|
интервьюер Клаудиа Ханиш
В серии бесед «20 лет Чехии. Подведение итогов» «Прагер цайтунг» подводит баланс мнений видных неформальных лидеров. Куда же пришла Чехия 20 лет спустя после основания государства? На этот раз слово предоставлено Павлу Косатику. Он пишет научные труды по истории и о грёзах своих земляков. Сотрудница газеты Клаудиа Ханиш встретилась с ним в его пражской квартире, которую можно справедливо назвать библиотекой. Здесь родились его книги, удостоенные различных наград и премий.
Kлаудиа Ханиш: В своей книге «České snění» («Чешские мечты») Вы проанализировали, о чём мечтали чехи в прошлом и настоящем. Что поразило Вас больше всего?
Павел Косатик: Широко распространено клише, что чехи представляют собою нацию плебеев, и я с сожалением должен сказать, что это соответствует действительности. Различная дифференциация общества, то есть его гетерогенность, разнородность, утеряна. В идеале верхушка общественной пирамиды берёт на себя бóльшую часть ответственности по сравнению с остальным обществом, направляя свои действия на достижение всеобщего блага. В Чехии же все находятся на одинаково низком уровне. Каждый, кто пытается подниматься вверх, заканчивает быстрой деградацией. Этот менталитет вновь проявил себя на последних президентских выборах, когда один из кандидатов воспринимался как выскочка, потому что не соответствовал образу среднестатистического чеха. У меня такое ощущение, что многие люди чувствовали себя лично оскорблёнными самим фактом существования Шварценберга (кандидат в президенты-2013, проигравший во втором туре, глава княжеского рода и самый богатый политик Чехии - прим. пер.).
Чехи и до настоящего времени считают, что являются плебейским обществом?
Если представить себе, как мыслят здесь люди, и какие аргументы они применяли в ходе дебатов, то Вы заметите, что в обществе нет никакой легитимной элиты, взявшей на себя задачи поддержания существующего государственного порядка со всеми вытекающими последствиями. Правда, есть представители отдельных групп, например социолог и теолог Томаш Халик, представляющий интересы христиан. Я, правда, боюсь, что у большинства людей мысли о нём вызывают зубовный скрежет. Пусть даже иррациональный, не основанный на сознательных аргументах.
После перемен 80-х годов в обществе произошло расслоение, по крайней мере если судить по имущественному критерию. И кризис 2008 года лишь усилил эти различия...
Да, это произошло на самом деле, но я под элитой общества понимаю людей, действительно берущих на себя ответственность. Правда, это звучит несколько морализаторски, но по-другому я не выражусь.
В своих книгах вы обсуждаете чешскую интеллигенцию. В странах Восточной и Центральной Европы она традиционно отвечает за общественные проекты. Существует ли ещё интеллигенция в этом смысле?
Она существует, но проблема заключается в том, как она воспринимается остальными, большинством общества? Второй президент Чехии Вацлав Клаус 20 лет подряд говорил, что лишь выбранные народом представители имеют право голоса. Он как победитель выборов имеет право говорить, проигравший же должен молчать. Что уж говорить про тех, кто даже не выставлял свою кандидатуру на выборы? Журналисты, по его мнению, существуют для того, чтобы легитимировать в глазах своих читателей политику, проводимую теми, кто стоит у руля власти. К сожалению, у меня такое чувство, что многие сограждане разделяют точку зрения Клауса. Тем временем этот подход стал общепринятой нормой политики, почти интуитивно распространяющейся в соответствующей среде. Такова политика власти в Чехии.
Но ведь постоянно возникают всё новые и новые гражданские инициативы. Могут ли граждане с активной позицией влиять на общественное устройство?
Да, гражданские инициативы существуют, но границы их влияния очень узки. А на политическом олимпе их просто игнорируют.
Чешские партии представляются скорее консервативно, чем прогрессивно, настроенными. Вообще, мало идей о том, куда же можно идти. Куда более выражено стремление сохранить то, что есть в наличии. Почему это так?
Потому что Чехия — маленькая страна. Вся политическая сцена как на ладони. Чем меньше страна, тем прагматичнее её политический класс. У неё нет никаких внутренних стимулов к расширению кругозора в части возможных вариантов развития.
