Сергей Кара-Мурза: Почему антисоветская революция перерастает в перманентную?

Почему антисоветская революция перерастает в перманентную?

Опыт антисоветского проекта, начиная с конца 50-х годов, наводит на такой вопрос. Почему значительная часть советских гуманитариев, начав свою миссию с экзальтированного марксизма, плавно сдвинулись к антисоветизму, затем антикоммунизму, проникнутому революционной страстью, а одержав победу, не увлеклись строительством буржуазного общества, а направили революционный пыл на их же собственную "либеральную" власть? Напрашивается два объяснения. Первое: это особая субкультура, которая отвергает любую совместимую с размеренной жизнью политическую систему – бунтари с мессианскими заскоками. Второе: эта их революционная ненависть направлена не на какой-то социальный строй или политическую систему, а именно на Россию и ее государственность как имманентное зло. Как бы ни утряслась жизнь в России, хотя бы для передышки людей, ее надо сломать, даже если никакого внятного положительного проекта у них нет. Если они кого-то и уважают (или даже любят), то только Ельцина, как явно деструктивного лидера.

В любом случае очень странно, что подобные люди сумели собраться в сообщество и, подталкивая друг друга, подняться в элиту и даже получить очень заманчивые титулы. Сейчас, после тяжелейших тридцати лет, можно предположить, что организованное сообщество таких людей, влияющее на государственную власть, весьма опасно для страны и нации. Лучше бы им давать привилегированные позиции, но подальше от власти. Что-то подобное пережил после революции Бонапарт. Во Франции "властители дум" образовали сплоченное сообщество, в нем довольно быстро возникло самосознание и началась теоретическая работа. Здесь впервые и появилось слово идеология и была создана влиятельная организация – Институт, в котором заправляли идеологи. Они создавали "науку о мыслях людей", хотя в категорию мысли они включали также чувства, желания и воспоминания. [Впрочем, сами себя они называли "идеологисты", а идеологами их потом стал презрительно называть Наполеон.]

В декабре 1797 г. идеологи приняли в члены своего очень узкого кружка ("Института") поднимающегося к власти Наполеона. В свою очередь и он правильно оценивал важность этого союза, так что даже будучи уже членом Директории, подписывался "генерал Наполеон Бонапарт, главнокомандующий, член Института". Позже, когда Наполеон стал Первым консулом, а идеологи продолжали претендовать на слишком большое участие во власти, он велел поставить их на место, дав необычно большое жалованье (он сказал о директоре Института и одном из основателей клуба якобинцев Э.Ж. Сьейесе: "Что касается денег, он реагирует очень положительно. За достаточно большую сумму забывает о своих конституционных мечтаниях"). Кое-кто из Института оказался, однако, строптивым – жалованье взял, но воду продолжал мутить. Тогда Наполеон опубликовал в газете блестящую, великолепную статью против идеологов – тех, кто "дурит людям голову". Опубликовал анонимно, но так, что все знали, кто действительный автор. Звезда тех идеологов закатилась, но дело продолжало жить, и место идеологов во власти определилось четко – получать большое жалованье, но быть в тени. Кстати, унеся ноги из России, 20 декабря 1812 г. на заседании Государственного Совета Наполеон возложил вину за поражение именно на идеологов, которые, мол, навязывали народу свои туманные хитроумные концепции, вместо того, чтобы изучать уроки истории. Жаль, что наши идеологи не читают Наполеона.

Классическим примером перманентного революционера можно считать А.И. Солженицына.

Он отверг и советский строй, и совершенно антисоветский режим Ельцина – начал его порицать сразу, явившись в Россию. Из этого сообщества выпадает А.А. Зиновьев: он хоть и готовил покушение на Сталина и писал едкие антиутопии на советский строй, но, повидав постсоветскую Россию, он стал искренним приверженцем СССР и назвал Сталина самым великим политиком. Иными словами, он разумно искал положительный идеал и после сравнения альтернатив рационально остановился на возможной и осуществленной системе – пусть и после ее гибели.

Но пройдем по следам академика А.Н. Яковлева. Выше приведены его квалификации советскому строю, высказанные публично, когда это стало возможным. Но что дальше? Вроде все прекрасно, можно сеять доброе, вечное. Но как будто морда зверя или беса глядит на него из каждого куста: "Опрокинута система ленинско-сталинского фашизма, положено начало построению гражданского общества социального либерализма. Но только начало. Социалистическая номенклатура, дождавшись своего часа, снова пытается вернуть общество в стадо с его привычной рабской психологией".

