Почему Турция отказывается от проекта восстановления Османской империи

Турция, которая была одним из основных вдохновителей и организаторов ближневосточных революций и рассчитывала даже возродить с их помощью Оттоманскую империю, неожиданно оказалась в числе проигравших от событий «арабской весны». Теперь глава МИД Ахмет Давутоглу, которого давно уже прозвали «турецким Киссинджером», пытается сформулировать прагматичную внешнеполитическую идеологию, призванную заменить неоосманизм: он рассуждает о новом витке сближения с Западом, возвращается к идеям евроинтеграции и предлагает превратить страну в крупнейший энергетический хаб.

Ровно год назад турецкий премьер Реджеп Тайип Эрдоган совершил своё триумфальное турне по странам Магриба. В Египте, Тунисе и Ливии, где незадолго до того мирным или кровавым путём были свергнуты светские режимы, Эрдогана приветствовали как героя. Во всех трёх странах у власти на тот момент находились идейно близкие турецкой правящей партии ПСР «Братья-мусульмане» (в тунисском варианте «Ан-Нахда»). Сегодня же от былого восхищения Турцией в арабском мире нет и следа.

По словам многих экспертов, отношения Анкары с Каиром можно описать лищь с помощью термина «холодная война». Турция резко критикует правительство генерала Абдель Фаттаха эль-Сисси за «антиконституционный переворот» и преследования «Братьев-мусульман». Новый режим в Каире обвиняет турок во вмешательстве во внутренние дела Египта: сотрудничество с Анкарой заморожено, турецкий посол выслан из страны. А учитывая тот факт, что эль-Сисси пользуется поддержкой Эр-Рияда, последние демарши Анкары негативно отразились и на турецко-саудовских отношениях. Чтобы убедиться в этом, достаточно послушать, какой ожесточённой критике подвергают Эрдогана на контролируемом саудитами телеканале «Аль-Арабия».

Сирийская дилемма

Однако наибольший вред турецкому премьеру нанесла безоглядная поддержка антиасадовской вооружённой оппозиции в Сирии. Несмотря на патриотические речи Эрдогана, призывающего поддержать агрессивный курс в отношении Дамаска, вмешательство в сирийские дела вызвало глубокий раскол в турецком обществе. Если в 2011 году, согласно опросам общественного мнения, 44% турок поддерживали позицию ПСР, то осенью 2013 года уже две трети опрошенных выступали против правительственного курса. Моментом истины для многих турок стал взрыв, произошедший в конце мая этого года в Рейханлы, городке, который находится неподалёку от турецко-сирийской границы. После этой трагедии многим стало ясно, что через границу в обоих направлениях идёт бесконтрольный поток оружия и террористов, и сама Турция становится всё более уязвимой для боевиков «Аль-Каиды».

Провалами правительства на сирийском направлении не замедлили воспользоваться извечные оппоненты исламистов — кемалистские и левые партии. Лидер основанной когда-то Ататюрком Народно-Республиканской партии Кемаль Кылычдароглу обвинил правительство Эрдогана в авантюризме, и даже совершил поездку в Дамаск, где выразил солидарность с Башаром Асадом. Лидер Партии националистического движения Девлет Бахчели в июне этого года отметил, что «западные страны оказывают давление на Турцию, призывая её осуществить вторжение в Сирию, однако политики в Анкаре не должны попасть в эту ловушку». А один из руководителей Рабочей партии Турции Хасан Басри Озбей даже пригрозил импичментом президенту Гюлю за «разжигание войны, поддержку терроризма в Сирии и секретные договорённости с Соединёнными Штатами» (всё это, по его словам, можно считать доказательством измены Родине»).

Впрочем, и в рядах правящей Партии справедливости и развития растёт понимание того, что стратегия, выбранная Эрдоганом на сирийском направлении, завела страну в тупик. Эту позицию озвучил не кто иной, как президент Абдулла Гюль. Выступая 8 октября в Стамбуле, он подверг осторожной ревизии алармистский курс Анкары и подчеркнул, что Соединённые Штаты должны разделить ответственность за судьбу Ближнего Востока с другими ведущими державами: Россией и Ираном. Гюль отметил, что американо-иранские переговоры будут способствовать урегулированию сирийского кризиса, и признал, наконец, что в Сирии действуют радикальные и экстремистские группы. Он заявил, что надеется на «всеобъемлющее дипломатическое и политическое решение проблемы» и «создание новой администрации, отражающей чаяния всех групп сирийского народа». Интересно, что Гюль ни разу не подверг критике Башара Асада и не обвинил сирийское правительство в применении химического оружия.

Возвращение на Запад?

Очевидно, что провалы на сирийском направлении и разлад с государствами, пережившими «арабскую весну», вынуждают Анкару пересмотреть свои отношения с Соединёнными Штатами. Турки внимательно присматриваются к новой американской политике на Ближнем Востоке и видят в ней для себя определённые выгоды. Ведь они всегда были заинтересованы в урегулировании иранской ядерной проблемы (напомним, что ещё на переговорах 2009 года Турция пыталась выступить посредником между Вашингтоном и Тегераном). Выход Исламской республики из международной изоляции позволит Анкаре извлечь ощутимые дивиденды (в первую очередь, речь, конечно, идёт о транспортировке иранских углеводородов через территорию Турции).

