Из России не с не-очень-большой любовью

Из России не с не-очень-большой любовью

В древнегреческом и древнеримском театре, когда драматурги обнаруживали, что поставили своих героев в безвыходную ситуацию, они, бывало, прибегали к сюжетному ходу под названием Deus ex machina. Из ниоткуда на сцену посредством напоминающего кран механизма опускали бога, после чего тот приводил всё в порядок.

Ни Владимир Путин, ни Сергей Лавров, министр иностранных дел России, не очень-то похожи на греческих богов (несмотря на тщеславие Путина), но Бараку Обаме, загнавшему себя в угол без надежды на спасение, как какой-нибудь трагический персонаж Еврипида, вполне можно было бы посоветовать, с указанной точки зрения, поднести им обоим пару-тройку жертвоприношений – не из благодарности (ведь они выставили его дураком), а потому, что они, как это мог бы сделать любой бог, вытащили его из безвыходной в противном случае ситуации, решив проблему на благо всего мира.

Разумеется, решение Путина-Лаврова может так и остаться неосуществлённым; нам нельзя «недооценимать», как сказал бы Джордж Буш, неадекватность американской дипломатии эпохи Клинтон-Керри. Но может быть – всего лишь может быть – Обама не будет бросать огонь во взрывоопасный котёл, в который превратилась гражданская война в Сирии.

Возможно, этот серийный нарушитель международного права не решиться наказать сирийское правительство – «режим Асада», как его называют наши политики и их представители по связям со СМИ – за (предполагаемое) применение химического оружия против восставших сирийцев (и исламистов из других стран).

Использование на войне химических отравляющих веществ нервно-паралитического действия запрещено международным правом, как то и должно быть. Многие внушающие ужас виды оружия, которые встали в строй со времён Первой мировой войны – в том числе бомбардировщики, крылатые ракеты, сжигающие кожу человека химикаты, снаряды с обеднённым ураном и, конечно же, ударные беспилотники – тоже должны быть запрещены аналогичным образом.

А ведь есть ещё ядерное оружие, настоящее «оружие массового поражения» – несравнимо более ужасное, чем всё остальное, вместе взятое.

Фетишизация запрета, введённого почти столетие тому назад, а затем остановка на указанном этапе морального прогресса, мягко говоря, вызывает вопросы. Но не беспокойтесь – в отличие от напускного высоконравственного возмущения, логическое и моральное постоянство не является сильной стороной нашего президента.

По-видимому, имеются достоверные, но недостаточные доказательства того, что сирийское правительство действительно нарушило запрет на использование химоружия. Существуют также данные, указывающие на то, что таким же образом поступали борющиеся с правительством группировки повстанцев. Следует отметить, что они сильно выиграют, если мир, или, по крайней мере, американцы и европейцы, будут считать, что их руки чисты, а Асад виновен как смертный грех.

В любом случае, замысел Обамы состоял в том, чтобы начать неспровоцированную и несанкционированную войну против Сирии – суверенного государства.

Согласно Уставу Нюрнбергского трибунала, развязывание агрессивной войны является «тягчайшим международным преступлением, отличающимся от других военных преступлений только тем, что содержит в себе совокупность всего зла».

Иными словами, Обама хотел наказать за возможное военное преступление, совершив при этом гораздо более серьёзное преступление.

Непоследовательность этой позиции затмевает даже нелепость идеи о том, что международное право вправе применять лишь он один из всех – или США из всех остальных стран.

Сознаёт ли это Обама? Ему это по силам; в отличие от своего предшественника, он не такой тупица, неуч и болван. Но в его переданном 10 сентября по телевидению обращении из Восточной комнаты Белого дома не было ни намёка на такое осознание.

Поэтому можно утверждать, что вопиющая несостоятельность этой позиции не имеет ничего общего с долгожданной её резкой сменой, указанным поводом объявить о которой он воспользовался. Стоящие за ней факторы почти без сомнений были более прозаическими.

Возможно, он был озабочен тем, что факты о событиях, которые должны были стать для него предлогом для нападения на Сирию, выйдут ему боком – если не сразу, то достаточно скоро, чтобы омрачить не просто его наследие, но и то, что осталось от его президентского срока.

А может, его волновало, что общественное мнение в подавляющей степени настроено против. Понятно, что он и его ближайшее окружение плевали на общественное мнение, как и капиталисты, которым они служат. Но ведь всему есть свой предел.

И его должно было беспокоить то, что испросив у Конгресса разрешения, он может очень сильно проиграть, когда Палата и Сенат наконец проголосуют. Тогда он или будет вынужден молча согласиться, или найти из конституционного кризиса какой-то другой выход.

Поскольку для него, и для возглавляемой им империи, весь резон угрожать Сирии состоял в том, чтобы не потерять лица, молчаливое согласие не было привлекательным вариантом. Однако, для политика, успех которого построен на подхалимстве сознательно ослепивших себя прекраснодушных либералов, альтернатива должна была выглядеть даже хуже.

