Жители колонии и хозяева страны. О разнице между украинской и союзной молодёжью

Автор «Однако» Валентин Жаронкин, выступая 21 ноября в Киеве на радио «Голос столицы» (именно в тот день, когда Азаров «приостановил» евроинтеграцию), иронично успокаивал мечтателей о «возврате в лоно цивилизации». «Без шуток, европейские киевляне деморализованы, — написал Валентин в этот день в своём Фейсбуке. — Я, как мог, объяснял, что с точки зрения истмата Вильнюсский саммит, Юлия Владимировна и объединённая оппозиция — суть малозначимые явления. Консенсус по поводу интеграции украинского политического класса в Европу имеется. Следовательно, колониальное соглашение рано или поздно будет подписано».

И уже на следующий день в эфире Савика Шустера Арсений Яценюк убеждал всех с экрана, что «у нас забирают мечту, которой уже 350 лет, — мечту возвратиться домой в Европу». Что же, давайте о мечтах.

Богдан Хмельницкий против Яценюка

Более 350 лет назад гетман малороссийского народа Богдан Хмельницкий начал развал крупнейшего на то время европейского государства — Речи Посполитой. Сформировалась Речь Посполитая в 1569 году после Люблинской унии, когда окатоличенные магнаты Литвы–Белоруси (ещё недавно свято защищавшие свою веру и независимость) подписали унию (ассоциацию) с польскими магнатами, сами желая стать такими же.

До того литовская знать, выбившая татар с русских земель Волыни, Полесья, Подолья и Черниговщины, приняла православие и русский язык. Большая часть из литовских властителей были предками нынешних белорусов, собственно — славянами, уже крещёнными, часть были язычниками неславянского племени. Образовав сильнейшее государство, через столетие литвины захотели стать Европой. Польша и тогдашние квасневские предоставили им такую возможность через подписание ассоциации с собой, вскоре отодвинув всю православную элиту на задворки власти.

Интереснее всего то, что великий гетман Хмельницкий, который прекратил евроинтеграцию западнорусских земель на целых три столетия, воевал не против Европы, а за неё. Он считал себя подданным польского короля и воевал за права в польском государстве. Гордые польские властители не захотели предоставить ему этих прав, и Хмельницкий обратился к царю, который обеспечил и ему, и его старшине, и народу, подвластному Хмельницкому, имущественные, религиозные и государственные (возможность продвигаться по социальным лифтам) права. Именно действия Хмельницкого и Переяславская рада (кстати, тоже соглашение о расширенной ассоциации) прекратили «возвращение в европейский дом» загулявших волынян, подолян и киевлян.

«Священные камни Европы дороже нам, чем самим европейцам» — писал Фёдор Достоевский и был прав. Информационные евробаталии ещё раз вскрыли примечательную черту части нашего (и русского, и украинского) народа: фанатичную любовь к Европе, граничащую с карго-культом. Хмельницкому нравилось государственное устройство Речи Посполитой и права польских магнатов, и он добивался всего лишь равноправия с ними, то есть боролся за тогдашние европейские ценности в крупнейшем государственном объединении Европы, к которым его не хотели подпускать. Это его влечение изменило политическую карту Евразии на несколько столетий.

«Священные камни Европы» как карго-культ

В потоке обострения любви к «цивилизационному истоку» Юрий Луценко — экс-глава МВД, а теперь заправский евроинтегратор — организовал конкурс сочинений среди старшеклассников и студентов с названием «Почему я выбираю Европу?». Эти сочинения стоит очень внимательно прочитать. Во-первых, они во многих местах искренни, во-вторых, вскрывают евроинтеграционные мечты части целого (потерянного?) поколения воспитанников украинских школ и вузов.

Вот пишет Степанюк Яна, 18-летняя студентка из Киева: «Сколько я себя помню, я всегда мечтала жить за границей». Первая же фраза в сочинении выражает трагедию нашего народа и комплекс неполноценности нашей молодёжи.

Степанюк Яна едет в австрийском поезде и весело вместе с подружками общается по-английски. Она видит бабушку — опрятную семидесятилетнюю женщину с «капелюшком» (шляпкой) на голове. Она вспоминает свою бабушку… и ей становится стыдно и жалко. Ведь эта европейская женщина не похожа на старушку (вероятно, вся в косметике), а её бабушка похожа. Эта австрийка общается по-английски, а её родная добрая бабушка не может…

И дальше, как по накатанной, все эти студенты и старшеклассники твердят одно и то же: «гладкие дороги, красивые домики и велосипедисты». Что ж, не все ещё научились отличать туризм от эмиграции.

Колбасная интеграция

Когда-то был такой паренёк Виктор Беленко. Его выучили, вырастили, воспитали, дали образование, научили летать на сверхзвуковых самолётах. А этот Витя взял да и угнал в Японию сверхсовременный истребитель, нанеся СССР миллиардные убытки. И первое, что впечатлило его на новой земле и неизгладимо осталось в сознании, — обилие сортов колбас в магазине.

Эта девочка и этот лётчик-перебежчик — глубочайшие, неизгладимые человеческие трагедии. 18-летняя девочка всю свою сознательную девичью жизнь мечтает только об одном — жить за границей. Выходит, ничего светлого за время детства и юности у неё не было. Степанюк Яна — это живое потерянное поколение, которое вырвано из сердца Украины, словно кусок мяса, и таких Ян уже не десятки и не сотни — их уже тысячи. Евроинтеграционные фантазии этих детей, воспитанников независимости, — это компенсаторная реакция психики, магическое заклинание, уводящее от насущных жизненных проблем. Это и символ продолжающейся инфантильности, и страх перед испытаниями, это и свидетельство полностью уничтоженного чувства Родины.

Сам магический карго-культ возник в среде меланезийских племён. Туземцы считали американцев посланниками богов, а то место, откуда они прибыли, — обетованной землёй и, наверное, раем. Они молились на американские самолёты, товары… Так же и украинские евроинтеграторы теперь молятся на Европу, как на избавление от земных невзгод. Так же, как и Беленко поклонился десяткам видов колбас, отдав за них новейший истребитель.

Курс на Европу — это не политический курс, это магическая вера, полная особых заклинаний («европейские ценности», «уютные домики», «цивилизованная Европа»), которые произносят Яценюк и Луценко, убаюкивая замученных развалом государственности и элементарной человеческой социальности украинцев. И пока украинские студенты, писавшие сочинения для Луценко, занимаются идеалистическими мечтаниями, их российские и казахстанские коллеги, по личному опыту Семёна Уралова, прорабатывают политэкономические основания для союзной интеграции и решения реальных проблем. Кто из них более способен в будущем вытащить своё общество из эпохи безотцовщины и безвременья, — наверное, риторический вопрос.