Демографическая неопределенность внешней политики современного Китая

Александр Королев



Китай окончательно стал стареющей страной

В контексте динамичного роста экономической и политической мощи Китая представляется важным проанализировать влияние демографических факторов на внешнюю политику страны. Являются ли демографические характеристики КНР потенциальным источником экспансии или, напротив, фактором, сдерживающим внешнеполитические амбиции Пекина? Ответ на этот вопрос позволит глубже понять внешнеполитические мотивации самого населенного государства планеты.

Внушительный демографический вес Китая нередко становился доводом в спекуляциях вокруг проблемы «китайской угрозы» [1]. Действительно, при прочих равных условиях многонаселенное государство обладает большими физическими возможностями для реализации своих внешнеполитических интересов. Тем не менее попытки системно проанализировать влияние демографических факторов на внешнюю политику современного Китая наталкиваются на ряд противоречий, заставляющих проявлять сдержанность в выводах. Очевидно, что такое влияние неоднозначно и представляет собой переплетение разнонаправленных сил, диктующих различные модели поведения страны на международной арене.

Представляется разумным выделение четырех демографических переменных, оказывающих долгосрочное влияние на внешнюю политику КНР:

• прирост/убыль населения;
• возрастной состав населения;
• гендерная структура общества;
• размер и предпочтения среднего класса.

Хотя эти факторы взаимосвязаны, их разделение позволяет более полно осознать сложность взаимодействия демографии и внешней политики.

Динамика прироста населения и внешнеполитические ориентиры

На протяжении уже почти двадцати лет уровень рождаемости в Китае находится ниже уровня, необходимого для естественного воспроизводства. Ситуацию осложняет то, что столь интенсивная трансформация модели воспроизводства населения прошла в Китае в исключительно короткие сроки – всего за два–три десятилетия, тогда как в европейских странах на это ушло почти сто лет.

Первый фактор отражает численность населения. Существует предположение, что избыток населения, обостряя проблему ресурсообеспечения, может спровоцировать внешнюю экспансию. Однако если взглянуть глубже банального факта – «китайцев много», то демографические тренды современного Китая раскрывают сравнительно противоречивую картину, тревожащую многих китайских аналитиков [2].
Китай давно вошел в фазу очень низкого уровня рождаемости. Так, по данным Всемирного Банка, если в 1970-х годах суммарный коэффициент рождаемости (СКР [3]) в Китае был близок к 6,0, то в начале 1990-х этот показатель пересек отметку 2,14 – уровень, необходимый для естественного замещения поколений. Во второй половине 1990-х годов СКР по стране составлял 1,8, а к 2011 г. опустился до 1,5, что значительно ниже, чем в ряде развитых стран, включая США, Великобританию и Францию с показателями 2,1, 1,9 и 1,9 соответственно (см. рис. 1). По данным шестой переписи населения КНР (2010 г.), СКР по стране составил 1,18, а в крупных городах – 0,88. Это одни из самых низких показателей в мире. Самый низкий в мировой истории СКР – 0,41 – был зафиксирован, по результатам отдельных исследований, в городском округе Цзямусы провинции Хэйлунцзян (КНР) в 2000 г., что сделало данную область Китая абсолютным рекордсменом [4].

Рисунок 1.СКР в США, Великобритании, Франции и КНР (1961-2011)

Источник: составлено по данным Всемирного Банка.

Таким образом, на протяжении уже почти двадцати лет уровень рождаемости в Китае находится ниже уровня, необходимого для естественного воспроизводства. Ситуацию осложняет то, что столь интенсивная трансформация модели воспроизводства населения прошла в Китае в исключительно короткие сроки – всего за два–три десятилетия, тогда как в европейских странах на это ушло почти сто лет. Китайская модель воспроизводства населения теперь аналогична моделям воспроизводства в развитых странах. Однако ВВП на душу населения в Китае все еще находится на сравнительно низком уровне – 5445 долл., что на 45% ниже среднемирового показателя и более чем в два раза ниже, чем в России.



Фото: scitechdaily.com
Политика «Одна семья — один ребёнок»
была введена в 1979 году.

