Ришелье капитана Буонапарте. Он сказал: «Ваш король, действительно, кретин»… «Вы слишком строги, капитан, — отвечал я, — хотя до известной степени и разделяю ваше мнение. Но вообразите, что вы — король Франции. Что бы вы сделали на его месте?»

Ответ Наполеона гласил: «Я приказал бы зарядить две-три пушки и смел бы всю эту сволочь. Вы не представляете, до какой степени НАРОД БОИТСЯ ПУШКИ!»

АЗИЯ БЫЛА ДОБРЕЕ. Ровно через три года решительный собеседник актера на практике доказал верность своим принципам. К тому времени Людовик XVI уже сложил голову на плахе. Кровавую якобинскую диктатуру Робеспьера смел правый Термидорианский переворот, а Наполеон (уже генерал!) оказался на службе у этого режима в должности коменданта Парижа. Тринадцатого вандемьера (5 октября) 1795 года он смел вооруженное выступление парижан против термидорианцев с помощью умело расставленных артиллерийских орудий и заслужил прозвище генерал Вандемьер. На узких улочках пушечная картечь косила восставших в упор не хуже еще не изобретенных пулеметов. Брусчатку буквально заливало кровью. Но Наполеона это не смущало. Он считал, что иначе толпу не уговорить.

Нас приучают, что Европа применяла какие-то особые гуманные методы решения социальных конфликтов, чем якобы и отличалась всегда от Азии. Но действительность говорит об ином. Первым ненасильственные методы политической борьбы стал воплощать в жизнь «толстовец» Махатма Ганди в Индии в 30-е гг. XX века. Учение русского писателя о непротивлении злу насилием произвело огромное впечатление на индийского революционера. Он применил его на практике и добился независимости Индии без пролития крови — с помощью только саботажа и отказа от покупки британских товаров. Британские полицейские избивали безоружные толпы индусов-демонстрантов, а те даже не защищались. В конце концов у подавителей просто опускались руки. С такой безропотностью им просто не приходилось сталкиваться.

В Европе и народ, и власти действовали иначе. И низы, и верхи полагались только на насильственные методы решения конфликтов, руководствуясь принципом Макиавелли, высказанным в книге «Государь»: «Все безоружные пророки гибли, все вооруженные пророки побеждали». Миф о том, что европейцы отличаются какой-то массовой врожденной интеллигентностью, не имеет под собой почвы. Цивилизацию тут приходилось прививать драконовскими методами. Топор палача и костер инквизиции были самыми действенными способами воспитания на протяжении столетий. Казни совершались публично, дабы служить наглядным предупреждением любителям воровской романтики. А экзекуции отличались такой изощренной жестокостью, какая и не снилась средневековой Руси.

Шпицрутены, которыми прогоняли провинившихся солдат сквозь строй, — шведское изобретение великого короля Густава Адольфа, жившего в ту же эпоху, что и мушкетеры Александра Дюма. Варка фальшивомонетчиков живьем с медленным опусканием в кипящее масло — немецкое ноу-хау. Ослепление пленных — греческое.

«ВЫ ДОЛЖНЫ ЛЮБИТЬ СВОЕГО КОРОЛЯ!» Любопытно вспомнить, как прививал своим подданным тягу к порядку прусский король Фридрих Вильгельм — папа Фридриха Великого и современник Петра Первого. На послеобеденную прогулку этот европейский монарх всегда выходил с увесистой дубинкой. Заметив нарушение дисциплины, король тут же колотил своих «добрых подданнных» без малейшей пощады, как заправский полицейский.

Иногда он набрасывался на них и просто из-за плохого настроения. «Однажды, гуляя после обеда по Берлину, — пишет Вольфганг Фенор в книге «Король-солдафон Фридрих Вильгельм I», — он заметил несчастного еврея, пытавшегося спрятаться в переулке. Он высочайше поймал его и спросил: какого черта тот убегает от короля? Дрожащий от страха еврей ответил: «Я боюсь, ваше величество». Фридрих Вильгельм принялся бить его палкой и кричать: «Боишься? Боишься? Вы любить ДОЛЖНЫ своего короля!».

