США рухнут, что дальше?

Внезапны, но иногда предсказуемы

• Георгий Дерлугьян, Профессор социологии Нью-Йоркского университета, участник инициативы «Постглобализация».

Распад империй вызывают не диссиденты и недовольные,

которые где-то есть всегда.

Распад наступает внезапно именно потому,

что его производят те, кто сам не ждет подобных последствий своих действий

Фото: АР

Историческая социология — моя редкая специальность — занимается прежде всего поиском ответа на вопрос «почему?». Например, почему в 1588 году испанская Непобедимая Армада не смогла справиться с «пиратами» второстепенной тогда Англии. Ведь во владении испанцев тогда оказалась почти треть Европы (Португалия, Италия, Австрия и то, что позднее назвали Бельгией), плюс золото и серебро индейцев Америки. Но богатства шли не столько в бюджет, сколько в частный доход приближенных к престолу грандов и их приспешников — тех самых, которые по-испански назывались камарильей. Они соревновались в престижном потреблении, в то время как истощались хозяйство и управление Испанией. Гипертрофия олигархических элит и, соответственно, неспособность центральной власти к смене курса оказываются главными признаками надвигающегося краха империй.

Главное, что мы узнаем сегодня из разоблачений беглого Эдварда Сноудена, не масштаб американской электронной слежки, а баснословные ассигнования на это безнадежное в принципе дело. Количество собираемых данных обратно пропорционально возможности их осмыслить — вспомните восточногерманскую Штази с ее мешками непрочитанных материалов прослушки. Но если даже молодой контрактник Сноуден мог себе позволить дом на Гавайях, какие же эшелоны более серьезных людей должны прекрасно кормиться из контртеррористического бюджета США?

Добавьте сюда выкупленный от самого себя финансовый сектор, где сконцентрированы многие из грандов наших дней, плюс фантастически оснащенную армию, оказавшуюся не в состоянии навести ожидаемый порядок в Ираке и Афганистане. И это все на фоне ханжеского урезания бюджета по всем прочим статьям, от образования и науки до национальных парков. Это неприятные, если не сказать грозные признаки, хотя так может продолжаться годами. У американской гегемонии изрядный накопленный запас финансовой и политической прочности.

Сюрприз для самих себя

Исторический опыт, впрочем, показывает, что имперские системы на грани перенапряжения подвержены стремительному саморазрушению. Такая участь некогда постигла Рим и совсем недавно — Советский Союз. Распад наступает не при нападении открытого врага. СССР некогда выстоял перед армиями Гитлера. Распад вызывают не диссиденты и недовольные, которые где-то есть всегда. Распад наступает так внезапно именно потому, что его производят те, кто сам не ждет подобных последствий своих действий. Например, лояльнейшие России армяне, попросившие всего-то о передаче Карабаха из одной советской республики в другую, или прорабы перестройки, искренне верившие в обновление советской системы.

Тревожные явления уже возникали в прошлом, когда, например, в 1973 году нефтяные монархии Ближнего Востока попытались чуть-чуть перетянуть на себя одеяло в момент, когда их покровитель отвлекся на неприятности во Вьетнаме, Западная Германия решила немного поиграть в примирение с Востоком, а Япония взялась скупать недвижимость в Нью-Йорке. В те годы у США хватило сил и координации на уровне собственных элит — то есть того, что называется политической волей и предвидением, — чтобы аккуратно, но решительно вернуть в строй своих заигравшихся сателлитов. Потрясающе неожиданная сдача позиций СССР придала американской гегемонии новые силы.

Этот период вторичного процветания назвали глобализацией, Вашингтонским консенсусом и даже концом истории. И вот теперь Великая рецессия на фоне тупиковых войн и разброда среди союзников поставили США примерно в такое же положение, в каком оказался СССР в начале 1980-х, на фоне своих тупиков в Афганистане, Польше и реформирования собственной экономики. Более того, американская политическая элита расколота на гордые своей непримиримостью фракции, не желающие договариваться между собой о сколько-нибудь серьезной коррекции курса. Это уже совсем грозный признак, типичный для предреволюционных ситуаций.

Однако далеко не все революционные ситуации разрешаются революционным переустройством. Возможен и просто паралич и распад, как это произошло с СССР или сейчас происходит с Сирией. Это не означает, что завтра Калифорния решит отделиться от США. Кризисы проходят по существующим линиям напряжения. Для СССР это означало восстания в республиках и подспудное своеволие министерств, а в США наверняка выльется в нечто другое — упаси боже, в расовые и какие-то еще волнения в стране, где столько стрелкового оружия на руках у граждан.

Быстрее думать

А не каркаем ли мы зря, чтобы не сказать злорадно? Увы, не каркаем, потому что признаки надвигающегося краха серьезны и проверяются теорией. И не зря, потому что это должно глубоко беспокоить нас всех. Крах худо-бедно организующей мир гегемонии способен вызвать катастрофические последствия по всему миру.

Крах СССР стал возможен во многом потому, что долго виделся невозможным. Поэтому политики времен перестройки вели себя столь безоглядно. И главное, решительное и радикальное переустройство лучше элементарного хаоса и распада. Лучше для всех, включая сами элиты, которые иногда требуется спасать от самих себя. Сегодня это означает какую-то форму социал-демократической регуляции социальных и экономических процессов на уровне отдельных стран, регионов и всего мира.

Пока что это звучит утопическим лозунгом. Значит, нам, ученым, и не только им, надо быстрее и более реалистично думать в этом направлении. Потому что с началом развала время уходит быстро, и перестройка тому ближайшее грозное напоминание.