Реэкспорт независимости

Возможно, самым важным следствием американской углеводородной сланцевой революции стал переворот в сознании ключевых игроков энергетического рынка — как поставщиков энергоресурсов, так и их потребителей. Важной оказалась не сама технология добычи газа и нефти из твердых труднопроницаемых пород, а сознание возможности получать энергоносители в буквальном смысле из-под ног.

В результате нефтегазового сланцевого бума в Северной Америке во всем мире заметно зарождение глобальных преобразований, которые можно смело назвать мировой энергетической революцией. Эта революция пока только набирает силу — ее последствия еще трудно предсказать. Но уже ясно, что речь идет о начавшейся смене энергетических укладов всех традиционных поставщиков и потребителей энергоресурсов.

Прямые следствия роста добычи нефти и газа из нетрадиционных источников в Северной Америке очевидны.

Во-первых, Америка ломится от дешевого газа, добыча растет: Департамент энергетики США прогнозирует, что в 2013 году будет добыт рекордный объем газа — 716 млрд кубометров. Это изобилие порождает многочисленные фантазии и разжигает аппетиты внутренних потребителей. Строятся новые заводы по производству минеральных удобрений, пластмасс, жидкого моторного топлива, идет стремительная газификация магистрального и коммунального автомобильного, морского, речного и даже железнодорожного транспорта, строятся новые газовые электростанции.

Во-вторых, на старте пара десятков проектов по экспорту сжиженного природного газа — недавно Департамент энергетики США одобрил второй такой проект (Freeport в Техасе). Разрешение дано на экспорт 1,4 млрд куб. футов газа в сутки в течение 20 лет в страны, с которыми у США нет подписанных договоров о свободной торговле. Первое подобное разрешение было дано в мае 2011 года проекту Sabine Pass в Луизиане на экспорт 2,2 млрд куб. футов в сутки.

Расширению экспорта отчаянно сопротивляются потребители (реальные и потенциальные) дешевого газа, а также противники сланцевого дела как такового — главным образом из соображений экологической безопасности.

Жизнь кипит: даже несмотря на то что за последний год газ в США подорожал уже более чем вдвое (в апреле 2012 года цена на Henry Hub была $1,95 за 1 млн БТЕ, в апреле 2013 года — $4,17 за 1 млн БТЕ), в любом случае в Америке газ в разы дешевле, чем в Европе и АТР. Так что когда американские экспортеры выйдут на премиальные рынки СПГ, это дополнительное предложение тоже станет прямым следствием сланцевой революции.

В-третьих, к прямым последствиям американского сланцевого бума можно отнести ситуацию на энергетических рынках Европы. В 2010 году американский рынок газа оказался затоваренным, и это стало неожиданностью для новых поставщиков СПГ, нацелившихся на этот рынок. В результате дополнительные объемы пошли в Европу, где "лишний" газ стал сбивать спотовые цены и конкурировать с импортным трубопроводным газом, в том числе российским. "Газпром" тогда и почувствовал влияние сланцевой революции, когда у него возникла необходимость договариваться с традиционными потребителями о снижении контрактных цен.

В-четвертых, в США обострилась межтопливная конкуренция, и уже в 2011-2012 годах уголь, не востребованный местной электрогенерацией, устремился на экспорт — туда же, в Европу. В результате дешевый американский уголь стал конкурировать в европейской энергетике с тем же дорогим российским газом. "Газпром", едва осознав угрозу со стороны дешевого катарского СПГ, столкнулся с новым и неожиданным соперником — дешевым американским углем. И хотя американский уголь сумел вернуть себе роль основного американского энергоносителя — газовая генерация в США сравнялась по объемам с угольной лишь на один краткий исторический миг, в апреле 2012 года, осадок, что называется, остался: выяснилось, что малейшие колебания на американском энергетическом рынке немедленно отражаются — или могут отражаться — на энергетических рынках других стран и континентов.