Такими же методами воспитывал любовь к чистоте у жителей Берлина и дедушка Фридриха Вильгельма — Фридрих III по прозвищу Великий Курфюрст. Берлинцы выливали помои прямо на немощеные улицы, где визжали роющиеся в объедках свиньи. Передвигаться приходилось на ходулях. В некоторых местах грязь доходила до колен, несмотря на то, что крестьянам приказывали вывозить ее за город на пустых телегах, когда те возвращались с рынка. Великий Курфюрст обязал каждого домовладельца Берлина вымостить улицу брусчаткой от собственного дома ровно до середины проезжей части, одновременно запретив разводить свиней в столице. Уличные старосты получили строгое распоряжение монарха, которое тот провел через городской совет: «Каждому, кто выбросит мусор из двора на улицу, забросьте этот мусор в его дом!». Покончить с грязью помогла только эта мера. Вскоре по Берлину стали гулять в обычных туфлях.

Жесткость немецких правителей той эпохи возникла не на пустом месте. Она стала результатом печального опыта народных волнений в Германии в начале XVI века. Обычно те кровавые события наши историки называют Крестьянской войной. Но города тоже не оставались в стороне. В них творились вещи, просто не укладывающиеся в голове современного обывателя. Появление печатного станка вызвало первую информационную революцию. Каждый грамотный человек стал читать Библию, извлекая из нее революционные теории по своему вкусу. В 1534 году начитавшийся Библии 25-летний бродячий актер Ян Лейденский, явившись («по данному свыше Господом откровению») в Мюнстер, захватил власть в городе и организовал религиозное государство. Актер объявил себя «новым царем Израиля», женщин сначала обобществил, а потом ввел многоженство, церкви превратил в вертепы, где шли представления на библейские сюжеты с эротическим уклоном, и зажил в окружении 18 жен (!), рассылая во все места Германии прокламации, пропагандирующие его образ жизни. При этом Ян Лейденский утверждал, что просто подражает практиковавшим полигамию древним иудейским царям, о жизни которых прочел в Библии.

Такая вольная трактовка Священного писания не пришлась по вкусу ни религиозным, ни светским властям Германии. Зачем обещать простонародью рай после смерти, если какой-то актеришка уже вовсю наслаждается райским блаженством в Мюнстере, соблазнив всех горожан?

Архиепископ Мюнстера собрал рыцарское ополчение, город, переживающий молодежную сексуальную революцию в острой форме (напомню, что новый «пророк» был немногим старше современных студентов, а его паства в основном состояла из 20-летних юнцов и таких же девиц), взяли в осаду и захватили штурмом. Никто даже не попытался с Яном Лейденским договориться или вступить в дискуссию. Все 18 жен «царя» были казнены, а самому ему отрубили голову. Где, спрашивается, была европейская «толерантность» и уважение к «правам человека»?




РАССТРЕЛЯЛИ ЧЕРЕЗ ОКНА. Печальная судьба Людовика XVI убедила французских политиков, что народ, конечно, можно использовать в своих интересах, но если он выходит из повиновения, все средства хороши. XIX столетие — это не только век нескольких французских революций, но еще и время жесточайших подавлений народных восстаний в Париже. В 1848 году в столицу Франции приехал начинающий писатель и богатый русский помещик Иван Тургенев.

Он собирался глотнуть «воздуха свободы», вырвавшись из николаевской России, и чуть не был расстрелян во время очередной революции. Французские национальные гвардейцы генерала Кавеньяка, подавлявшие выступление рабочих, арестовали литератора прямо на улице.

По воспоминаниям приятеля автора «Му-Му» Васильчикова, офицер национальной гвардии подошел к Тургеневу и спросил, почему тот не выполняет долг гражданина и не носит мундир национального гвардейца? Тургенев ответил, что он — русский. «А, вы — русский агент! — закричал офицер. — Вы явились сюда, чтобы возбуждать распри! Вы раздаете деньги мятежникам!». Офицер приказал отвести Тургенева «в мэрию», что означало просто расстрел. Оттуда через каждые пять-десять минут раздавались залпы — так расстреливали пленных повстанцев.




