Романовы: мифы о династии

Совсем скоро случится главный, пожалуй, исторический юбилей 2013 года — четырехсотлетие воцарения династии Романовых. Не потеряй они власть, сейчас развернулась бы могучая верноподданническая кампания. Но и без главных героев найдется кому пошуметь: у нас предостаточно ретроградов, влюбленных в тоталитарную плетку, которые пыжатся утащить страну как минимум в годину Николая I и без устали раскочегаривают неугасимую российскую лампаду самодержавия, православия, народности.

Не боясь ошибиться, предположу: в предстоящие несколько недель общественности будет скормлено немало рукотворных легенд о всенародном единении при переходе власти в руки Романовых, о благостном и счастливом для державы правлении романовского клана и других фальшивок, которых за время этого самого правления и после него налеплено великое множество. Автор считает, что на сем отнюдь не святом семействе и на его присных лежит большущая часть ответственности за хроническую недоразвитость нашего Отечества во многих сферах жизнедеятельности, что накладывает свой недобрый отпечаток и на современность. Попробуем же разобраться с некоторыми мифами дома Романовых.

Миф первый. О пресечении династии Рюриковичей

Многие ошибочно полагают, что в конце XVI века, после смерти сына Ивана IV царя Федора Иоанновича, прекратила существование династия Рюриковичей, правившая русскими землями от начала государственности. Это неправда. «Перевелись» мужчины только одной из многочисленных ветвей генеалогического древа древней династии, а именно — московской, объединявшей потомков Ивана Калиты. Другие Рюриковичи, пусть и сильно прореженные репрессиями Ивана IV (Грозного), тем не менее наличествовали в изобилии. К ним, например, относился князь Дмитрий Михайлович Пожарский, прославленный полководец и руководитель земского ополчения, восстановившего суверенитет России осенью 1612 года. Рюриковичем был и Василий Шуйский, вот уж действительно последний государь из этой «фамилии», восседавший в Кремле с 1606-го по 1610 год, свергнутый боярами и умерший в польском полоне.

Таким образом, причиной замены династии совсем не являлось ее полное угасание и вымирание. Князей-Рюриковичей хватило бы на множество престолов. Однако московский престол достался не им. И даже вообще не князьям, что особенно удивительно для той эпохи, когда происхождение и родовитость значили чрезвычайно много.

Миф второй. Романовы — потомки Рюриковичей

Считается (правда, не всеми), что одна из бабушек первого царя новоиспеченной династии Михаила Федоровича происходила из рода Горбатых-Шуйских. То бишь ветви Рюриковичей, но не московской, а суздальской, в негласной очереди на трон занимавшей второе место. Это, прямо говоря, хилое основание позволяло романовским правителям вести свою родословную от варяжского вождя.

Но на самом деле Романовы не были князьями. Род этот был невыдающимся на фоне многих других аристократических фамилий. По семейному преданию, он ведет начало от некоего Гланды-Камбилы Дивоновича, в крещении Ивана, якобы переехавшего из Пруссии на Русь в конце XIV века. Его сын, Андрей Кобыла, — персонаж уже вполне исторический. Он и стал родоначальником семьи Романовых и других боярских семей. Многочисленные потомки Кобылы (Кошкины, Захарьины и др.) запомнились поначалу разве что жестокими поборами и умением без церемоний наращивать состояние. Богатство, в свою очередь, способствовало тому, что Анастасия Романовна Захарьина стала первой женой Ивана IV: будущий царь Михаил Федорович приходился ей внучатым племянником.

Кстати, обратите внимание, что с каждым поколением фамилии потомков Кобылы изменялись. Это тоже признак не особо знатного происхождения, ибо, так сказать, закрепленные фамилии были исключительно у высшей знати. Скажем, фамилия Пожарских упоминается уже среди участников Куликовской битвы. Люди же менее знатные получали фамильное «наименование» по прозвищу или имени своих дедушек. Соответственно первыми Романовыми в середине XVI века стали внуки и внучки Никиты Романовича Захарьина, родного брата царицы Анастасии. Он, между прочим, очень разбогател в правление приходившегося ему зятем Ивана IV за счет присоединения вотчин своих родственников, подвергшихся опале, гонениям, а то и уничтоженных царем-садистом. Вообще Грозный Захарьиных весьма возвысил.

