О запрете государственной идеологии в Конституции РФ

Что подразумевал законодатель, устанавливая в Конституции РФ запрет на государственную идеологию? Ни в одном законе, или подзаконном акте разъяснения понятия идеология не содержится. Следовательно, и то, что запрещается статьей 13, может трактоваться произвольно. В научном дискурсе насчитывается несколько десятков определений дефиниции идеология. Чаще всего под идеологией понимается система общественно значимых идей и ценностей. Получается, что Конституция устанавливает запрет на ценности и идеи, принимаемые на уровне государства. Попытаемся разобраться, насколько такой запрет оправдан и целесообразен.

Конституция является не только юридическим, но и жизнеустроительным документом. Соответственно в ней должны быть определены принципы жизнеустройства. Основанием их выдвижения являются принятые соответствующим сообществом ценности. Без ценностной основы жизнеустроительные ценности сформулированы быть не могут.

Сам принцип суверенности национального государства (ст. 4) предполагает, что суверенность признается в качестве ценности. Выбор в пользу демократии (ст. 1) также задается принятием соответствующей ценностной платформы. Не все сообщества, как известно, исторически позиционировались как демократические. Такая же ценностная развилка лежит при выборе между федералистской и унитарной моделью государственности, республиканской и монархической формами правления (ст. 1).

Принцип светскости государства (ст. 14) имеет в основании ценностную систему секулярного общества. Секуляризм как ценностный ориентир выбирают далеко не все государства даже в современном мире. Другие характеристики государства — правовое и социальное — также аксиологичны (ст. 1, 7).

Утверждение модели социального государства предполагает значимость для соответствующего сообщества идеи социальной справедливости. Российская конституция заявляет приверженность перечисленным принципам государственного устроения, обнаруживает наличие определенного ценностного фундамента.

Другое дело, что составляющая его ценности воспринимаются не рефлекторно, а как нечто само собой разумеющееся. Вопрос о том, надо ли обществу осознавать свой ценностный выбор, или воспринимать его как данность — вопрос о государственной идеологии. Отказ от осмысления принимаемых ценностей на основании апелляции к существованию общепризнанных принципов и норм представляет собой механизм десуверенизации соответствующего государства. Деидеологизация кроме того оказывается инструментом репрессинга в отношении рациональности новой латентной формой тирании.

Статья 2 Конституции РФ легитимизируют категории высших государственных ценностей. Указывая, что высшая ценность российского государства существует, она тем самым признает и наличие государственной идеологии. В качестве высшей ценности Конституция РФ определяет "человека, его права и свободы". В этом определении не находится места ни для существования самой России, ни для суверенности российского государства, семьи, национальных исторических традиций. По логике принятого определения жертвенность защитников Отечества недопустима, поскольку приоритет отдается ни Отечеству, а человеку, с его правом и свободами. Между тем, к примеру, в принятой в 2012 году Конституции Сирии высшей ценностью заявляется "мученичество ради Родины".

Идеологии, как известно, различаются именно по приоритетности тех или иных ценностей. Идеология, заявляющая высшей ценностью права и свободы человека — это идеология либерализма. Именно так определяется либерализм в большинстве учебников и справочных изданий. Статья 2 Конституции РФ, таким образом, устанавливает либеральную государственную идеологию в России. Возникает коллизия между статьей 13, запрещающей государственную идеологию, и статьей 2, её утверждающей.

Чтобы устранить противоречие, нужна конституционная реформа. Проведение её в случае обнаруживаемых правовых коллизий — обычная международная практика. Вопрос и законодателю. Но важно понять, почему столь явное противоречие в Конституции 1993 года появилось. Устанавливается идеология, но в качестве идеологии она не позиционируется.

Запрет на государственную идеологию при утверждении де-факто идеологии либерализма означает неревизионируемость либерального выбора. Этот выбор заявляется ни в качестве определенной идеологии, а как данность.

По сути, запрет на государственную идеологию в России означает запрет на пересмотр идеологии либерализма. Либерализм же предстает как следование "общепризнанным принципам и нормам", т.е. как само собой разумеющееся для всего человечества. Обратимся теперь к мировому конституционному опыту.

При введении запрета на государственную идеологию в Конституции РФ положение представлялось так, будто бы Россия переходит на тип жизнеустройства, характерного для "цивилизованных", "правовых" государств мира. Однако анализ конституционных текстов показывает, что эта апелляция основывалась на ложной информации. Непосредственный запрет на государственную идеологию существует только в конституциях России, Болгарии, Узбекистана, Таджикистана и Молдовы. В конституциях Украины и Беларуси запрещается установление какой-либо идеологии в качестве обязательной.