Рост добычи высококачественной легкой низкосернистой сланцевой нефти в Северной Дакоте и Техасе привел к тому, что американский рынок больше не нуждается в больших объемах импортной нефти аналогичных сортов — североморской, западноафриканской, арабской. Точнее, нуждается лишь постольку, поскольку поставки отечественной нефти сдерживаются отсутствием транспортной инфраструктуры: в Америке добытую нефть транспортируют на НПЗ и трубопроводами, и железнодорожными цистернами, и автотранспортом, и все равно мощностей не хватает. Западнотехасская нефть WTI уже несколько лет отстает в цене от североморской Brent.

В майском обзоре нефтяного рынка Международное энергетическое агентство (МЭА) отметило, что рост добычи сланцевой нефти в США и нефти битуминозных песков в Канаде привел в движение всю мировую топливную сырьевую цепочку. МЭА предполагает, что эффект от сланцевой революции будет ощущаться еще не менее пяти лет. В выигрыше окажутся потребители и нефтепереработчики в США, а в проигрыше — ОПЕК, поскольку американские поставки станут главным источником роста предложения нефти на мировом рынке, а ОПЕК утратит эту роль. Северная Америка обеспечит 40% новых поставок на рынок до 2018 года, в то время как вклад стран ОПЕК сократится до 30%.

Таким образом, увеличение добычи нефти в Северной Америке может оказывать не только косвенное влияние на мировой нефтяной рынок, но и прямое: нельзя исключать того, что США станут экспортером нефти. В январе 2013 года США уже экспортировали нефть в Китай — 9 тыс. бар в сутки. Это произошло впервые с 2005 года, когда были экспортированы символические объемы. Вообще с 2003 по 2012 год США экспортировали в среднем 35 тыс. бар нефти в сутки, причем 98% от этого объема шло в Канаду. Это очень небольшие объемы, если учесть, что в январе 2013 года США импортировали около 8 млн бар в сутки, а добывали около 7 млн бар в сутки.

По данным Статистического бюро США (U.S. Census Bureau), с 2003 года небольшие объемы нефти из США экспортируются в Китай, Коста-Рику, Францию, Южную Корею и Мексику.

Те 9 тыс. бар в сутки, которые были отправлены в Китай в январе 2013 года, стали единичным случаем поставки относительно крупной партии нефти из США. Статистическое бюро не имеет права раскрывать эту конфиденциальную информацию — кто именно и в рамках каких сделок продал нефть Китаю, но известно, что нефть имела иностранное происхождение. Это, по сути, реэкспорт. Такое случается, когда импортер не может выгодно продать или отдать на переработку в США купленную за рубежом нефть и получает лицензию на экспорт.

С Мексикой у США давние торговые отношения: нефть импортируется из Мексики, а нефтепродукты экспортируются в Мексику. В 2012 году США импортировали 972 тыс. бар/сут. нефти, а нефтепродуктов экспортировали 600 тыс. бар/сут. В последние годы добыча нефти в США растет, а в Мексике падает, при этом потребление нефтепродуктов в Мексике растет. То, что импорт нефти в 2012 году оказался меньше 1 млн бар/сут., случилось впервые с 1994 года. А с 2004 года экспорт американского бензина и дизельного топлива в Мексику утроился.

Экспорт нефтепродуктов будет расти не только в Мексику. Учитывая действующее законодательство относительно экспорта нефти, принимая во внимание высокую эффективность и конкурентоспособность американских НПЗ, а также то, что экспорт нефтепродуктов не обременен получением лицензий и разрешений, можно прогнозировать дальнейший рост американского экспорта нефтепродуктов. В последние несколько лет эта тенденция уже обозначилась. Таким образом, нефтепродукты из США будут конкурировать на мировом рынке с существующими уже игроками.

 

Катар, крупнейший мировой производитель СПГ, осознал грозящую опасность и изменил стратегию работы на газовом рынке. Вместо того чтобы ожидать роста конкуренции со стороны новых участников рынка СПГ, компании из Катара сами будут участвовать в проектах за рубежом. И уже участвуют — в США и Канаде. И есть предположение, что Катар намеренно сокращает производство СПГ у себя в стране, чтобы обезопасить от падения цен свои действующие долгосрочные контракты и сосредоточиться на проектах за рубежом. Это позволит Катару остаться глобальным лидером на рынке сжиженного природного газа и при этом не конкурировать самому с собой.