Но это – пока что мягкий упрек тем, кто увлекся "построением гражданского общества социального либерализма" и утратил бдительность. Приходится прямо указать на логово зла и воззвать "К оружию, граждане!": "Форсированная бюрократизация демократии может привести к ее падению без всяких мятежей и бунтов. И решающую роль в переходе к масштабному авторитаризму сыграет чиновничья номенклатура. Если народы России хотят быть свободными гражданами и хозяевами, они должны начать настоящую освободительную борьбу против диктатуры чиновничества и воровского бизнеса, которые намертво связаны между собой".

Его поддерживает молодая смена – еще не академик, но опытный практик и директор Института (почти как якобинец Сьейес) – Е.Т. Гайдар. Он представляет всю историю России как сплошное "красное колесо": "В центре этого круга всегда был громадный магнит бюрократического государства. Именно оно определяло траекторию российской истории… Необходимо вынуть из живого тела страны стальной осколок старой системы. Эта система называлась по-разному – самодержавие, интернационал-коммунизм, национал-большевизм, сегодня примеривает название "державность". Но сущность всегда была одна – корыстный хищнический произвол бюрократии, прикрытый демагогией". И это пишет премьер-министр, только-только покинувший свой кабинет (1994 г.)!

А.Н. Яковлеву и Е.Т. Гайдару в их ненависти к чиновникам вторит Е.Г. Ясин. Для него бюрократы и государственники – враги, антиподы либералов.

Их укрепление он трактует как "полицейское государство" (а кое-кто из этой "партии" прямо говорит о "фашистском государстве"). Ясин заявил в обращении к "демократам": "События вокруг ЮКОСа – это шаг к победе бюрократии над бизнесом... Это шаг от управляемой демократии к полицейскому государству… До недавнего времени казалось, что президент стоит над схваткой, что ему для равновесия нужны две стороны – либералы и государственники. Теперь стало ясно, что это не так, по крайней мере, в данный момент. И выбор его очевиден".

Ясин угрожает В.В. Путину мобилизацией всего "класса" новых собственников и экономическим саботажем: "Владельцы компаний всех размеров формируют единый фронт для защиты своих интересов... Итак, позиция президента ясна и менять ее он не собирается. Получается, на события могут повлиять только бизнесмены: замедление экономического роста, сопровождаемое бегством капиталов…". Экономист рангом пониже, хоть и член-корр. АН СССР, П. Бунич тоже подал слабый клич: "Мы одной крови, вы и я!". Сразу после разгрома ГКЧП он признался: "Моя позиция была известна всей сознательной жизнью, непрерывной борьбой с государственным монстром" (как говорится, сохраняем стиль автора). Человек выучился на экономиста и нанялся к "государственному монстру" работать ради улучшения его экономики. Получал хорошую зарплату, премии и ласки – а оказывается, все это время неустанно стремился нанести своему работодателю вред, тайно боролся с ним!

После "Норд-Оста" и Беслана число граждан, которые сомневались в способности правительства защитить их от терроризма, увеличилось в полтора раза – с 50 до 75%. А.Н. Яковлева спрашивают: "Не жалеете, что в свое время с Горбачевым силовиков не разогнали?" И он подливает масла в огонь: "Я думаю, это наша ошибка. Что касается монстра, я бы его ликвидировал… Кстати, по моей записке КГБ был разделен на несколько частей". Сколько крови и слез стоили нашим людям эти его дела! Но под дудочку этих "архитекторов" еще долго будут доламывать и так уже израненные структуры государства – эта субкультура живуча.

Но все же главный враг А.Н. Яковлева – госаппарат как явление. В одном из своих последних интервью ("Независимая газета", 19 апреля 2005 г.) он просто из себя выходит: "Меня тревожит наше чиновничество. Оно жадное, ленивое и лживое, не хочет ничего знать, кроме служения собственным интересам. Ненавидящее людей. Оно, как ненасытный крокодил, проглатывает любые законы, любые инициативы людей, оно ненавидит свободу человека… Я уверен: если у нас и произойдет поворот к тоталитаризму, произволу, то локомотивом будет чиновничество. Распустившееся донельзя, жадное, наглое, некомпетентное, безграмотное сборище хамов, ненавидящих людей". Казалось бы, это заявление слишком общо. Где же тут конкретный враг народа? Ведь нельзя же совсем без чиновников. Поэтому чуть ниже, вскользь, даются более определенные ориентиры цели: "“Единая Россия” – это некая секта, искусственно созданная чиновничья организация. Я не знаю, сколько у них там рядовых членов, но знаю, что на 90% она состоит из чиновников”".