Ещё один важный момент: когда турецкая элита осознала, что путь на Арабский Восток для неё закрыт, она вновь вернулась к идеям евроинтеграции и очень рассчитывает, что Вашингтон поможет ей «дожать» Европу. О необходимости укреплять стратегическое партнёрство между Анкарой и Вашингтоном заявил недавно турецкий министр иностранных дел Ахмет Давутоглу. В статье, опубликованной во влиятельном американском журнале Foreign Policy, он, в частности, отметил: «Сближение с Западом во время «арабской весны» доказывает, что в основе турецкой внешней политики лежат демократические ценности».

Давутоглу намекнул, что США могли бы помочь туркам в процессе европейской интеграции: «Мы верим, что Турция будет играть более конструктивную роль в выработке будущего Европы. В наших переговорах с ЕС открылась новая глава, связанная с упрощением визового режима. К тому же, НАТО по-прежнему остаётся краеугольным камнем турецкой политики безопасности. Мы развиваем сотрудничество с Западом повсюду ― от Балкан до Центральной Азии, и во многом это позволяет обеспечить стабильность в Евразии». Давутоглу приветствовал потепление в отношениях между США и Ираном, заявив, что «многовекторный дипломатический подход Обамы внушает надежды на мир в ближневосточном регионе».

Однако, несмотря на панегирики в адрес Соединённых Штатов и клятвы в верности НАТО, турецкое руководство далеко не во всём координирует свои действия с американцами. Определённая непоследовательность Вашингтона на сирийском направлении лишний раз доказала туркам, что у США нет постоянных союзников, а есть лишь постоянные интересы. Неслучайно Анкара пытается застраховать себя даже в военно-стратегических вопросах, развивая сотрудничество с другими крупными державами. Примером здесь может служить недавняя оружейная сделка с Китаем. В конце сентября турецкое правительство подписало с КНР контракт на поставку систем противоракетной обороны FD-2000, которые представляют собой модернизированную версию российских систем С-300. Комплекс способен поражать крылатые ракеты (7–24 км), самолёты (7–125 км), ракеты класса «воздух–земля» (7–50 км), управляемые бомбы и тактические баллистические ракеты (7–25 км). Сделка эта не имеет прецедентов. Государство, входящее в Североатлантический альянс, впервые покупает стратегические вооружения неНАТОвского образца. Правда, не совсем понятно, каким образом Пекин объяснит этот контракт Ирану, который является пока основным покупателем китайского оружия в регионе. Скорее всего, говорят эксперты, китайцы успокоят своих партнёров в Тегеране, дав понять, что, приобретая их системы вместо комплексов ПРО Raytheon, турецкая армия не сможет вписаться в натовскую систему противоракетной обороны.

Всё дело в трубе

В ноябре этого года Ахмет Давутоглу развил невообразимую активность. Он посетил Соединённые Штаты, присутствовал на встрече Эрдогана и Путина в Санкт-Петербурге, нанёс визит своему иранскому коллеге Мохаммеду Джаваду Зарифу и провёл переговоры с иракским премьер-министром Нури аль-Малики. В Багдаде ему необходимо было добиться лояльного отношения властей к открытию трубопровода, прокачивающего нефть из Иракского Курдистана в Европу через турецкую территорию. Этот трубопровод дублирует трубопровод Киркук-Джейхан, контролируемый Багдадом (данная магистраль с теоретической пропускной способностью 1,6 миллиона баррелей в день загружена только на одну пятую, кроме того на ней с завидной постоянностью происходят взрывы). Новый трубопровод будет иметь пропускную способность 250 000 баррелей в день и, по прогнозам специалистов, лишит Багдад последних рычагов влияния на курдскую автономию, которая, по сути дела, получит экономическую независимость.

Для Анкары данный путь транспортировки нефти имеет как экономические, так и политические преимущества. Он наглядно продемонстрирует, кто является истинным другом курдов, и, возможно, даже убедит их в необходимости отдать свои голоса за кандидата от правящей исламистской партии на президентских выборах, которые состоятся в следующем году.

Нынешняя турецкая элита давно уже мечтает превратить страну в крупнейший хаб для транспортировки азиатских и ближневосточных углеводородов в Европу. Вспомним проект газопровода «Набукко», который был запущен пять лет назад определёнными кругами ЕС для того, чтобы наполнить рынки Западной Европы газом откуда угодно (из Туркменистана, Азербайджана, Ирака, даже Египта), только не из России. После того, как Туркмения полностью переориентировала экспорт своего газа на азиатские рынки, эксперты заговорили об убыточности и бессмысленности данного проекта. А с началом строительства «Южного потока» «Набукко» стал играть скромную роль Трансадриатического трубопровода, по которому планируется поставлять незначительные объёмы азербайджанского природного газа в Италию.

Впрочем, это не означает, что для Газпрома с турецкой территории не исходит больше никаких угроз. Если Запад действительно откажется от экономических санкций, действующих сейчас против Тегерана, почти наверняка возродятся планы поставок иранского природного газа в Европу, которые разрабатывались ещё в начале нулевых. И это явно заинтересует нынешнюю турецкую элиту.

Беспокойство в Москве вызывает и мегапроект Эрдогана, связанный со строительством «второго Босфора» — 50-километрового судоходного канала, соединяющего Чёрное море со Средиземным. Если данный проект осуществится, это нанесёт колоссальный ущерб российским интересам. Ведь в результате будут пересмотрены международные конвенции в Монтрё, разрешающие нашим крупнотоннажным судам беспрепятственно пересекать Босфор и Дарданеллы. В общем, при всём многообразии экономических связей России и Турции необходимо помнить, что мы остаёмся постоянными конкурентами в евразийских проектах и стратегическое партнёрство между нашими странами в обозримой перспективе вряд ли возможно.