28 ноября республика Молдавия подпишет (или парафирует, что, по сути, имеет одинаковый смысл) соглашение об ассоциации с Европейским союзом, чем официально отвернёт себя от Евразии. По крайней мере, в ближайшем будущем. Однако ситуация выглядит гораздо оптимистичней, чем, например, на Украине. В первую очередь потому, что идея евразийской интеграции в Кишинёве и других молдавских городах сегодня серьёзно поднимается политиками, общественниками, журналистами самого высокого уровня. Корреспондент «Однако.Евразия» Артём Бузила побывал с рабочей поездкой в Кишинёве и пообщался с рядом молдавских политиков с целью выяснить, есть ли евразийское будущее у Молдовы и кому под силу это будущее обеспечить.

Второе интервью в этой серии — с башканом (лидером) Автономного территориального образования Гагаузия Михаилом Формузалом. Он известен тем, что после прихода к власти в 2006 году стал проводить независимую политику, не «прогибался» ни под коммунистов, ни под унионистов, предпринял инициативу провести в автономии референдум по присоединению к Таможенному союзу, а также запретил в Гагаузии румынский язык. Фактически благодаря Формузалу Гагаузия превратилась из забытой всеми территории в одного из главных ньюсмейкеров в этом регионе Евразии.

— Не так давно в Гагаузии приняли закон в поддержку молдавского языка. Кто-то называет это запретом румынского языка. Почему возникла такая необходимость, и не было ли конфликтов с центральными властями по этому поводу?

— Конфликты на самом деле начались не сегодня. Первый конфликт возник 2 года назад, когда более 100 гагаузских детей сдавали экзамены на бакалавра и провалили тесты по государственному языку. Тогда я обратился к министру образования с просьбой о возможности пересдачи, так как экзамен был неадекватно сложным. Ведь свыше 100 детей не смогут получить высшее образование, а значит, это готовые гастарбайтеры. Министерство образования тогда пренебрегло нашей просьбой, и мы вынуждены были выдать дипломы без оценки по государственному языку и предпринять все усилия, чтобы те дети, которые хотели учиться за рубежом, поступили в высшие образовательные учреждения.

Что же касается решения, то оно даже немного осторожное, выдвинутое депутатами Демократической партии в Народном собрании. Хотя поначалу многие депутаты и били тревогу, но на самом деле — это ведь даже не закон, это постановление. Думаю, это было вызвано попыткой пиара. Потому что можно было действительно принять закон о запрете названия в учебниках румынского языка, опираясь на статью Конституции о государственном языке, которым является молдавский.

— Ну а какова ваша личная позиция?

 — Мы единственная страна в мире, которая не учит свой язык и свою историю. Это нонсенс. Мы можем изучать в учебных заведениях дисциплину «История Молдовы», «Интегрированная история», но мы не можем изучать историю соседней страны.

Далее. Какой-то совет при министерстве образования решил, что молдавский язык — это румынский язык. И его слово, получается, выше конституции? Я за то, чтобы конституция исполнялась.

В то же время мы хотим, чтобы представители титульной, молдавской нации определились, как их язык называть — молдавским или румынским. Вернее, сами-то молдаване определились: по опросам, около 90 процентов этнических молдаван считают свой язык молдавским. И только 10 процентов считают, что это румынский язык, причём именно они представляют сегодня политическую элиту. У элиты почему-то принято преклоняться перед величием румынского языка.

Кстати мы, гагаузы, например, ведь не называем свой язык турецким. Хотя гагаузский и турецкий похожи. Так что нам эта ситуация немного непонятна.

— Вот министр образования Майя Санду сказала, что если в Гагаузии выдадут дипломы с пометкой, что школьники сдавали молдавский язык, а не румынский, то эти дипломы не будут признаны на остальной территории Молдовы.

— Два года назад были аналогичные претензии. И в результате мы устроили детей в российские, турецкие, приднестровские учебные заведения. Выиграла ли от этого Молдавия?

— Поговорим о языке, но уже не молдавском. Вы возглавляете Партию регионов, недавно были переизбраны на пост её руководителя. Ваша политическая сила выступает за придание русскому языку статуса второго государственного. Почему?

— Да, мы за русский как второй государственный. В первую очередь потому, что он поможет нам урегулировать приднестровскую проблему. Исчезнет тот корень раздора, который изначально возник, когда румынские националисты посчитали себя людьми первого сорта, а всех остальных — второго. При этом никто не ущемляет позиции государственного языка, его все обязаны знать и учить.

— Вы считаете, Приднестровье следует интегрировать обратно в Молдавию?

— Да, причём на основе федерализации, где Приднестровье, Гагаузия в Молдавии имеют равные статусы субъектов федерации. К сожалению, сейчас, с парафированием Ассоциации с Европейским союзом, мы всё больше и больше теряем Приднестровье. Уже есть даже отдельные молдавские политики, которые выступают за вступление в Евросоюз без Приднестровья.

— Вы реально верите в то, что Приднестровье можно вернуть? Будем объективны, приднестровцы давно не считают себя частью Молдавии. Чем можно завлечь Приднестровье?

— Приднестровский вопрос — это сегодня одна из самых сложных проблем. Понимаете, у Приднестровья есть определённые страхи. Например, там была приватизация, значит, нужны гарантии собственности. Есть языковые страхи, оно и неудивительно, когда по улицам ходят люди с унионистскими флагами [сторонники присоединения Молдовы к Румынии — Ред.]. Я, кстати, в своё время призвал запретить все партии, которые выступают против молдавской государственности, а организаторов маршей в пользу объединения с Румынией — посадить на 20 лет за антигосударственную деятельность. И у себя в Гагаузии, если кто-то попытается провести у нас унионистские марши, я сделаю всё, чтобы их запретить. Но даже если не получится запретить, то я не советую унионистам соваться в Гагаузию, я с себя снимаю всю ответственность за обеспечение правопорядка.