"Единая Россия", разумеется, сама по себе не может быть никому ни врагом, ни другом. Суть в том, что в тот момент это была партия В.В. Путина. А.Н. Яковлев в унисон с американской прессой бросает В.В. Путину едва ли не главное обвинение: "Создается впечатление, что в то время, как уголовщина ленинско-сталинского режима уходит в прошлое, вой мотора корабля власти остается старым, советским". Вскользь он бросает и "черную метку" фашизма: "Россия больна вождизмом. Это традиционно. Царистское государство, князья, генеральные секретари, председатели колхозов и так далее. Мы боимся свободы и не знаем, что с ней делать. Я понимаю, что тысячу лет жить в нищенстве и бесправии – другого менталитета не создашь. Отсюда и появляются у нас фашистские группировки. “Идущие вместе”... Завтрашние штурмовики".

Так же вскользь затрагивает и другой больной вопрос, в точности повторяя обвинение Запада: "Или чеченцы… Кто мы такие, чтобы судить-то их? Это они должны нас судить, а не мы. Это перевернутое имперское сознание! И виновата в этом власть. Власть как система, как феномен".

Вот это и есть суть перманентной революции Троцкого: враг – "власть как система, как феномен". Идеал – хаос, который может контролировать только глобальная элита.

Вот, Г.Х. Попов накануне десятилетия Победы "объясняет" гражданам мотивы, по которым власть стала отмечать этот праздник: "Я понимаю, что все это не случайно. Оказавшись почти что у разбитых корыт в Чечне и Беслане, в обещаниях увеличить ВВП и прочих начинаниях, не имея за душой ничего такого, что могло бы вдохновить всех нас, наши лидеры однопартийного разлива собираются ухватиться за шинель Сталина и даже влезть в его сапоги".

И этот человек обучает российских студентов! Ведь он полон ненависти и к государству, и к населению. Таковы и недавние заявления Г.Х. Попова. Он пишет: "Обозначу сугубо тезисно главные проблемы. Их мы обсуждали в Международном союзе экономистов, и они, надеюсь, будут полезны всем, в том числе участникам встречи двадцати ведущих стран мира Необходимо изъять из национальной компетенции и передать под международный контроль ядерное оружие, ядерную энергетику и всю ракетно-космическую технику. Нужна передача под глобальный контроль всего человечества всех богатств недр нашей планеты. Прежде всего — запасы углеводородного сырья".

Главное для хозяев мира, по его мнению, срочно очистить генофонд человечества посредством массовой выбраковки неплатежеспособных зародышей, запретить плодиться нищим, а число бюллетеней при выборах в Госдуму выдавать в одни руки согласно доходу избирателя. Ну и, на всякий случай, изъять у России ядерное оружие (намек на неполное доверие российским правителям). Вся эта гвардия стареющих шестидесятников, занимая 30-40 лет командные высоты в образовании и учреждениях общественных наук, имела возможность отобрать и воспитать в духе своей парадигмы когорту молодых обществоведов и гуманитариев. В основном они и сидят за рычагами нынешней идеологической машины. Это делает наш кризис почти неизбывным.

***

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

С конца ХХ века Россия погрузилась в системный кризис. Тяжесть и продолжительность этого кризиса во многом обусловлены тем, что как раз к его началу в СССР "отказало" обществоведение, общественные науки. Отказало в целом, как особая система знания (об отдельных блестящих талантах и коллективах не говорим, не они в эти годы определяли общий фон). Индустриальное общество не поддается верному описанию в рамках традиционного и обыденного знания; ядро знания об обществе должно быть рациональным, научного типа. Российское обществоведение, в отличие от западного, выросло не из науки, а из русской классической литературы и немецкой романтической философии. В советское время оно было дополнено марксизмом – учением с сильной компонентой романтической философии. Советское обществоведение, которое в методологическом плане ближе к натурфилософии, чем к науке, потерпело полное фиаско.

Как и у всякой науки, главная функция общественных наук заключается в том, чтобы формулировать запреты - предупреждать о том, чего делать нельзя. Обществоведение обязано выявлять те опасности, которые таятся в самом обществе людей – указывать, чего нельзя делать, чтобы не превратить массу людей в разрушительную силу. Этой функции наше обществоведение не выполнило. Более того, элита сообщества обществоведов большой части перешла в 80-е годы на антисоветские позиции и стала ударной силой идеологической войны против СССР. Произошел отход от основных норм научного познания, отброшена беспристрастность и ориентация на истину, целью стало уничтожение "империи зла" и советского строя.