В белорусской версии это положение формулируется следующим образом: "Идеология политических партий, религиозных или иных общественных объединений, социальных групп не может устанавливаться в качестве обязательной для граждан". В отличие от российской конституции здесь речь идет не о недопустимости ценностно-целевого выбора для государства, а о недопустимости ограничения гражданских свобод — другая постановка проблемы. Формулировка "государство на демократических ценностях и не может быть связано ни исключительной идеологией, ни вероисповеданием" государственная идеология запрещается, по сути, в Чехии. Аналогичным образом этот запрет формулируется в Конституции Словакии. Но и в данном случае он менее императивно выражен, нежели в конституции России.

Апелляция к демократическим ценностям в чешской конституции указывает на то что ни одна группа не может обладать исключительным правом навязывать народу свою идеологию, но вовсе но вовсе ни запрет ценностного выбора на основе общенародного консенсуса. В любом случае запрет на государственную идеологию ограничивается кластером посткоммунистических государств. Принятие этого запрета в качестве следствия соответствующего идеологического поражения очевидно.

В некоторых конституциях устанавливаются ограничители для идеологии. В конституциях Португалии и Экваториальной Гвинеи этот запрет относится к сферам образования и культуры. Бельгийская конституция декларирует данный принцип как идеологическую "нейтральность" образования. Конституции Бразилии, Андорры и Анголы устанавливают другой ограничитель — в виде запрета на "идеологическое цензурирование". Но, даже добавив к перечню стран запрещающих государственную идеологию, группу вводящих частичное ограничение на ее распространение, таковых оказывается только тринадцать. В подавляющем большинстве конституций запрета на государственную идеологию нет.

Сведение высших ценностей государства к правам и свободам человека (либеральное позиционирование) также специфическая черта конституций стран постсоветского кластера. В такой формулировке помимо российской конституции, высшие ценности определены только в конституциях Узбекистана, Туркменистана, Казахстана, Беларуси и Украины. Молдавская конституция добавляет к правам и свободам человека ценности гражданского мира, демократии и справедливости. Именно конституции постсоветских государств оказались наиболее либеральными по заявляемым ценностям на фоне всего мирового ансамбля стран.
Возникает вопрос — почему?

Ответ на него может быть опять-таки связан с контекстом поражения СССР в "холодной войне". Либерализм использовался в данном случае ни как жизнестроительная платформа, а инструмент разрушения потенциалов государственности.

Действительно, исключительно на основе констатации прав и свобод индивидуума национальную государственность построить невозможно. Для этого нужны определенные солидаризационные ценности. Но ни одна из них к разряду высших ценностей в Конституции РФ не отнесена.

Категория "высшие ценности" присутствует не только в конституциях постсоветских государств. Но заявляются они в них широким списком. Свободы и права человека не отрицаются, но оказываются одной из позиций ценностного перечня. Так, к примеру, в бразильской конституции помимо личных прав и свобод в него включены социальные права, безопасность, благосостояние, развитие, равенство и справедливость.

Эти ценности равнозначны. Равенство (апеллируя к триаде Великой Французской революции) не менее значимая ценность, чем свобода и исключение ее из высших ценностей России выглядит резонирующим.

Даже позиционируемая традиционно под маркером либерального проекта Европа в посвященной "европейским ценностям" 2 статье Договора о Евросоюзе заявляет в ценностном перечне, помимо прав и свобод человека, ценности равенства и демократии. В преамбуле Хартии Евросоюза по правам человека к ним добавлен ценностный принцип солидарности. Подчеркивается при этом, что перечисляемые европейские ценности основываются на духовном, нравственном и историческом наследии народов Европы, т.е. идентичны европейской (шире — западной) цивилизации.

В конституциях стран мира можно выделить два основных типа представления государственной идеологии. В одном случае это перечень ценностей, представляющих аксиологический выбор соответствующего государства. В другом – апелляция к конкретному идеологическому учению, доктрине, проекту. Конституции, апеллирующие к конкретному учению/доктрине, можно, в свою очередь, поделить на две группы. Первая опирается на то или иное религиозное, вторая — на светское учение.

С апелляции к Богу открываются преамбулы многих конституционных текстов. Германская Конституция: "Сознавая свою ответственность перед Богом и людьми…". Греческая Конституция: "Во имя Святой, Единосущной Неразделимой Троицы…". Ирландская Конституция: "Во имя Пресвятой Троицы, от которой исходят все власти и к которой как нашей последней надежде должны быть направлены все действия человека и государства, Мы народ Эйре, смиренно признавая все наши обязанности перед нашим священным Господином Иисусом Христом, который поддерживал наших отцов в столетних испытаниях…". Все перечисленные государства признаются и светскими, и демократическими. Они представляют три различных направления в христианской культуре соответственно: протестантизм, православие и католицизм.

Во многих конституциях заявляются приоритетные позиции в государстве определенной религии. Эта приоритетность может быть выражена определением ее в качестве государственной, официальной, господствующей, традиционной религии или религии большинства.

Статусом официальной или государственной религии закреплены, например, позиции евангелическо-лютеранской церкви в конституциях скандинавских государств. Другим способом декларации об опоре государства на определенную религиозную традицию является указание на ее особую роль для соответствующего сообщества.