Поэтому если решить приднестровскую проблему, то испарится раз и навсегда идея некоторых унионистски настроенных деятелей, что Молдова — это временный проект. С Приднестровьем же нужно вести диалог, в том числе и посредством переговоров с международной общественностью, с Россией, с Украиной.

— Тогда о внешней политике. Молдова сегодня нацелена на евроинтеграцию. А Гагаузия как к этому относится? Считает ли она себя европейским или евразийским регионом?

— Молдавия, так или иначе, географически европейская страна. Но мы ведь говорим не о географии. Если о Гагаузии, то ментально мы принадлежим к православно-славянскому миру. Не надо забывать, что мы 200 лет в общей сложности находились под влиянием этого мира и эти столетия не вычеркнуть за один день.

При этом нет никакого противоречия между евразийско-славянским и тюркским началом в гагаузском народе. Мы признаём братьями более 150 миллионов людей тюркского мира. Но мы при этом ощущаем себя частью восточной, славянско-православной цивилизации и хотим быть вместе с нашими братьями из Украины, Белоруссии, России.

— Кстати, вы предлагаете провести референдум относительно внешнего вектора развития в Гагаузии.

— Да, предлагаю, чтобы наши люди определились, куда идти. Если мы говорим о Европе, то там ведь эти референдумы постоянно проводятся, по несколько раз в год. Там три варианта ответа: европейская интеграция, евразийская интеграция, нейтральный статус. Почему власть предержащая так боится этого вопроса? Может, граждане захотят оставаться в нейтральном поле, кто знает?

— А вы сами лично сторонник какого вектора?

— Если говорить о военно-политическом сотрудничестве, то надо оставаться нейтральной страной — ни Европейский союз, ни НАТО нам не нужны. Советский Союз распался более 20 лет назад. Где гарантии, что ЕС также не распадётся? Не получится ли так, что мы с одного локомотива перепрыгнем на другой, а он тоже окажется сломанным? Мы же видим тенденции в Европе: правые приходят к власти и говорят, что евроинтеграция не нужна.

Если говорить об экономике, то я, безусловно, сторонник того, чтобы интегрироваться в Таможенный союз. Пока, считаю, сотрудничества в этих рамках, в рамках экономики и Молдове, и Гагаузии достаточно.

— Правительство Республики Молдова уверенно идёт к подписанию Ассоциации с Европейским союзом. Как вы думаете, это больно ударит по Молдове, по Гагаузии, по экономике?

— Безусловно. Заметьте, Россия очень аккуратно намекает, что этот относительно либеральный режим торговли, который сейчас есть между Москвой и Кишинёвом, перестанет функционировать после подписания Ассоциации с Европейским союзом. Представьте, как это ударит по молдавским производителям.

Сегодня товары, которые производятся в Молдове, идут на российский рынок, на украинский рынок. Тогда зачем России нужна будет таможенная брешь? Ведь в случае подписания европейские товары через Молдову хлынут в Россию. Ясно, что Россия предупреждает: будет граница, товары будут поступать, и будете платить.

Кроме того, не забывайте: подписание Ассоциации открывает границы с Турцией. Вы представляете, что станет с молдавскими товарами, когда сюда хлынут товары турецкие? Мы, конечно, у себя в Гагаузии, учитывая близость с турецким народом, будем рады товарам из Турции, но куда мы денем свои сады, виноградники, свои томаты — мы просто не будем конкурентоспособными!

— Через год истекает ваш мандат как башкана Гагаузии, при этом законодательство автономии не позволяет баллотироваться на очередной, уже третий, срок. Сейчас вы активно раскручиваете бренд своей Партии регионов. Это означает, что Формузал трансформируется в политика общегосударственного уровня и идёт на парламентские выборы?

— Да, я планирую сосредоточиться на общемолдавской политике и предложить обществу кардинально новую политическую силу. При этом я обещаю, что если не проведу Партию регионов в парламент, сложу с себя полномочия лидера партии.

— Хорошо, но Партия регионов пойдёт на выборы сама или в союзе с кем-то, может, в составе какого-то блока?

— Партия регионов планирует пойти на выборы сама. Сложно сейчас говорить об объединении с кем-то, потому что кредит доверия к прочим политическим силам исчерпан. Это наше решение.

С кем сегодня объединяться? С коммунистами? Извините, Воронин 8 лет был у власти — и что? Может, если бы был там другой лидер, который бы признал ошибки, тогда был бы разговор. Другие левые партии? Им никто не мешает самостоятельно идти на выборы.

По нашим данным, четырёхпроцентный барьер мы преодолеем. Как с шестью процентами, не знаю, будет сложнее, придётся постараться, больше привлекать людей, больше ресурсов использовать. У нас, прошу заметить, 27 районных организаций во всех регионах Молдовы, и мы будем выдвигать представителей от всех регионов. И, хочу заметить, мы не собираемся быть региональной гагаузской партией. Я вообще не собираюсь идти во главе списка, во главе списка будут очень авторитетные люди Молдовы. Это достаточно известные люди, с хорошей репутацией. Пока я их не могу назвать, но конкретные люди уже есть.