Почему Меркель лучше понимает Путина? ("Русская служба RFI", Франция)

В 1999 году ныне покойные Борис Ельцин и Борис Березовский выбирали для России молодого — чуть не сказал жениха, — нет, конечно, сначала премьер-министра, а потом и президента. А пришедшее за год до того в Германии правительство Герхарда Шредера — чем дальше, тем больше — подпадало под обаяние нового российского лидера и его политики.

Нулевые вообще были временем подъема харизматиков. Берлускони в Италии, чуть позже Саркози во Франции обозначили особый политический стиль , который по-русски называется буршикозностью — от немецкого Bursche — рубаха-парень, чье обаяние держится на хамоватой свойскости. Возможно, европейцы нулевых годов учились у американских президентов-харизматиков предшествовавшей эпохи, вроде Рональда Рейгана и Билла Клинтона? Не знаю.

Но у российско-германских отношений, за медийным освещением которых мне довелось наблюдать с 1999 по 2006 год, была своя логика и свои невероятно интересные мелочи и символические подробности. Говоря упрощенно, президент Путин нашел «золотой ключик» к своему германскому партнеру — Герхарду Шрёдеру. Злые языки говорили, а иногда и документами издалека размахивали, что именно Шредер через свои спецслужбы помог Путину собрать компромат на Ходорковского. Из России доносился шепоток, что и Путин, якобы, показал Шредеру и какие-то интересные бумаги о контактах еще в начале 1980-х немецкого социал-демократа с советскими спецслужбами.

Но слухи — слухами, а в исторически кратчайшие сроки Шрёдеру удалось перевести свою страну в режим наибольшего благоприятствования России, при одновременном отводе Германии от кильватера американской политики.

Однажды на званом ужине у бывшего канцлера побывал мой добрый знакомый — представитель так называемого среднего бизнеса. Во всех странах политики официально называют эту прослойку бизнесменов опорой национальной промышленности, и повсюду именно они несут основное налоговое бремя. То, что сходит с рук экономическим гигинтам, никогда не прощают малому и среднему бизнесу. Вот почему мой знакомый был до глубины души потрясен увиденным на приеме у канцлера Шредера: гостям были предложены контрабандные гаванские сигары!

— Я ожидал чего угодно, — пробурчал честный немец. — Но такой человек на посту канцлера опасен. Наверное, научился у вас, русских.

Должен сказать откровенно, я попросту не понял в тот раз, в чем же состояло прегрешение канцлера. Оскорбительным показалось мне и предположение, что правовой нигилизм — это обязательно российское влияние. И только несколько лет спустя, когда Шрёдер и его заместитель по партии Мюнтеферинг попытались оспорить результаты выборов и победу на них партии Ангелы Меркель, когда выяснилось, что еще на посту федерального канцлера Шредер знал, кем он станет при друге Владимире, я понял, что имел в виду бизнесмен.

Деньги не пахнут. Ничего личного. А большие деньги — прежде всего.

Конечно, это политическое перерождение было прикрыто мощной дымовой завесой — тут и новая энергетическая стратегия Европы, и дружба со страной, перед которой у Германии остается, так сказать, незаживающая ответственность.

И все-таки в основе — нестойкость человека из низов, не выдержавшего сладкого дыма контрабандных сигар.Но вот страница истории перевернулась.

На пост федерального канцлера Германии пришла женщина. Выросшая в ГДР, знавшая, что такое Штази, не со стороны, а на своей шкуре. Понимавшая не только русский язык, но и тот советский жаргон, которому учили своих младших братьев под видом русского языка. Друга Герхарда друг Владимир слышал и видел насквозь.

И «по Меркель» старые друзья и новые доброхоты наверняка вывалили на российское руководство гору материалов. А все-таки политический рентгенолог в паре Меркель-Путин не бывший советский чекист, а дочь пастора из бывшей ГДР.

Он не понимает ее неподкупности. А она понимает его манипуляции.

Он не понимает, зачем Бенедикт XVI ушел в отставку и о чем протестантка Меркель так долго говорит и с тем и с новым папой Франциском. А Меркель понимает, что связывает президента и патриарха: она ведь знает, как это делалось раньше.

Когда-то, рассказывая своим западным коллегам о новом президенте России, Шрёдер назвал Путина «очень православным». Некоторые даже переспрашивали, в каком, мол, смысле он православный? Ортодоксальный советский имперец? Или верующий христианин? Шредер, насколько я помню, в детали не вдавался.

Сближался, входил в положение, красноречиво оправдывал необходимость подмораживать Россию. Вторил ему и бывший посол ФРГ в СССР Эрнст Йорг фон Штудниц, чистосердечно забывавший, что сам был ребенком в совсем не демократической нацистской Германии. Мол, да, при всей любви к России, ну не готова эта страна к демократии, не будем строить иллюзий, а лучше поможем бывшим сотрудникам КГБ закрепиться у власти, тем более, что и нам от этого перепадет, и будет так полезно нашей промышленности...

Этот цинизм продолжает в значительной степени определять политику держав в отношении России. Ангела Меркель все-таки смогла перезагрузить трансатлантическое партнерство и даже внятно сказать Владимиру Путину, что на нее не надо кричать.

«Российский президент не всегда выражается тихо, иногда и несколько громко. Но, тем не менее, это не мешает нам дальше кооперироваться», — сказала она.

«Громко приходится выражаться для того, чтобы услышали. Но если слишком громко, я прошу меня извинить», — ответил Путин.

Высказывание Меркель было не очень дипломатичным. Думаю, это и самое смелое высказывание европейского политика в отношении президента России за четверть века. С тех пор, как Рональд Рейган попросил Михаила Горбачева снести Берлинскую стену.

Не исключено, что за кулисами переговоров Меркель высказывалась еще резче о политических репрессиях в России — под старым ли советским соусом борьбы с гомосексуалистами, или под новым соусом — борьбы с атеизмом.

На претензии Меркель в России ответили примерно так же, как и на американский «список Магнитского»: на следующую ночь после выпада главы правительства ФРГ нанятые властями штурмовые гопники захватили в Москве помещение организации «За права человека».

Обмен репликами с немецкой защитницей российского гражданского общества кончился избиением активистов этого самого гражданского общества. Это и есть пока российско-германский диалог на высшем уровне.

Вот объяснение питерского извинения: «Что же мне делать, если вы не понимаете нашей тихой дипломатии. А Моска — бьет с носка! Не сторож я гопникам моим!»

Поэтому за «список Магнитского» расплачиваются самые беспомощные россияне. И за слишком умную госпожу Меркель — дуралеи-правозащитники.

А слушали бы себе фон Шредера и фон Штудница — целее были бы.