Король в Дании, Швеции и Норвегии должен, согласно конституционным текстам, обязательно принадлежать евангелическо-лютеранской церкви. В Греции восточно-православная церковь определяется как господствующая, в Болгарии — традиционная. Об особой поддержки государством римско-католической церкви заявляет, например, конституция Аргентины. Конституция Мальты устанавливает преференцию церкви толковать, "что справедливо и что ошибочно". Христианское религиозное учение предписывается к обязательному преподаванию в мальтийских школах. Перуанская конституция подчеркивает особую роль католической церкви как важного элемента исторического, культурного и морального формирования Перу. На особую историческую роль православия указывают конституции Грузии и Южной Осетии. Испанская конституция заявляя с одной стороны, что никакое верование не могут иметь характера государственной религии, с другой предписывает органам публичной власти "принимать во внимание религиозные верования испанского общества и поддерживать вытекающие из этого отношения сотрудничества с Католической церковью и другими конфессиями (т.е. поддерживать именно католицизм как религию большинства).

Особый тип конституций представляют конституции исламских государств. Определенные положения исламской религии прямо инкорпорированы в них в конституционные тексты. Основной низам королевства Саудовской Аравии прямо, что настоящей конституцией страны является "Книга Всевышнего Аллаха и сунна Его Пророка". Земные законы рассматриваются как производные от божественных установлений. Производность законодательства из шариата является общей характерной особенностью исламских конституций.

О приверженности соответствующих государств буддизму заявляют конституции Бутана, Камбоджи, Лаоса, Мьянмы, Таиланда, Шри-Ланки. Конституция Шри-Ланки вменяет в обязанность государству обеспечение защиты и изучения население учения Будды.

Российская конституция, как известно, ни к одной из религиозных традиций не обращается. Православие, как религия большинства российского населения, в ней неединожды неупомянутая. Апелляция к Богу, которая есть в российском государственном гимне и есть в конституциях большинства государств мира, в Конституции России также отсутствует.

Из светских идеологий чаще всего конституции стран мира заявляют о приверженности социализму. Социалистический характер государства заявляется в конституциях Бангладеш, Вьетнама, Гайаны, Индии, Китая, КНДР, Кубы, Мьянмы, Танзании, Шри-Ланки.

Случаен ли тот факт, что два наиболее динамично развивающиеся сегодня по экономическим параметрам государства мира — Китай и Индия прямо заявляют о приверженности определенным идеологическим учениям? Не является ли публично заявленная идеология в данном случае фактором развития?

Китайская Конституция апеллирует к марксизму-ленинизму, идеям Мао Цзедуна и Дэн Сяопина. В ней говорится о приверженности КНР социалистического пути развития и, вместе с тем, о необходимости "социалистической модернизации". Жестко формулируется намерение вести борьбу против идеологического противника: "В нашей стране эксплуататоры как класс уже ликвидированы, однако классовая борьба в определенных рамках будет существовать еще в течение длительного времени. Китайский народ должен будет вести борьбу против внутренних и внешних вражеских сил и элементов, которые подрывают наш социалистический строй". Конституция Вьетнама говорит об опоре на марксизм-ленинизм и идеи Хо Ши Мина. В Конституции КНДР в качестве такой основы заявляется идеология чучхе. Конституция Кубы формулирует цель — построение коммунистического общества.

О приверженности либеральной идеологии прямо заявляет только конституция Камбоджи. К принципам национализма обращаются конституции Бангладеш, Кувейта, Сирии ("арабизм"), Сьерра-Леоне, Турции, Филиппин. В Сирийской Конституции указывается на существование "проарабского проекта". Сама Сирия характеризуется в ней как "бьющееся сердце арабизма", "передовой конфронтации с сионистским врагом и колыбелью сопротивления против колониальной гегемонии в арабском мире".

Турецкая Конституция заявляет о приверженности Турции идеологии национализма и принципам, провозглашенным "бессмертным лидером и непревзойденным героем Ататюрком". Целевым ориентиром государства утверждается "вечное существование Турецкой нации и Родины, а также неделимое единство Турецкого государства". Разница с российской формулировкой высших ценностей — "человек, его права и свободы" здесь очевидна.

Существуют и другие версии государственных идеологий. Об опоре на учение Сунь Ятсена о "трех народных принципах" заявляет тайваньская конституция. К боливарианскому учению апеллируют конституции Боливии и Венесуэлы. В конституции Гвинеи-Бисау говорится о гениальном теоретическом наследии основателя партии ПАИГК Амилкара Кабрала.

Представленный обзор показывает, что каждая из цивилизаций выступает в мире с собственным идеологическим проектом. Этот идеологический проект находит отражение в конституциях соответствующих государств. Существуют на сегодня только одно цивилизационнообразующее государство, для которого выдвижение собственного идеологического проекта находится под запретом. Это государство — Россия.