Субсидиарность по-американски

От редакции: Говоря о современном американском популизме, совершенно невозможно обойти стороной такое экзотическое, на первый взгляд, явление, как американский сепаратизм. То, что призывы к независимости Техаса, Аляски, а иной раз и целого конгломерата штатов, являются в полном смысле популистскими, сомнений нет ― все признаки на лицо. И борьба вместе с «простыми согражданами» против «оторвавшихся от народа элит», и обращение к «перевранным» первоисточникам (в американском случае ― к Конституции и идеям Отцов-основателей), и своеобразная интерпретация исторических фактов.

Зададимся вопросом: разве сейчас не то самое время, когда для американского сепаратизма созрела самая благодатная почва? На фоне крайнего идеологического раскола политического истеблишмента и всего американского общества, вылившегося в «закрытие правительства» и чуть было не приведшего к техническому дефолту США, многие эксперты поспешили вспомнить, что схожие обстоятельства два века назад привели к войне между штатами ― самой кровопролитной войне за всю историю Америки.

В Массачусетсе и Техасе, в Нью-Джерси и на Аляске сегодня действительно во многом думают по-разному. Здесь голосуют за разные партии, за разные ценности и разные экономические программы. И все же США, как единое федеративное государство, вряд ли кто-нибудь в здравом уме может представить распавшимся после очередного бюджетного кризиса.

Но тогда в чем же сила и смысл американского сепаратизма? Наш постоянный автор философ Вадим Штепа считает, что «популярный сепаратизм» в США в действительности играет против чрезмерной централизации государства, по-своему защищает федеративное устройство и разделение ее властей. А стало быть, на деле укрепляет федерацию.

* * *

На первый взгляд, вопрос о распаде Соединенных Штатов, о представляющем реальную силу американском сепаратизме кажется довольно странным. От него веет риторикой «всезнающих» конспирологов и пропагандистских кликуш.

И вот на фоне несостоявшегося американского дефолта у нас в стране снова активизировались и те, и другие. Особенно радуются любители проводить злорадные параллели.

Однако, если говорить всерьез, то сама постановка этого вопроса ― не такая уж и фантастика. Ровно год назад случился вполне реальный информационный повод, имевший общенациональное звучание. Тогда почти 200 тысяч человек из 20 штатов подали на сайте Белого дома «We the People» петиции за отделение от США. В январе текущего года эти петиции были официально отклонены со ссылкой на постановление Верховного суда еще 1869 года, которое запретило штатам выход из состава федерации.

Что ж, если власти вынуждены сегодня актуализировать этот запрет позапрошлого века, значит, подобные настроения в нынешнем американском обществе ― не такая уж маргинальная редкость. 200 тысяч электронных подписей ― это, конечно же, скандал, но вроде как не более того. А вот использование толкования Конституции для отклонения сепаратистских петиций ― это говорит о масштабе явления, в котором мы и постараемся разобраться.

Для начала предпримем краткий обзор современных сепаратистских движений в США.

Самоуправление или отделение?

Сразу нужно заметить, что американский сепаратизм существенно отличается от расхожего, особенно в России, представления о нем как о некоей идеологии «распада», как самоцели. Это борьба не за «отделение ради отделения», но за такую трансформацию политической системы, в которой будет доминировать исходно федералистский принцип^[1] субсидиарности.

Субсидиарность ― это принятие всех базовых политических решений на локальных уровнях и делегирование «наверх» лишь тех полномочий, с которыми местные сообщества не могут справиться самостоятельно и эффективно. От дома ― к кварталу, от квартала ― к городу, от города ― к округу, от округа ― к штату, от штата ― к федерации. Именно на этом принципе строились ранние США ― самоуправляемые общины передавали вышестоящим властям лишь часть своих полномочий, оставляя за собой экономический и религиозный суверенитет. Позже был достигнут конституционный компромисс, когда штаты делегировали федерации полномочия на эмиссию общей валюты, содержание армии и проведение внешней политики. Однако до сих пор сохраняются различие законов и систем налогообложения, причем не только в разных штатах, но даже в разных городах.

Это правовое многообразие и рост политики «снизу вверх» долгое время считались основой и даже глобальным фирменным знаком американской демократии. Однако в ХХ веке различные общественные движения стали утверждать, что в США произошло отчуждение верхних уровней власти от локальных гражданских сообществ. «Мы вам это не делегировали!» ― этот лозунг звучит уже десятилетиями и на самых разных акциях: от протестов против Вьетнамской войны до проводимого «Движением чаепития» в наше время ежегодного марша в день налогоплательщика.

