Если Россия — «вымирающая страна», то же было бы справедливо для любой другой страны Восточной Европы ("Forbes", США)

У британского писателя Оливера Буллоу вышла книга под названием «Последний человек в России. Борьба за спасение вымирающей страны». В прошлом у нас с Буллоу кое-где были сильные разногласия (я считаю его взгляды слишком алармистскими), но учитывая, что в англоговорящем мире наберётся всего с полдюжины человек, кому по-настоящему небезразлична российская демография, я призываю людей покупать и читать его книгу из принципа — Буллоу пытается решить ряд очень важных вопросов, которые обычно оставляют без внимания. Приятно, когда кто-то пытается громко и публично привлечь внимание к проблеме здоровья и демографии россиян, и это нужно приветствовать, даже если у меня иная точка зрения на рассматриваемые тенденции. Я ещё не дочитал эту книгу, и она лежит на моём журнальном столике как насмешка надо мной, пишущим эти строки, но как только смогу, я напишу к ней полноценную рецензию.

Но между тем, о книге Буллоу говорит уже много народа. Пётр Померанцев написал на Daily Beast рецензию на «Последнего человека», в которой пустился в пространные суждения об общей ужасности России как «пьяной и озлобленной страны». Вот показательный пассаж (выделено мною):

В России в значительной мере игнорируются 1970-е и 1980-е — период, когда взрослела нынешняя российская элита, и который находится в центре внимания книги Буллоу. Редкие романы и ещё меньше фильмов обращаются к этой эпохе. Самой заметной лентой об этом времени является немецкая оскароносная «Жизнь других», в центре внимания которой борьба между диссидентами и Штази в Восточном Берлине восьмидесятых годов. Картина запечатлевает ощущение медленно подступающего страха, гранитной депрессии и нравственного разложения. Когда в 2007 году «Жизнь других» вышла в России, местные СМИ вели себя так, будто фильм не имел к ним никакого отношения. При том, что в странах Восточной Европы несломленные диссиденты советской эпохи стали героями, русских диссидентов зачастую обделяют  вниманием  или подвергают цензуре как предателей. В то время как Вацлав Гавел стал президентом Чешской Республики, Россия выбрала своим лидером человека из КГБ, Владимира Путина.

Механикой правления Путина является манипуляция XXI века, подобная тому, что в 1980 году сломало Дудко: олигархам позволено сохранить свои деньги, при условии, что они прилюдно опустятся на колени перед Кремлём; журналисты могут веселиться вволю, пока составляют жития Путина. Цель — не просто подавить (как банально!), но сделать вас частью системы.

Померанцев проводит чёткую красную линию между Россией и теми странами Восточной Европы, в которых «диссиденты советской эпохи стали героями».

Он открыто говорит, что демографическое недомогание — результат её авторитарной политической культуры, в какой-то момент констатируя, что «конформизм в прямом смысле убивает страну».

И когда Померанцев пытается найти политическое объяснение неблагополучной демографии России, он полностью пребывает в мейнстриме. В том же ключе Дэвид Саттер заявляет, что проявленная Россией «неспособность ценить личность» объясняет нисходящую траекторию движения численности её населения, а оппозиционное светило Борис Немцов (ошибаясь) утверждает, что российская демография заметно ухудшилась под бессменной дланью Владимира Путина. В той мере, в какой демография России вообще обсуждается, объяснение негативных тенденций почти всегда фокусируется непосредственно на Кремле — вот был бы он более мягким, транспарентным и подотчётным, русские бы не были так пессимистичны в отношении будущего, с большей охотой растили детей и с меньшей — прикладывались к бутылке.

Проблема со всеми этими попытками изобразить Россию находящейся во власти уникально ужасной демографии состоит в том, что они совершенно не соответствуют действительности. Долгосрочные демографические перспективы многочисленных стран, которые граничат с Россией, а также иных многочисленных стран посткоммунистической Восточной Европы, как минимум, вызывают беспокойство. Даже те страны, которые были выделены Померанцевым как чествующие своих диссидентов советской эпохи, находятся на таких долгосрочных демографических траекториях, которые практически одинаковы с российской.

Вот график (из неизменно полезной базы данных Всемирного банка), на котором показан коэффициент рождаемости в России — определяющий фактор долгосрочного роста или падения численности населения — в сравнении со странами Вышеградской группы (Польша, Венгрия, Чехия и Словакия)

С 2000 года имеет место внушительный разрыв между всё более авторитарной Россией и Вышеградской группой, образованной из полностью утвердившихся демократий западного образца, стоящих на хорошем счету у ЕС и НАТО, членами которых они являются. Можно ли посмотреть на этот график и, не моргнув глазом, заявить, что настоящая причина проблем России — недостаточная демократическая подотчётность? Что русские стали бы заводить больше детей только тогда, когда выборы были бы свободны от использования «административного ресурса»? Рождаемость в России выше, чем в странах, которые гораздо дальше ушли по пути политических реформ, и особенно, по пути принятия своего коммунистического прошлого.

Но может быть, я просто отбираю только удобную мне статистику. Может вышеградские страны, по той или иной причине, переживают спад рождаемости в силу факторов, которые связаны исключительно с ними самими и не имеют ничего общего с их политической или экономической системами. Что ж, прекрасно.  Вот что происходит, когда сравниваешь Россию чуть ли не с каждой другой страной посткоммунистической Восточной Европы — странами, которые, между прочим, согласно индексу демократии Freedom House показывают значительно лучшие результаты, чем Россия:

Кто-нибудь может, посмотрев на этот график, утверждать, что Россия как-то странно выпадает из общей картины? Что она «вымирает», а вот её бывшие вассалы, принявшие капитализм, свободу и демократию, процветают?

Все страны Восточной Европы, а также некоторые западные, имеют коэффициент рождаемости, который в долгосрочном плане приведёт к существенному снижению численности населения, а Россия в этом отношении представляет собой полную противоположность чему-то уникальному. Да и вообще, как видно из графика выше, последние несколько лет рождаемость в России находилась даже в лучшем состоянии, чем в странах, которые были в большей степени затронуты экономическим кризисом.

Это не говорит о том, что демократия — плохо, а автократия — хорошо, это просто означает, что если ваша цель заключается в улучшении долгосрочных демографических перспектив страны, свободные и честные выборы никак не помогут. Использовать «демократию» для решения проблем плохой демографии — всё равно, что бегать трусцой на длинные дистанции после того, как был диагностирован рак — не то, чтобы вредное занятие, просто оно совершенно неприменимо к имеющейся насущной проблеме. Если страна хочет улучшить свои долгосрочные демографические перспективы, ей нужно работать над улучшением своих долгосрочных демографических перспектив. Но от демократии или «свободы» нет абсолютно никаких сопутствующих демографических плюсов, как нет и связи между наличием в стране подотчётного правительства и высокого коэффициента рождаемости.

Россия должна становится более демократической страной, потому что русские заслуживают большего влияния на то, как ими правят. Точка. Но если Россия и станет более демократической, нет никаких оснований ждать каких-то улучшений её демографических перспектив. Это не какое-то смутное теоретизирование с моей стороны, а  очевидный урок, вынесенный из опыта любой другой восточно-европейской страны.