В долгосрочной перспективе это может привести к смене акцентов социально-экономического развития и, следовательно, к корректировке внешнеполитического курса. Общие тренды рождаемости – одна из основных детерминант в способности государства поддерживать численность вооруженных сил. В то же время сверхнизкая рождаемость в КНР может по-новому поставить вопросы о самодостаточности экономической модели, зависимости от других стран и внешнеэкономической деятельности. В результате политики «одна семья – один ребенок», которая проводилась на протяжении последних тридцати лет, рождаемость в городах, где есть доступ к образованию, была ниже, чем в деревнях. Это привело к тому, что в современном Китае одновременно сосуществуют две проблемы: «людей слишком много» и «людей слишком мало». Другими словами, население огромно, но доля высокообразованного и высококвалифицированного населения, необходимая для качественно нового экономического и технологического рывка, недостаточна. Одним из подтверждений этому служит сравнительно низкая производительность труда в КНР, которая, по некоторым данным, в 10 раз ниже, чем в США, и в 3 раза ниже, чем в России. Для создания собственных конкурентоспособных производств и вывода экономики на качественно новый уровень власти КНР будут вынуждены вкладывать больше средств в образовательные программы, а также налаживать технологическое сотрудничество с развитым миром. И то и другое заставит Китай в своей внешней политике ориентироваться скорее на кооперацию, чем на конфронтацию.

Возраст и возможности внешней политики

Второй фактор, имеющий прямое влияние на внешнюю политику КНР, – это возрастной состав населения. Быстрое старение ведет к недостатку рабочей силы и к избыточным расходам на социальные нужды. Это, в свою очередь, может ограничить внешнеполитическую активность, оттягивая средства из военного бюджета и влияя на способность страны брать на себя большие материальные обязательства в международных делах. Применительно к Китаю избыток пожилых людей и необходимость обеспечить их адекватными социальными гарантиями (здравоохранение, пенсии) могут поставить под вопрос внешнеполитический аспект становления КНР как «ответственной мировой державы».



Фото: economist.com
Население Китая

Время, когда Китай в полной мере пользовался «демографическим дивидендом», подходит к концу. «Демографический дивиденд» возникает тогда, когда рождаемость сокращается, а сравнительно низкая доля пожилых людей еще сохраняется. В этот период доля населения трудоспособного возраста резко возрастает, а коэффициент демографической нагрузки (отношение численности иждивенцев моложе и старше трудоспособного возраста к численности населения трудоспособного возраста) снижается. Как следствие, в экономику вбрасываются значительные трудовые ресурсы, мало обремененные необходимостью заботиться как о детях, так и о престарелых родителях. В Китае постоянный приток таких ресурсов обеспечил избыток дешевой рабочей силы, необходимой для масштабных производств, что сделало страну привлекательной для иностранных инвесторов. Но такое «окно демографических возможностей» остается открытым лишь временно. По мере того как когорты трудоспособного возраста становятся старше и покидают рынок труда, а воспроизводство населения идет медленно, начинаются процессы старения.

Рассмотрим тенденции изменения возрастной структуры населения КНР. Согласно переписи, в 2010 г. доля молодежи младше 14 лет составила 16,6% (на 6,29% меньше, чем в 2000 г.), тогда как доля населения старше 60 лет достигла 13,26% (на 3% больше, чем в 2000 г.).Доля самой пожилой группы – старше 65 лет – в 2010 г. достигла 8,87%, что на 1,91% больше, чем в 2000 г. и в числовом выражении сопоставимо с совокупным населением современной России. По мнению директора Института социологии и демографии Китайского народного университета профессора Чжай Чжэньу, даже немедленная отмена политики «одна семья – один ребенок» не предотвратит процесс быстрого старения населения, а лишь уменьшит его на 2–3%. Китай окончательно стал стареющей страной.

Если взглянуть глубже банального факта – «китайцев много», то демографические тренды современного Китая раскрывают сравнительно противоречивую картину, тревожащую многих китайских аналитиков.

По некоторым оценкам, в ближайшие пятнадцать лет численность населения старше 60 лет в Китае вырастет на 100 млн и к 2030 г. составит 300 млн человек. К 2050 г. страна войдет в период «глубокого старения» [5]. Это потребует выделения колоссальных средств на программы социального обеспечения, продиктует необходимость повышения налогового бремени для сокращающегося работающего населения, а также глубоко отразится на внешнеэкономическом поведении и способности Пекина выполнять свои международные обязательства.