Только вмешательство одной из знакомых писателя, убедивших карателей, что подозрительный русский не имеет никакого отношения к восстанию, спасло его от смерти — Тургенева просто посадили под домашний арест. Но летние дни в Париже он вспоминал, как самые ужасные в своей жизни: «Улицы, разрытые и облитые кровью, дома разрушенные, пробитые насквозь, как кружево (представляете, какая была пальба!), часть пленных инсургентов были посажены в погреб под Тюильри. Там от ран, духоты, тесноты, сырости, недостатка пищи открылась между ними зараза. Они проклинали своих мучителей. Их расстреляли через отдушины и решетчатые окна».

Военный врач, участвовавший вместе с солдатами правительственной армии в подавлении восстания, рассказывал Тургеневу, что после убийства полковника в одном из парижских кварталов его подчиненные поклялись перерезать всех живущих на улице, где это произошло. Около 40 женщин и детей были расстреляны немедленно. Солдаты били прикладами женщин по затылкам, а потом расстреливали в упор на полу. И все это происходило в прекрасной Франции в июне 1848 года! Не так уж и давно, если задуматься. Причем, и правительство, и восставшие были республиканцами. Просто они разошлись во взглядах на демократию.

Европа и сегодня не церемонится при любой попытке выйти за рамки при уличных протестах. Конечно, теперь недовольство выражается в игровых формах. Но стоит «заиграться», как в дело вступают водометы и полицейские с дубинками и слезоточивым газом. В 1968 году во время студенческих волнений в Париже генерал де Голль не постеснялся занять Латинский квартал отрядами полиции, тут же применившими силу. Ему даже в голову не приходило «договариваться» с анархиствующей молодежью. С одной стороны «патриарх» Франции, отстаивавший ее интересы в двух мировых войнах на поле боя, а с другой — какие-то юнцы, утверждающие, что де Голль «устарел»? С кем «вступать в переговоры»? Дубинками их!

При этом, нужно признать, что голлистская Франция была достаточно авторитарной страной с ограниченной свободой слова и государственной монополией на телевидение. Герой-генерал не собирался делиться властью с новым поколением политиков. Уйти в отставку его заставила только всеобщая забастовка, требовавшая 40-часовой рабочей недели и повышения минимальной зарплаты до 1000 франков — не хулиганство недоучек, а организованное сопротивление профсоюзов, не применявших никакого насилия. Остановленные конвейеры оказались действеннее любого восстания в старинном духе с отрубленными головами и бычьми сердцами на копьях.




ТАНКОМ НА ПРАВИТЕЛЬСТВО ВЕНГРИИ. Совсем недавний пример — беспорядки в Будапеште шесть лет назад. Запалом для взрыва стало обнародование записи разговоров премьер-министра Венгрии Ференца Дьюрчаня, признавшегося, что ему приходилось приукрашивать экономическое положение в стране во время предвыборной кампании. Но подлинной причиной наскоро организованной «бархатной революции» эксперты называют то, что Дьюрчань, пытаясь вывести страну из кризиса, сблизился с Россией.

Буквально накануне уличных выступлений ультраправых премьер-министр вернулся со встречи с Владимиром Путиным. А за год до этого Венгрия заключила новое экономическое соглашение с Москвой, после которого торговля между двумя странами выросла в три раза — почти до 10 млрд долларов. Готовился крупный проект по созданию на территории Венгрии российских газохранилищ, что должно было ударить по интересам американских энергетических компаний. И кто-то (догадайтесь, кому это было выгодно?) тут же спустил венгерских неонацистов из партии так называемых «йоббиков» (в переводе — «правых») против «еврея» Дьюрчаня, «солгавшего» нации.

Восемнадцатого сентября 2006 г. «йоббики» захватили старый советский танк Т-34, сняв его с постамента, ворвались на первый этаж телецентра и попытались прорвать полицейский кордон возле дома правительства. Но танк заглох, экипаж его выкурили слезоточивым газом, а толпу ультраправых разогнала полиция. Кабинет Дьюрчаня устоял ценой ранений более 150 человек, в том числе не менее сотни полицейских. Сам же премьер заявил: «Если 2—3 тысячи человек не понимают, что можно делать, а что нельзя, это не основание, чтобы нарушать мир и спокойствие в стране».

В общем, так это сегодня делается в Европе.