Первым носителем фамилии Романов был Федор Никитич, отец будущего царя Михаила. В многочисленном семействе он выделялся не только хитрым умом и светским щегольством, но и неукротимой жаждой власти. Уж если Борис Годунов, худородный, вознесся в правители России, то почему бы не желать этого и Федору Никитичу, приходившемуся двоюродным братом детям Грозного от своей тетки царицы Анастасии.

Федор Никитич довольно поздно — в 35 лет — женился. В жены взял Ксению Ивановну, девицу из рода Шестовых, основатель которого будто бы тоже некогда перебрался на Русь из Пруссии. Отец невесты, бывший в свое время видным опричником, владел вотчинами в Костромском и Галичском уездах, по соседству с владениями Романовых. У Федора и Ксении в 1596 году родился сын, нареченный Михаилом. Так появился на свет будущий царь.

Миф третий. Романовы — борцы против смуты и интервенции

Стремясь доказать, что именно приход клана Романовых к власти спас Россию от внутреннего раздрая и распада, позднейшие представители династии и обслуживающие их идеологи немало потрудились над фальсификацией и уничтожением документов той поры. Тем не менее очевидно, что смутное время отец будущего царя плодотворно использовал в своих интересах.

Формально он не мог заниматься политической деятельностью, будучи насильственно пострижен в монахи под именем Филарет еще при жизни Бориса Годунова, будто бы за подготовку мятежа против последнего. Под именем Марфа и тоже насильственным образом была пострижена и Ксения Ивановна, после чего малолетний Михаил некоторое время жил у родственников. Однако новоиспеченный Филарет не думал ограничиваться жизнью духовной: на престол он претендовать теперь не мог, но заделаться «серым кардиналом» при троне хотел.

Смерть Годунова, убийство его сына-наследника и воцарение Лжедмитрия I (Юрия Отрепьева) было очень на руку вынужденному монаху. Дело в том, что отец самозванца, будучи родом из Костромского уезда, некогда брал в аренду землю в вотчине у Никиты Романовича (деда будущего царя), а сам Юрий находился у Романовых на службе вплоть до пострижения в монахи с иноческим именем Григорий, которое и вошло в историю.

Отрепьев не забыл своих хозяев. Сразу после воцарения он снял опалу с Романовых, и Филарет вскоре из отдаленного монастыря перебрался в первопрестольную, где воссоединился с женой-монахиней и сыном. Мальчику Лжедмитрий I пожаловал весьма высокую придворную должность стольника, а его отца сделал митрополитом Ростовским.

Убийство самозванца вновь изменило судьбу Романовых. Филарет спустя время странным образом оказывается в «плену» у Лжедмитрия II в Тушинском лагере, где его встречают хлебом-солью, а самозванец делает его «патриархом». В такой сомнительной ипостаси Филарет пробудет более полутора лет, до убийства Лжедмитрия II. После этого бывший псевдопатриарх перебирается в Москву и начинает ратовать за возведение на российский трон Владислава, сына польского короля Сигизмунда III, правда, при условии принятия юношей православия. Филарет входит в специальное посольство, направленное под Смоленск, осажденный Сигизмундом. Цель — получить его согласие на воцарение Владислава. Однако Сигизмунд на русском престоле видит самого себя и православие принимать не хочет. Он требует присяги от послов, часть присягает ему, остальные, в том числе и Филарет, отказываются: отказников увозят в Польшу.

В это время Михаил Романов, управляемый Марфой, женщиной властной, обладающей крутым нравом, вместе с боярской верхушкой Москвы дает присягу королевичу Владиславу, не дожидаясь даже перехода того в православие. Марфа и ее сын находятся в Москве все время оккупации ее польскими отрядами. Они, как и другие бояре-изменники, покидают Кремль, осажденный ополчением Пожарского и казаками, только накануне капитуляции польского гарнизона. Толпа набрасывается на выходивших из крепости бояр, желая расправиться с ними, но ее останавливают ополченцы, тем самым спасая жизнь бывшему стольнику Лжедмитрия и будущему самодержцу.