Разумно предположить, что социально обремененный Китай в долгосрочной перспективе прибегнет к высокой селективности в своей внешнеполитической деятельности. Возможные военные операции будут точечными и краткосрочными. При этом Китай будет активно продвигать многостороннюю дипломатию, которая даст возможность находить общие интересы по широкому спектру актуальных, но сравнительно общих международных вопросов. Это позволит ему быть вовлеченным в международные дела, но в то же время избавит от одностороннего взваливания на себя сложных проблем.

Гендерные соотношения и внешнеполитическое поведение

По некоторым оценкам, в ближайшие пятнадцать лет численность населения старше 60 лет в Китае вырастет на 100 млн и к 2030 г. составит 300 млн человек. К 2050 г. страна войдет в период «глубокого старения».

Третий демографический фактор, влияющий на внешнюю политику Китая, – гендерная структура населения. Существует гипотеза о том, что избыток мужского населения создает предпосылки для внутренних конфликтов и агрессивно-националистических внешнеполитических настроений [6]. Нельзя сказать, что причинно-следственная связь между гендерной структурой населения и внешней политикой является прямой, тем не менее в истории есть ряд примеров, подтверждающих существование такой связи [7].
В силу политики контроля рождаемости и культурных особенностей в Китае существует колоссальный избыток мужского населения. Соотношение полов (количество мужчин на 100 женщин) в 2010 г. составило 117,94. В 1982 г. этот показатель был 107,17, тогда как общепринятый предел «нормальности» – 103–104. Таким образом, в настоящее время количество мужчин, которые не смогут обзавестись семьей, в Китае составляет около 33 млн человек [8]. «Бессемейные» представляют собой сегмент общества, наиболее склонный к коррупции и насилию. Гендерный дисбаланс провоцирует социальную напряженность и вынуждает руководство страны реагировать на ситуацию.

У государства есть множество способов усмирить взрывоопасных холостяков. Один из них – отправить их за рубеж. Речь может идти как о легальном экспорте избыточной мужской рабочей силы, так и о различных военных авантюрах за пределами страны. При определенных обстоятельствах такие авантюры могут позволить «убить двух зайцев»: избавиться от фактора нестабильности внутри страны, продвинуть внешнеполитические интересы и внести лепту в имидж «великой державы».

Средний класс и внешнеполитические предпочтения

Наконец, четвертый фактор, влияющий на внешнюю политику страны, – это размер и предпочтения среднего класса.

Средний класс представлен более образованными, самодостаточными и знакомыми с внешним миром гражданами, которые озабочены собственным благосостоянием. Они склонны проявлять относительно либеральные взгляды на мир и выступать против дорогостоящих внешнеполитических авантюр. В то же время представители среднего класса – это наиболее активная категория граждан, к которой власти, как в демократических, так и в авторитарных режимах, вынуждены прислушиваться, чтобы не подорвать свою легитимность.

По некоторым оценкам, китайский средний класс – это граждане с годовым доходом 10000–60000 долл. Такая группа в Китае составляет порядка 25% населения, или 300 млн человек. Согласно исследованиям, проводимым в Пекинском университете, гипотеза о том, что средний класс склонен поддерживать либеральные взгляды на внешнюю политику, подтверждается. Так, более 70% представителей китайского среднего класса считали, что экономическая взаимозависимость стран снижает опасность международных конфликтов. Кроме того, средний класс проявлял меньшую поддержку, по сравнению с бедными группами населения, повышению военных расходов, поддерживал свободную торговлю, считал, что договоры по контролю над вооружениями являются эффективными, и демонстрировал склонность к космополитической самоидентичности. Таким образом, китайский средний класс, как и его аналоги в других странах, демонстрирует протолиберальные внешнеполитические предпочтения. Это может смягчить внешнюю политику страны, особенно если Китай начнет более уверенно запускать процессы демократизации.
* * *


Фото: AP/Ng Han Guan
Акция протеста перед посольством Японии
в Пекине, 14 сентября 2012. 

Анализ влияния демографических факторов на внешнюю политику КНР осложняется тем, что масштаб падения рождаемости и старения населения стал осязаемым сравнительно недавно из-за неэффективной системы регистрации новорожденных и проблем со сбором и хранением статистических данных. Все это затрудняет компетентную оценку долгосрочных демографических трендов и, следовательно, оценку остроты проблемы.