Бóльшая часть молодёжи проголосовала в январе за Шварценберга. Изменят ли эти молодые люди характер политики?
Тот, кому уже не приходит на ум никаких идей об улучшении текущей политической ситуации, обычно говорит, что свои надежды связывает с молодёжью. Мне лично не хотелось бы создавать ложные иллюзии: это общество находится настолько в скверном состоянии, что признать это решатся немногие. Вместо базирования на основательном анализе всё в нём происходит под влиянием иррациональных побуждений. Так, многие ещё верят, что борются с коммунизмом. Молодёжь не должна бороться с тоталитаризмом. Её задача - сплочение общества. И это очень трудная задача. Если вы спросите чеха, что же это означает - быть чехом, вероятнее всего, он не сможет сказать ничего, если только не проведёт параллель с поддержкой национальной сборной по футболу. Но это очень пассивное молодое пополнение.
Всё это звучит довольно-таки пессимистично. Какой Вы видите Чехию через 10 лет?
Мне трудно ответить на этот вопрос. Вероятно, Евросоюз будет играть бóльшую роль. Сейчас же объединённая Европа либо идеализируется, либо демонизируется. Люди не понимают, на каких принципах после Второй Мировой войны зародился Евросоюз. Чехия находится в центре Европы, она — участник многих международных организаций, но ментально нам до соответствия этому ещё далеко. У меня опускаются руки от того, что никто в Европе не ждёт от нас большей отдачи. В 90-е годы всё было иначе. Девиз «Возвращение в Европу» был очень популярен, и люди действительно хотели стать европейцами. В последние 5-10 лет мы всё больше отклонялись от первоначального курса, пока не стали непредсказуемым партнёром. Эта ситуация должна была стать предметом широкого общественного обсуждения.
Видите ли Вы в чешской истории традицию, которую хотели бы продолжить сегодня?
Косатик: В действительности, я не уверен в том, что из традиций, в которые веришь, можно получить что-то существенное. Также и из времен Первой Республики мне ничего не видится достойным подражания. Сегодняшние вызовы по своему происхождению совсем другой природы. Тогдашние политики, к примеру, Масарик (президент Чехословакии в 1918-1935 гг. — прим. пер.), помимо конкретных политических взглядов обладали также христианской верой. Сегодня же трудно найти политика, имеющего какие-либо мировоззренческие концепции. Тон задают прагматики, судящие об окружающем согласно экономическим теориям, комплексного же видения мира они не имеют. Это же относится и к Шварценбергу.
Похоже, что время больших нарративов прошло. Едва ли кто-то всерьёз верит в философию истории. С другой стороны, Вы пишете исторические книги, которые хорошо продаются. Кажется, это всё же интересно людям. Разве это не парадокс?
Да, о больших нарративах тоскуют. Однако здесь слишком часто разочарованность превращают в достоинство. Тот, кто ещё не признал свое бессилие, зачастую воспринимается как сверхамбициозный сумасброд, подчас выглядящий в глазах многих просто смешным.
Какую самую большую ошибку совершили чехи в прошедшие два десятилетия?
Фундамент, на котором построено нынешнее государство, не очень надёжен. Слишком мало размышляли о том, на чём можно его создавать. И в результате пришли к заимствованию идей на Западе. Оттуда были скопированы все мыслимые структуры. Однако Чехия как правовое государство так и не стала функционировать надлежащим образом. Вацлав Клаус просто не воспринимал демократические принципы. Политические дебаты и сегодня происходят крайне поверхностно, их всего лишь изображают. И разница между Востоком и Западом куда больше, чем может показаться на первый взгляд.
Об авторе
Павелу Косатику 50 лет, он родом из Босковице, Моравия, по образованию юрист. В 90-е годы работал редактором изданий «Mladá fronta Dnes», «Reflex» и «Hospodářské noviny». Затем он стал писать научную фантастику, а позднее и книги по истории, которые принесли ему ряд престижных литературных номинаций Чехии. Последними изданными книгами были «České snění» («Чешские мечты») и «České okamžiky» («Чешские моменты»). В настоящее время он — отец троих детей, — работает над сценарием телевизионного сериала «České století» («Чешский век»).
Вернуться назад
|