Поэтому в Дохе принято решение получить максимальное участие в американских проектах СПГ и таким образом захеджировать свои инвестиции. Qatar Petroleum в партнерстве с ExxonMobil владеет регазификационным терминалом Golden Pass LNG на побережье Мексиканского залива. Этот проект ожидает разрешения американского правительства на право экспорта СПГ. Qatar Petroleum в партнерстве с британской Centrica PLC приобрел газовую составляющую бизнеса канадской компании Suncor Energy Inc., основная деятельность которой связана с добычей нефти из битуминозных песков. Цена сделки — $1 млрд. В новом партнерстве катарская компания получит 40%, британская — 60%.

Доха пытается получить возможность участвовать в проектах на всех перспективных экспортных направлениях.

Этот подход, кстати, противоречит распространенному в России: не стоит участвовать в других проектах, чтобы не конкурировать с собственными поставками. Катар считает: стоит, чтобы получать прибыль из всех возможных источников, пусть и конкурирующих. В сумме получится плюс. И главное, удастся избавиться от психологии жертвы, безропотно взирающей на сужающееся кольцо конкурентов.

В Юго-Восточной Азии назревает локальная газовая революция: возможно, в обозримом будущем там разовьется розничный рынок СПГ. В Сингапуре создается региональный газовый торговый хаб. Здесь идут работы по созданию танков для хранения СПГ на приемном терминале, расположенном на острове Джуронг. Это позволит Сингапуру организовать новый вид бизнеса — хранение СПГ, разделение больших объемов газа на малые партии и торговлю небольшими объемами СПГ. Это направление бизнеса представляется весьма перспективным.

Необходимо также иметь в виду, что и Малайзия готовится стать региональным газовым торговым хабом к 2020 году, когда вступит в строй терминал СПГ в Пенгеранге стоимостью $1,3 млрд. Этот терминал будет построен при участии правительства штата Джохор голландской компанией Royal Vopak и малайзийской Dialog Group. Правительство Малайзии рассчитывает, что именно их терминал станет главным азиатским газовым торговым хабом и сможет достойно конкурировать с сингапурским терминалом на острове Джуронг.

Австралия активизировала все, что можно активизировать: тут и новые проекты СПГ, включая плавучие заводы компаний Shell и ExxonMobil, сланцевый газ, угольный метан, просто уголь — в ход идет все, что можно продать. В результате в обозримой перспективе Австралия догонит и перегонит Катар как поставщик СПГ на мировой рынок.

ExxonMobil в партнерстве с BHP Billiton планирует построить крупнейший в мире плавучий завод по производству СПГ. Сооружение длиной 495 м будет располагаться на месторождении Скарборо на шельфе Западной Австралии. Месторождение было открыто в 1979 году, его запасы — 10 трлн куб. м газа. Производительность завода должна составить 6-7 млн тонн СПГ в год. Разработка проекта начнется в следующем году, окончательное инвестиционное решение будет принято в 2014-2015 годах. В случае правительственного одобрения и своевременного принятия всех решений завод вступит в строй в 2020 году.

Преимуществом плавучих заводов является то, что их конструкция не предполагает береговой инфраструктуры, а значит, воздействие на природную среду будет минимальным. Это же обстоятельство должно привести к снижению капитальных затрат при реализации проекта. Технология плавучих заводов СПГ (Floating liquefied natural gas technology) введена в оборот компанией Royal Dutch Shell, которая имеет такой завод на шельфе Австралии и собирается распространять свой опыт в тех местах, где есть трудности с созданием наземной инфраструктуры. ExxonMobil намерен обойти глобального конкурента за счет масштаба своего сооружения.

Одним словом, энергетические рынки, казалось устоявшиеся на десятилетия, если не на века, пришли в движение только из-за понимания того, что какой-то Джордж Митчелл в Техасе проявил упорство и сумел выгодно (за $3,5 млрд) продать свою компанию, с которой за пару десятков лет научился эффективно добывать газ из сланцевых залежей, про который все знали, но на который давно махнули рукой.

А в общем, можно быть уверенным, что мировая энергетическая революция еще будет развиваться и шириться, захватывая новых игроков.