Возникли ли эти настроения под влиянием левых европейских идеологов, или напротив, стали результатом консервативного обращения к «заветам Отцов-основателей», вопрос спорный.

Тем не менее, интересно заметить, что всплеск американских движений за локальное самоуправление вполне синхронизируется с ростом регионализма в ЕС, который развивается там как гражданский противовес централизованной «евробюрократии». С этой точки зрения новейший американский сепаратизм выглядит не каким-то случайным чудачеством, но частью глобального тренда.

По ту сторону правых и левых

В 2007 году 11 групп из различных штатов приняли в городе Чаттануга штат Теннесси общую Декларацию, где выступили за децентрализацию США, против «имперского перерождения» государства. По их мнению, правительственная и корпоративная власть уничтожила американское народное самоуправление, с которого когда-то и начиналась эта страна.

Декларация, в частности, гласит:

«Глубочайшие вопросы человеческой свободы и власти в наше время уже не делятся на “правые” и “левые” ― эта старая схема бессмысленна и мертва».

Под такой констатацией наверняка подписались бы и многие европейские регионалисты. Например, шотландское или каталонское движение за независимость также невозможно назвать «правым» или «левым». Точнее, в этих движениях есть свои правые и левые партии, но их идеологические различия уходят на второй план перед объединяющим их требованием региональной самостоятельности.

Пожалуй, основное отличие американских движений от европейских в том, что у первых практически отсутствует этнический компонент политических требований. В европейском регионализме он иногда может показаться даже основным ― борьба за самоопределение регионов зачастую сопровождается требованиями защиты проживающих там этнических меньшинств и их языков. Однако у тех движений, которые добиваются реальных политических успехов, лозунг регионального самоуправления все же оказывается важнее исторического фольклора, и в этом смысле европейский регионализм по своим главным идеологическим основаниям похож на американский.

Штат Одинокой Звезды

Самое известное сепаратистское движение в США ― безусловно, техасское. Прошлогоднюю петицию о независимости наиболее массово поддержали именно в Техасе ― там было собрано более 125 тысяч подписей. У «штата одинокой звезды» (неофициальное романтическое название)^[2] есть глубокое историческое обоснование своего права на самостоятельность ― в 1836 году Техас самостоятельно добился независимости от Мексики и в течение 10 лет был отдельным государством, которое даже успело добиться международного признания. Нынешние борцы за независимость постоянно апеллируют к этому факту и считают последующее включение Техаса в состав Союза «имперской аннексией», которая ничем не лучше мексиканской.

Приведу здесь один остроумный ответ в разделе F.A.Q. сайта Техасского националистического движения:

«Поддерживать независимость Техаса антипатриотично?

Здесь все зависит от того, что вы понимаете под патриотизмом. Это очень субъективное определение. Были ли «антипатриотами» Вашингтон и Франклин, провозгласившие независимость 13 британских колоний? С точки зрения сторонников Короны, конечно были. Однако сегодня именно их мы считаем образцом патриотизма».

Сторонников техасского движения за независимость во многом можно назвать идейными наследниками конфедератов XIX века. Однако другие сепаратистские движения в США уже невозможно свести к этому историческому прототипу. Некоторые из них развивают футурологические, еще небывалые проекты.

Новая тихоокеанская страна

На западном побережье США сепаратизм представлен трансграничным проектом Республики Каскадия. В нее включают штаты Вашингтон, Орегон, части Айдахо, северную Калифорнию, южную Аляску и даже канадскую провинцию Британская Колумбия.

Идеологи проекта утверждают, что исторически в этом регионе сложилась особая идентичность, которая существенно отличается от остальных штатов. Здесь сохранился дух вольных первооткрывателей и во многом нетронутая природа. Одной из своих главных стратегий каскадцы называют биорегионализм, связанный с подчеркнутым вниманием к экологии региона и стремлением органично сочетать его экономическое развитие с поддержанием природной устойчивости. Тем не менее, по их расчетам, Каскадия, с ее 15 миллионами населения и 750 миллиардами долларов годового бюджета, могла бы войти в двадцатку ведущих мировых экономик.

Жители этой «будущей страны» ― яркие популисты, черпающие свою энергию из раскрутки местных брендов.

Вот что мы читаем на их сайте:

«Наша региональная идентичность ярко проявлена в растущей популярности местных футбольных команд, распространении специфически каскадианского темного эля и таких уникальных стилей музыки, как Cascadian Black Metal».

На Север, в будущее!