С большой долей условности можно выстроить два прогноза: краткосрочный и долгосрочный. Из четырех рассмотренных сценариев в краткосрочной перспективе велика вероятность третьего. Подтверждением могут служить недавние события вокруг архипелага Дяоюйдао – предмета территориального спора между КНР и Японией. Спор подогревается небывалыми всплесками национализма в китайском обществе и требованиями силового решения вопроса. На фоне антияпонских демонстраций и погромов, которые привели к закрытию принадлежащих японским корпорациям заводов, китайские военные корабли угрожающе входили в территориальные воды Японии. Уровень национализма в обществе вынуждает руководство КНР демонстрировать силу и идти на более жесткие внешнеполитические меры.

В долгосрочной перспективе объективные демографические факторы – старение населения и потенциальная демографическая яма – будут сдерживать внешнеполитические амбиции Пекина. Китайское руководство пока не намерено отказываться от политики «одна семья – один ребенок», поскольку она отвечает целям повышения показателей ВВП на душу населения. Продолжение политики контроля рождаемости ускорит воздействие факторов прироста/убыли и возрастного состава населения. Одновременно рост душевых доходов приведет к увеличению среднего класса, тяготеющего к либеральным подходам к международным делам, который будет диктовать руководству страны более взвешенные подходы к внешней политике.

торое время гасить разными способами влияние демографических факторов на внешнюю политику, однако в долгосрочной перспективе они, несомненно, проявят себя в неопределенных формах.


1. Проблема миграционного измерения «китайской угрозы» для России была успешно снята В.Я. Портяковым в серии статей, посвященных китайской миграции в Россию. См.: Портяков В.Я. Российский вектор глобальной китайской миграции // Проблемы Дальнего Востока. 2006. № 2. С. 10–21.
2. Пэн Вэньцзинь. Элосы жэнькоу вэньти цзи дуй Чжунго дэ циши [Демографические проблемы России и уроки для Китая] // Вэйлай юй фачжань [Будущее и развитие]. 2011. № 5. С. 61–65; Юань Синь. Чжунго жэнькоу вэньти чэн шан юй ци ся [Проблемы народонаселения в Китае: до и после] // Шииш гуаньча [Обзор текущих событий]. 2012. № 5. С. 53–54.
3. Суммарный коэффициент рождаемости характеризует среднее число рождений у одной женщины в гипотетическом поколении за всю ее жизнь при сохранении существующих уровней рождаемости в каждом возрасте независимо от смертности и от изменений возрастного состава.
4. Terrell H.K.M. Fertility in China in 2000: A County Level Analysis. Unpublished Master of Science Dissertation: Texas A&M University, 2005. P. 52.
5. Wang F. China’s Population Destiny: The Looming Crisis // Current History. 2010. Vol. 109(728). P. 251.
6. Для более полного теоретического обоснования данной гипотезы cм.: Hudson V.M., Boer A.D. A Surplus of Men: A Deficit of Peace Security and Sex Ratios in Asia’s Largest States // International Security. 2002. Vol. 26. № 4. P. 5–38; Hudson V.M., Boer A.D. Bare Branches: The Security Implications of Asia’s Surplus Male Population. Cambridge: The MIT Press, 2004.
7. Например, когда правительство средневековой Португалии в лице короля Жуана I столкнулось с серьезным избытком мужского населения и провоцируемыми им всплесками насилия, проблема решалась посредствам внешнеполитических инициатив и территориальной экспансии. В военных походах погибала большая часть холостых мужчин, что позволяло частично смягчить ситуацию внутри страны. См.: Boone J.L. Noble Family Structure and Expansionist Warfare in the Late Middle Ages // Dyson-Hudson R., Little M.A. (eds.) Rethinking Human Adaptation: Biological and Cultural Models. Boulder, Colo: Westview, 1983. P. 79–86.
8. Юань Синь. Чжунго жэнькоу вэньти чэн шан юй ци ся [Проблемы народонаселения в Китае: до и после] // Шииш гуаньча [Обзор текущих событий]. 2012. № 5. С. 53–54.
Источник