В результате была деформирована когнитивная (познавательная) структура российского обществоведения, и его сообщество распалось. Постсоветская Россия, погружавшаяся в кризис, осталась без опоры на достоверное знание о драматических и необычных общественных процессах, которые разыгрались в Евразии. Это усугубило массовые страдания населения, ускорило дезинтеграцию общества и народа, резко ослабило государство.

Перед нами явление крупного масштаба: на огромном пространстве при участии влиятельной интеллектуальной группировки искусственно создана хозяйственная, социальная и культурная катастрофа

Ее интенсивность и продолжительность не имеют прецедента в индустриальном обществе Нового времени. А научное сообщество, обязанное изучить и объяснить эти процессы, недееспособно. Его элита, в ходе антисоветского похода погрузившись в мир идеологических мифов и призраков, стала деструктивной сектой с мессианскими видениями. Заняв столичные кафедры и факультеты, она парализует молодежь, которая испытывает чрезвычайную потребность в достоверном и беспристрастном знании. Силой авторитета и административной власти большей части гуманитарной интеллигенции навязана аномальная методологическая парадигма. В ней стали господствовать не нормы научной рациональности, а корпоративные и клановые интересы. На языке этой парадигмы, с ее логикой и мерой стала мыслить и изъясняться основная масса преподавателей, подготовленных ими дипломированных специалистов, а затем и политики, бизнес-элита, СМИ.

Сборка нового сообщества обществоведов на адекватной нынешним проблемам и процессам методологической основе – срочная и чрезвычайная задача в национальной повестке дня России. Для этого требуется деликатно ограничить монополию в обществоведении элиты, погрязшей в своей перманентной революции. Именно это мотивировало написание готовящейся к выпуску книге "Между идеологией и наукой". Расчистка хоть небольшой площадки для возникновения (точнее, целенаправленного создания) ячеек обществоведения научного типа, добывающего достоверное знание о реальности, стала чрезвычайной и актуальной задачей для любой мало-мальски патриотической власти России – будь то демократы, коммунисты, диктатор или король. Это уже вопрос выживания страны даже в ее самом приниженном состоянии.

Если бы не это – забыть бы тлен и распад перестройки и тупой бандитизм 1990-х годов и просто дожить, что кому осталось, понемногу восстанавливая условия для жизни внуков и правнуков. Но кроющая способность гноя, произведенного антисоветской революцией, беспрецедентна – все забрызгано, негде собраться людям, которые бы могли сосредоточиться на беспристрастном обсуждении объекта, условно называемом "российское общество". Он как будто заколдован – тронь его, и перед глазами мечутся какие-то фантомы и призраки, скалятся идолы площади, рынка и театра. Благообразный профессор постукивает хвостом по кафедре, проповедник на площади притоптывает копытцем.

Как можно преподавать студентам, чего от них можно требовать? Студент-политолог боится прикоснуться к политике, даже к самому безобидному ее проявлению, социолог бежит от социального факта – им уже вбили в голову: чем угодно занимайтесь, но не касайтесь российской реальности, ни-ни. Ну как можно к чему-то касаться, если власть поручает готовить программу развития России учреждениям, зная, что они напишут совершенно противоположное тому, что намечает и обещает сама власть! Перманентная революция и есть хаос, к которому честный и деятельный человек в принципе не может приспособиться. Ему нет места ни с властью, ни с оппозицией. И то, и другое – маски. И сколько их, неизвестно. Когда в тебя стреляют из пистолета, ты хоть считаешь выстрелы – после восьмого будет передышка и можно куда-то переползти. А тут маски нарождаются с любой скоростью.

Конечно, антисоветская революция пожрать своих детей не может – подавится. Но и оставлять это дело на самотек государство не должно. Поколение за поколением наших обществоведов обучают в такой уродливой парадигме, что уже не стоит вопроса ни об истине, ни об идеологии, все смешано в кашу – ризому. ["У ризомы нельзя выделить ни начала, ни конца, ни центра, ни центрирующего принципа ("генетической оси"), ни единого кода".] На наш взгляд, 10-15 небольших книжек, делающих проходы в этой ризоме, позволят расчистить и продержать поляну, чтобы устроить и засеять грядки новой, пусть срочной и минимальной, методологией кризисного обществоведения для актуальной России. Если будут всходы и мы сможем их защитить до созревания, то эта методология начнет развиваться и обогащаться знанием. Монополия двуличия и спектакля будет слегка надломлена.