Грядёт крах Ближнего Востока? ("Slate", США)

Фред Каплан

Спустя десять лет уже понятно, что война в Ираке отбросила очень длинную тень. Фотограф: Шэннон Стэплтон (Shannon Stapleton)/Reuters

26 февраля 2003 года в Американском институте предпринимательства с речью выступил президент Джордж Буш-мл.. В ней он высказал то, что по его мнению было связующей нитью между свободой и безопасностью на Ближнем Востоке. «Освобождение Ирака, — сказал он, — сможет показать силу свободы, необходимой для преобразования этого жизненно важного региона», что станет «поразительным и вдохновляющим примером ... для других стран в регионе».

Через три недели он вторгся в Ирак. Распространение свободы не было движущей силой в той войне, но не только Буш, но и другие считали её заманчивым побочным эффектом. Заместитель министра обороны его администрации, Пол Вулфовиц, предвкушал за год до вторжения, что искра, зажжённая сменой режима «станет чем-то весьма существенным для Ирака ... Она отбросит очень длинную тень, которая накроет сначала Сирию и Иран, а потом и весь арабский мир».

Через десять лет стало ясно, что война в Ираке без сомнения отбросила «очень длинную тень», однако, она оказалась намного чернее, чем фантазёры, руководившие в то время внешней политикой США, могли себе представить. Буш думал, что свобода является естественным состоянием человечества: разорви цепи, которые тиран силой надел на свой народ, и свобода забьёт ключом. Тем не менее, когда Саддам Хусейн был свергнут, единственным, что было освобождено, стала кровная ненависть, которую на протяжении десятилетий подавляла диктатура.

Буша предупреждали. За два месяца до вторжения, в выходные, когда шел Супер Боул (Супер Боул (англ. Super Bowl) — в американском футболе название финальной игры за звание чемпиона Национальной футбольной лиги США — прим. ред.), три видных иракских изгнанника нанесли визит в Овальный кабинет. Они были благодарны и с нетерпением ждали предстоящей военной кампании, но в ходе встречи заметили, что американским войскам придется подавлять межконфессиональную напряженность, которая безусловно вспыхнет между суннитами и шиитами после свержения Саддама Хусейна. Буш посмотрел на изгнанников так, как если бы они говорили по-марсиански. Большую часть оставшегося времени они объясняли ему, что в Ираке живут два вида арабов, ссорам которых уже много веков. Очевидно, что раньше он никогда об этом не слышал.

Многим советникам Буша было что-то известно об этом - но недостаточно для тех, кто собрался начать войну в Ираке и таким образом поставить весь политический порядок страны с ног на голову.

Это ведь не ядерная физика, а азы истории. А чтобы понять историю, им не нужно было читать огромные сухие досье, собранные ЦРУ и Государственным департаментом (хотя они, возможно, оказались бы полезными). Была всего лишь одна книга, из которой они узнали бы всё необходимое: бестселлер 1989 года Дэвида Фромкина «Мир по искоренению всех форм мира».

Вышедшая с подзаголовком «Падение Османской империи и создание современного Ближнего Востока» книга Фромкина (которую по-прежнему можно купить в мягкой обложке) рассказывает трагическую историю о том, как в конце Первой Мировой войны британские и французские дипломаты таким образом перекроили карту Ближнего Востока, чтобы без сомнений гарантировать насилие на протяжении грядущих десятилетий или, может быть, веков.

Перед Первой Мировой войной не существовало стран, которые мы теперь знаем, как Ирак, Сирию, Ливан, Иорданию, Саудовскую Аравию, Израиль и Турцию. Все они были частями Османской империи и являлись таковыми на протяжении 500 лет. Когда Османская империя рухнула в условиях войны, британцы и французы строили планы присоединения её территорий к своим империям. Странам были придуманы названия, были нарисованы границы, были кооптированы и помазаны племенные вожди, или за подчинение им было что-то обещано. Также выяснилось, однако, что война исчерпала силы британцев и французов, их финансы и терпение их народов, и в течение последующих двух десятилетий их империи рухнули. Но границы, которые они провели на Ближнем Востоке, остались. Проведённые на карте линии не имели ничего общего с природными, историческими границами между племенами и религиозными группами, часто они отделяли членов групп друг от друга и устанавливали власть меньшинства над большинством. Поставленные Западом правители этих искусственных государств тоже сохранились, а одной из главных задач для них стало подавление групп, откуп или стравливание их друг против друга, чтобы сохранить свою власть.

