На прошлой неделе глава «Сколково» Виктор Вексельберг порекомендовал депутату Госдумы Илье Пономареву вернуть полученные от фонда деньги. «Я воздержусь от каких-то категорических советов, — сказал олигарх, — но если говорить чисто банально, на языке бизнеса, то по крайней мере верни то, что нечестно получил… Господь есть, он расставит все по своим местам».

 

Мораль и право

Как правило, корректный в высказываниях Вексельберг в этом интервью предстал словно в религиозно-малиновом пиджаке: «чисто банально», «на языке бизнеса», «Господь все расставит по своим местам»… Впрочем, либо мораль, либо право — микс неуместен. Как соотносится «прямая и явная угроза» Вексельберга с неминуемой высшей карой — с исковым заявлением, поданным «Сколково» в Гагаринский суд Москвы, предметом которого стали материальные претензии к Пономареву на 9 млн рублей за якобы невыполненную работу? Сколько, по мнению президента «Сколково», должен вернуть Пономарев: 300 тысяч (как в иске) или все 750 тысяч долларов?

Еще больше вопросов возникает после ознакомления с реакцией самого Пономарева, выразившего готовность вернуть «честно отработанное» вознаграждение: «Я, пожалуй, действительно задумаюсь над вопросом относительно денег — для того чтобы не иметь с этими людьми больше никаких общих контактов и взаимоотношений. Все прекрасно знают, что я этот контракт честно отработал… придется искать, у кого можно занять подобную сумму, и потом придется долго искать, чем ее возместить». Если Пономарев так уверен в своей правоте, что за пораженческий настрой? Или судебное разбирательство отменяется?

Нелишне будет напомнить содержание одного из апрельских пресс-релизов «Сколково» по существу конфликта: «В период 2010—2012 годов (с Пономаревым. — Н. К.) было заключено два договора <…>. В рамках первого договора было подготовлено исследование, материалы которого удовлетворили фонд как заказчика и не только используются в организации его текущей деятельности, но и оказались востребованы на рынке. В рамках второго договора <…> контроль достоверности предоставленных им (Пономаревым. — Н. К.) сведений проводился выборочно».

По сути, «Сколково» инициативно подвело одного из руководителей под ст. 160 УК РФ «Присвоение или растрата». А как иначе, если сначала, после «выборочного контроля достоверности», были подписаны акты приема-сдачи, а затем, уже после проведения расчетов бюджетными, замечу, средствами, «вдруг» обнаружилось, что уровень выполненной работы фонд не устраивает?

Впрочем, оставим в стороне перипетии финансового скандала и посвятим оставшуюся часть материала стратегии развития самого иннограда, за которую не в последнюю очередь и должен отвечать президент фонда. Чем нынче занимаются менеджеры «Сколково»? В основном заверениями СКР в полной лояльности (что, вообще-то говоря, есть норма), устранением недостатков и нарушений, выявленных аудиторами Счетной палаты и проверяющими из других организаций, а также проведением многочисленных имиджевых мероприятий. Между тем вопросы, возникшие на старте проекта, так и остаются без ответа. Вот некоторые из них.

 

Рост или развитие

Что для «сколковцев» важнее: экономический рост или экономическое развитие? Это разные вещи: инновационный экономический рост — величина фиксируемая, регулярно констатируемая, а экономическое развитие страны — субстанция статистически не наблюдаемая, к отчетам не приклеиваемая. Со «Сколково» требуют реальной отдачи, на худой конец — возврата бюджетных вложений, в то время как разработка и коммерциализация новых технологий — это прежде всего приращение знаний. Выходит, «Сколково» впервые в мировой истории должно скрестить ужа с ежом. Получится? Вряд ли.

 

Конкуренция или эффективность

Какая модель инновационного менеджмента выбрана за основу: конкурентная или эффективная? Вы можете производить конкурентные в мировом масштабе товары с минимальной экономической эффективностью (определяемой как отношение результатов к затратам), а можете застолбить монопольное право (через тот же патент) на уникальную продукцию, несколько лет почивать на лаврах, а потом лишиться не только эксклюзива, но и сколько-нибудь значимого дохода. Особенно если не озаботитесь передачей накопленного капитала знаний внутри продуктовой линейки. Обозначена ли в «сколковских» нормативах подобная градация подходов?

Если отталкиваться от трактовки инноваций как обладающего правом интеллектуальной собственности уникального нововведения, используемого в финансово-хозяйственной деятельности с целью получения экономического, социального, экологического, научно-технического или другого эффекта, разговор идет об эффективности. В таком случае как, к примеру, разработанный под «сколковским» крылом сервис туристического онлайн-бронирования может повлиять на повышение конкурентоспособности российской экономики в целом, особенно если учесть, что подобный сетевой ресурс никакой инновацией (уникальным продуктом) не является?

 

Оценка внутреннего эффекта

В чем, по мнению «сколковцев», будут проявляться не внешние (макроэкономические), а внутренние (на уровне фирмы, семьи, самого индивида) эффекты от их организаторской деятельности? Есть ли хоть какая-то методика их определения? По привычке деньгами одарите? Одного уже «одарили» — теперь не знает, как оправдаться. Не исключено, что вскоре по этой дорожке могут пойти и прочие получатели грантов.

 

Диффузия компетенций

Есть ли у «сколковских» менеджеров мысли по поводу распространения инновационной культуры в школьном, вузовском, послевузовском образовании, в обучении на рабочем месте (learning-by-doing), в наставничестве, наконец? В современном мире инновации в одиночестве не создаются, сегодня нужно быть частью ежедневно взаимодействующего научного, а главное, практикующего инженерного сообщества, чего в большинстве российских вузов днем с огнем не сыщешь.

И, кстати, как статусные инноваторы смотрят на передачу генерируемых с участием «Сколково» компетенций (в данном случае — общего уровня навыков работников) внутри трудовых коллективов не только по производственным цепочкам, но и по возрастным группам? Думают ли в «кубе» о разработке связанных с решением этих задач специфических социальных технологий?

 

Локализация отдачи

В эпоху мгновенной передачи информации результаты прикладных исследований становятся в режиме реального времени общим знанием для всех, кто способен их постичь. В свое время нобелевский лауреат по экономике Роберт Лукас говорил, что «человеческое знание принадлежит всему человечеству, а не японцам, китайцам или корейцам», при этом неизвестно, кому в итоге достанутся «тортики с пряниками» — изобретателям или производителям? Сможет ли «Сколково» отстоять свою инновационную автаркию и есть ли вообще подобная задача в «сколковском» маршрутном листе?

Генерация инновационных решений несет в себе прежде всего общечеловеческие преференции, так же как реальное производство означает в первую очередь индивидуальные (корпоративные, максимум — страновые) выгоды. Эту несложную истину давно осознали мировые корпоративные акулы, ныне их стаи мерно покачиваются на неспокойных «сколковских» волнах. Мы же предстаем «сладкими» инновационными дельфинчиками с перспективой добровольно или силой лишиться малейшей инновационной добычи.