Таким образом Филарет, как и его родственники, пережил смуту, приспосабливаясь к быстро меняющейся ситуации, укрепил свои политические позиции, создал весомый задел для дальнейшей борьбы за власть. И, между прочим, смута с приходом к власти Романовых молниеносно не закончилась.

Миф четвертый. Единение народа при избрании царем Михаила

За три века самодержного всевластия Романовых умильная сказка о едином народном порыве при возведении на трон Михаила Федоровича в феврале 1613 года была отшлифована до блеска. А дабы придать ей видимость исторического факта, архивные документы Земского Собора (собрания представителей всех сословий и земель), принявшего судьбоносное решение, были основательно зачищены или искажены. Сейчас исследователи не могут даже разобраться, сколько «делегатов» в нем участвовало и каким числом голосов Михаил Романов был избран. По некоторым данным, под итоговым документом Собора стоит около 200 подписей, тогда как народных представителей насчитывалось то ли 700, то ли 1500 человек.

Организовал работу Собора и вел его заседания (кроме последнего, где, собственно, все и решилось) князь Дмитрий Пожарский, в чьих руках тогда находилась реальная власть. Казалось, он и был кандидатом № 1 на московский престол: Рюрикович, с самозванцами не знался, польскому королевичу не присягал, только что восстановил суверенитет Руси. Но человек благородный и неискушенный в политической борьбе, которая во все времена ведется без правил и моральных сдержек, Дмитрий Михайлович, думается, на самом деле шансов почти не имел. Но кто его заочно «победил» — беспомощный и жалкий 16-летний юнец, на Соборе, естественно, не присутствовавший, а укрывавшийся вместе с матерью в Костромских вотчинах! Как такое стало возможным?

Великий Ключевский это объяснил так: «Хотели выбрать не способнейшего, а удобнейшего». Кому же Михаил был удобен? Во-первых, многолюдному клану, которым незримо продолжал управлять Филарет, отнюдь не стесненный в польской неволе. Это была мощная сила, объединявшая целый ряд фамилий, обладавшая деньгами и влиянием и не церемонящаяся в схватке за власть. Во-вторых, боярам, присягавшим в смуту полякам и могущим при Михаиле не опасаться возмездия. В-третьих, тем, кто рассчитывал на продолжение смутного «банкета» с его мародерско-разбойничьей вольницей. Это — главным образом казаки, наемниками послужившие обоим Лжедмитриям, потом полякам, потом ставшие союзниками ополчения Минина и Пожарского и отнюдь не спешившие по домам. Опубликованы сведения, что именно казаки сыграли решающую роль в день голосования 21 февраля 1613 года. Они якобы не пустили на заседание Пожарского и его людей, а сами, блокировав Собор, выдвинули ультиматум: дескать, не уйдем, пока не изберете Михаила Романова. Немаловажно, что его отца, Филарета, казаки хорошо узнали в качестве «патриарха» при тушинском воре (Лжедмитрии II).

Нелепо, опираясь на эти и иные свидетельства, спустя четыреста лет оспаривать, как сейчас говорится, легитимность избрания филаретовского сына. Случилось то, что случилось, и, вполне возможно, выбор объективно оказался не самым худшим — поди теперь проверь! Но факт остается фактом: реальные события февраля 1613 года совершенно не соответствуют лубочным картинкам православно-монархического агитпропа. На самом деле выбор во многом предопределили шкурнические своекорыстные интересы, обман, подкуп и грубый нажим. Что нас удивить не может.

Миф пятый. Царь Михаил управлял Россией

Доля истины в этом есть: Михаил в последние годы жизни, после смерти отца в 1633 году, действительно взял бразды правления в свои руки. Но первые двадцать лет царем он был номинально.