Впрочем, сторонникам Каскадии, включающим в свой состав южную Аляску, вероятно, придется поумерить географические запросы ― у этого штата есть своя собственная Партия независимости. Это одно из самых успешных сепаратистских движений в США. Представитель этой партии Уолтер Хикл в 1990 году победил на губернаторских выборах на Аляске ― это один из редких случаев того, как традиционная двухпартийная система дала сбой.

И хотя политической независимости штата Хиклу добиться не удалось (а, может быть, к этому не особенно и стремились?), тем не менее, он вошел в историю как творец «аляскинского экономического чуда». Там была построена весьма эффективная модель экономики, не характерная для других штатов. Природные ресурсы Аляски переведены в общественную собственность ее жителей, а доходы между штатом и центром делятся в пропорции 90:10. Причем далеко не всем сырьевым компаниям предоставляется право разработки ресурсов штата ― лишь тем, кто берет на себя повышенные экологические обязательства и согласен выплачивать немалую ренту местным жителям (которые, в свою очередь, налогов не платят вообще).

Девиз Аляски «На Север, в будущее!» ― не просто романтика. Он вполне прагматичен. Штат уверенно развивается и, увы, являет собой резкий контраст с российскими «северами», население которых стремительно разъезжается…

Геополитики из Вермонта

Штат Вермонт, хоть и далек от Аляски, но по американским меркам также считается северным. Однако, подобно южным техасцам, его сепаратистское движение ― «Вторая республика Вермонт» ― опирается на исторический прецедент существования «первой» республики 1777-1791 до включения ее в состав США. Кстати, тогда в Вермонте успели даже принять свою конституцию ― на 10 лет раньше американской. И она оказалась даже более прогрессивной. Так, в ней было сразу же запрещено рабство, что в США произошло только в 1865 году.

Современные сторонники Вермонтской республики мыслят глобально:

«Вторая Республика Вермонт ― ненасильственное сетевое объединение граждан и аналитический центр, целями которых являются: (1) мирный распад меганаций, таких как США, Россия и Китай, (2) самоопределение новых государств, таких как Квебек, Шотландия и Вермонт, (3) стратегический альянс с другими малыми, демократическими, ненасильственными, успешными, социально ответственными, устойчивыми странами, такими как Австрия, Финляндия, Швеция и Швейцария, которые сочетают высокую степень экологической безопасности и сильное чувство общности».

Именно в Вермонте работает Институт Миддлбери, занимающийся изучением мирового сепаратизма и процессов самоопределения.

Зачем нужны американские сепаратисты?

Несмотря на такой размах сепаратистских движений, почему США, на мой взгляд, распад все же не угрожает?

Ответ на этот вопрос отчасти кроется в реальной политической практике. В начале этого года я имел возможность наблюдать четкое разделение властей в этой стране ― федеральные структуры там никак не вмешиваются в компетенцию штатов, а губернаторы не подбирают себе «подходящих» мэров. Все уровни власти действуют в рамках своих конституционных полномочий, что практически исключает конфликты между ними. А одной из главных причин распада той или иной страны обычно бывает именно конфликт амбиций различных чиновников.

Если же искать исторические аргументы, то страна, которая сама начиналась с сепаратизма, в принципе не может бороться с новыми сепаратистскими движениями. Иначе она превратится в ту же империю, от которой в свое время отделилась. Кроме того, свободное, легальное существование ненасильственных сепаратистских проектов надежно защищено Первой поправкой. Поэтому ФБР никого не преследовало из подписантов прошлогодних петиций, а конгрессмены не сочиняли законы, чтобы осудить их как «экстремистов» или каких-нибудь «иностранных агентов»…

И все же запрет на выход из состава США существует. Никуда не делось и все увеличивающаяся роль федерального правительства в жизни простых американцев ― от нового закона о здравоохранении до прослушки АНБ. И многие из процессов последних лет вызывает бурю негодования у части американских граждан.

Возможно, именно поэтому в существовании сепаратистских движений в США есть смысл, который, как это ни парадоксально, уберегает федерацию от распада. Они являются своеобразным «предохранителем» ― своей медиа-активностью они как раз и не позволяют стране отойти от принципа федерализма в сторону каких-то более централистских моделей и произвола исполнительной власти, произвола, который американцы любых убеждений совершенно точно терпеть не намерены. Аргументы «сепаратистов» (теперь поставим это слово в кавычки) могут быть сколь угодно спорными, но они поддерживают в американском обществе режим диалога и заставляют его развиваться, находя сложные компромиссы вместо гражданских конфликтов.