Происходящее в большинстве стран Ближнего Востока в настоящее время является крахом этой системы. Когда американские военные свергли Саддама Хусейна, этому процессу был дан толчок. Сначала было неясно в какой степени. Вскоре стало очевидно, что у администрации не было плана для послевоенного Ирака, отчасти потому что Буш не думал, что это было необходимо (демократия появится сама собой, после того как железная пята диктатора уйдет в прошлое), отчасти потому что ни у министра обороны Дональда Рамсфелда, ни у высшего военного руководства не было большого желания лезть в «строительство национального государства». Последней каплей стали изданные проконсулом США, Полом Бремером, два печально известных указа, согласно которым упразднялась иракская армия, а представителям партии Баас закрыли путь к работе в парламенте, в результате чего исчезли остатки порядка. В вакууме появились повстанцы, которое никогда не составляли объединённого сопротивления, а были скорее скоплением разнородных групп, подогреваемых всевозможным недовольством и амбициями, некоторые из которых выступали против временного правительства, некоторые — против американских оккупантов, некоторые — друг против друга. Боевые действия становились всё ожесточённее и распространялись, а американские командиры (по крайней мере, в течение первых трёх лет оккупации) мало понимали, что с этим делать — таким образом ситуация выродилась в гражданскую войну.
 Основными противниками в этой разгорающейся гражданской войне были арабы-сунниты и арабы-шииты. Каждая фракция имела союзников в соседних государствах, и некоторые из них начали новую фазу войны, призвав прийти на помощь своим братьям в Ираке, или поднимая восстания у себя в стране. Поскольку власть в этих по-прежнему искусственных (и следовательно, нелегитимных) государствах ослабла в силу различных причин (некоторые из них имеют мало общего с войной в Ираке), внутренние столкновения между суннитами и шиитами стали доминировать в местной, а затем региональной политике.

Вопрос в том, как далеко зайдёт распад. Будет ли разгораться гражданская война в одном искусственно созданном государстве за другим? То есть пойдут ли по пути Сирии Ливан, Иордания, а затем (как бы не было трудно представить такое) и Саудовская Аравия? Перенесут ли сунниты или шииты, или и те и другие вместе свои религиозные столкновения так далеко через границы, что рухнут сами границы? Если да, то будут ли в какой-то момент нарисованы новые границы, в соответствии с некоторым исторически «естественным» религиозным разделением? На протяжении многих лет было предложено большое количество таких альтернативных карт, не похожих одна на другую, поэтому растёт вероятность того, что определение «естественной» границы само по себе может быть спорным вопросом, из-за которого могут разгореться новые споры и войны. Будут ли эти новые границы соответствовать результатам новых сражений? (Границы, как и сама история, как правило определяются победителями).

Дэвид Фромкин предвидел всё это, когда четверть века назад писал «Мир по искоренению всех форм мира». Он также заметил, что образовавшийся тогда хаос будет продолжаться довольно долгое время, сравнив ситуацию с той, что сложилась в Европе в V веке, «когда в результате краха власти Римской империи на Западе, её подданные оказались в кризисе цивилизации, который вынудил их выработать свою собственную новую политическую систему». И далее у Фромкина:

«У Европы ушло полтора тысячелетия на разрешение постримского кризиса социальной и политической идентичности: почти тысяча лет для того, чтобы прийти к форме национального государства в политической организации, и ещё почти пятьсот лет, чтобы определить, какие страны имеют право быть государствами ... Продолжающийся в наше время кризис на Ближнем Востоке может оказаться далеко не таким глубоким и не таким длительным. Но проблема сейчас точно такая же: как разнообразным народам собраться так, чтобы создать новые политические идентичности для самих себя после распада векового имперского порядка, к которому они привыкли».

Существует опасность, что такие широкие воззрения на мировую политику могут породить пассивность: динамика конфликта кажется настолько неумолимой и необратимой, что вмешательство извне — даже при преследовании внешних интересов - кажется бесполезным. Это не обязательно так. История по-прежнему ходит на двух ногах. Лидеры наций могут предпринять меры в союзе с другими лидерами для облегчения человеческих страданий, контроля уровня насилия, предотвращения возникновения какой-либо новой империи, которая, войдя в свою полную силу, может представлять угрозу для нашей собственной безопасности.

Но один из понятных уроков книги Фромкина состоит в том, что есть пределы того, что мы — особенно мы, как светская внешняя сила, — способны сделать. Другим несомненным уроком является то, что если наши лидеры собираются вмешаться в судьбу другого государства (и не только на Ближнем Востоке), у них должно быть понимание политики, истории и культуры страны, то есть они заблаговременно должны представлять последствия своих действий. Нам самим и остальному миру было бы сегодня лучше, если хотя бы несколько человек в администрации Буша прочитали эту книгу.