К тому времени, когда на сцену был сброшен Лавров, почти всем стало ясно, что движение в сторону войны было вызвано исключительно «авторитетом», и больше ничем иным. За пределами ближайшего окружения Обамы, состоящего из безмозглых сторонников гуманитарных интервенций, нет дураков считать, что всё делается ради того, чтобы помочь сирийскому народу, или, коль на то пошло, укрепить нормы международного права.

Нет таких слов, которые он мог бы произнести во вторник вечером из Восточной комнаты, способных изменить чьё-либо мнение о том, что очевиднее очевидного.

Естественно, мы можем только догадываться о том, что происходило за кулисами. Мы ничего не узнаем наверняка, пока не будут написаны мемуары или хороший пример Эдварда Сноудена не заставит кого-нибудь с доступом к соответствующим документам поставить публику в известность. Всё, что мы можем на данный момент сказать, это что Обаме чудесным образом был предложен путь из ямы, которую он вырыл для себя.

У него не было иного выбора, кроме как им воспользоваться.

* * *

Российская дипломатия в эти дни явственно лучше, чем наша, на порядки величины. Они там знают, как использовать благоприятный момент и вызывать те или иные события, они полагаются на свой разум. Наши лидеры знают только, как всё запороть. Если же им всё-таки удаётся выкрутиться, то только в силу слепого везения.

Они также далеко впереди нас в уважении международно признанных прав и обязанностей. Действительно, именно из-за того, что Россия предоставила Сноудену гуманитарное убежище (на что у неё согласно международному праву были достаточные основания), разъяренный Обама с отчётливым пренебрежением отверг российские усилия по отысканию дипломатического выхода из ситуации, созданной его же неосторожно обронёнными словами о «красных линиях», которые не смеет пересекать Башар Асад.

Предоставленная Сноуденом информация раскрыла масштаб разрастания государства слежки Эпохи Обамы, но это не всё, что сделал Сноуден, чтобы навлечь на себя обамов гнев. Он скомпрометировал его режим – или, правильнее, «администрацию», как его называют наши идеологи и подпевалы во СМИ.

В глазах Обамы такое не прощается. Соответственно, любое государство, которое не возвратит Сноудена американскому «правосудию», будет запугиваниями приведено к подчинению, а если это окажется невозможным – как очевидным образом произошло в случае с Россией, государством, оказавшимся на высоте положения – объявлено неприкасаемым.

Но склочная и самодовольная позиция Обамы оказалась очередным примером его некомпетентности; он в который раз загнал себя в угол.

Приходя на помощь ему и миру, русские пока демонстрировали впечатляющий такт. Наряду с иными гранями дипломатического искусства, эта добродетель Государственному департаменту Клинтон-Керри неизвестна.

Пиарщики и медийная группа поддержки Обамы теперь работают изо всех сил, изображая безрассудный промах Джона Керри – сделанное экспромтом язвительное высказывание – первым шагом к «решению».

Они утверждают, как и сам Обама во вторник вечером, что именно его готовность применить силу – говоря простым языком, разжигание войны – ставит «режим Асада» на колени. Они даже намекнули, что всё так с самого начала и задумывалось. Неужели их бред не знает границ?

До последнего времени Кремль спускал им с рук эту бессмыслицу, даже если допустить, что идея постановки сирийского химического арсенала под международный контроль и его дальнейшего уничтожения возникла в ходе переговоров между Обамой и Путиным на саммите «Большой двадцатки» в Санкт-Петербурге, а также во время встреч Керри и Лаврова до и после них.

Возможно, она тогда и появилась, возможно, она появлялась неоднократно. Но она никогда не рассматривалась всерьёз – и уж конечно, не нашим орудующим дронами президентом, человеком, которого спасение детей или соблюдение норм международного права не волнует ни капли. Для Обамы это вопрос поддержания авторитета, вот и весь сказ. Всё остальное – пиар-трескотня.

Поскольку русские прекрасно понимают, что если Обама потеряет лицо, то всё потеряно, почему бы им не дать ему заявить незаслуженные права на предмет хвастовства? Если это нужно для того, чтобы предотвратить несчастья, которые последует в результате планируемого им «ограниченного» военного удара по Сирии, значит, так тому и быть. Пусть у него будет свой момент «Выполненной Миссии»; всё равно никто в это не поверит.

Этот раунд остался за Путиным, и не важно, как пытаются это представить апологеты Обамы, их человек проиграл – подчистую.

Может быть, в следующий раз, когда Вашингтон охватит зуд по переформатированию Ближнего Востока, это заставит подстрекателей – неоконов, гуманитарных интервенционистов, а также находящихся у них в рабстве политиков, милитаристов и империалистов – подумать дважды. Если да, то в таком случае из этого в целом печального эпизода выйдет что-то путное.

Эндрю Ливайн – старший научный сотрудник Института политических исследований, профессор (философии) в Университете Висконсина – Мэдисона и Мэрилендском университете в Колледж-Парке, автор многих книг и статей по политической философии.