Вначале дела вершила Марфа вместе со своими родственниками Салтыковыми (они — тоже бояре-изменники). Из деяний царствующей монахини и ее окружения обращают на себя внимание несколько, нацеленных на утверждение народившейся династии. Например, публичное повешение четырехлетнего сына Лжедмитрия I и Марины Мнишек. Или мгновенное и полное забвение Кузьмы Минина, внезапно умершего еще довольно молодым. Или предание глумливой опале Дмитрия Пожарского: под «мутным» предлогом его принудили, стоя на коленях, просить прощения у Салтыковых, изгнали из Москвы и вспомнили только тогда, когда бездарно почти проиграли очередную войну с поляками. Возвращенный в войско князь (оно требовало Пожарского себе в начальники) ситуацию выправил, но Марфа и Михаил заключили с поляками позорный мир, отдав им не только Смоленск, но и другие земли, остававшиеся российскими даже во время смуты. По замечанию выдающегося историка профессора Скрынникова, «государственные интересы они подчинили семейным заботам», а именно — возвращению в Москву Филарета, ради чего соглашались на все требования западного соседа. К слову, отданные земли полностью были возвращены Россией после кровопролитных войн лишь в 1667 году.

Филарет вернулся гораздо раньше, в 1619 году, и сразу же занял долго державшийся ради него вакантным патриарший престол. Но не только. Его официальный титул той поры — Великий Государь Святейший Божиею милостью Патриарх Московский и всея Руси — прямо указывает: Филарет формально стал соправителем, а на самом деле — правителем России. У тогдашних московских подданных не было сомнений, кто в семейном тандеме главный.

Как бы то ни было, с рождением у Михаила сына и постепенным, хотя и не полным успокоением общества, династия, ведомая государем-патриархом, укоренилась. Интересно, что из всех самодержцев, причисляемых к романовской династии, не кто иной, как ее фактический основатель Филарет, прожил самую долгую жизнь, умерев примерно в 79 лет. Из всех остальных только Екатерина II и Александр II прожили дольше 60 лет. В чем легко убедиться, взглянув на публикуемые таблицы.

Миф шестой. Династия Романовых правила Россией триста лет

Миф поистине государственного масштаба, если уж в 1913 году с великой помпезностью отмечалось 300-летие нахождения династии Романовых на российском троне. Тогда как она формально прекратила свое существование в 1761 году со смертью императрицы Елизаветы, а строго говоря — еще раньше — на мой взгляд, вскоре после Петра I. Не настаивая на безукоризненности своего умозаключения, ограничусь изложением некоторых сведений, позволяющих говорить, что потомки Филарета продержались на престоле чуть более ста лет. Итак...

До раннего ухода из жизни «тишайшего» Алексея Михайловича династически все шло своим чередом. Но слишком юный и болезненный наследник Федор III не только ничем не запомнился как государь, но и умер столь скоро, что передать престол было некому: полуслепой и полоумный мальчик Иоанн Алексеевич на роль самодержца явно не годился, а его сводный брат Петр Алексеевич находился еще совсем в детсадовском возрасте. После нешуточных страстей, межклановых разбирательств и даже кровопролития их обоих венчали на царство при регентстве старшей сестры, умной и сильной Софьи Алексеевны. Представляете, два ребенка на одном специально изготовленном троне, представляющие разные, ненавидящие друг друга кланы. При такой запутанной конфигурации верховной власти вновь запахло смутой в стране, переживающей трагедию раскола и едва оправившейся от кровавого половодья разинского восстания. Да еще гипотетическая перспектива воцарения женщины — слыхано ли такое на Руси со времен киевской княгини Ольги!..

Обошлось, не полыхнуло: подросший Петр прибрал власть к рукам. Однако внешняя незыблемость канонов престолонаследия была поколеблена, что стало предвестником кризисов, регулярно возникавших при переходе трона от одного российского самодержца к другому. Сам

Петр I подлил немало масла в этот огонь.

Начнем с того, что Петр Алексеевич своего единственного полностью легитимного наследника царевича Алексея вынудил вначале отречься от прав на наследство, а затем и вовсе погубил. Другие петровские дети — числом одиннадцать — были рождены во внебрачной связи с Мартой Самуиловной Скавронской (литовской крестьянкой, бывшей наложницей Меншикова), а затем — в морганатическом браке с ней же, что изначально делало наследственные права детей уязвимыми.

Понимая это, Петр I издал закон, по которому правящий монарх сам по своему усмотрению и единолично назначал наследника. И такового назначил, указав на своего старшего сына от Скавронской (будущей императрицы Екатерины I) Петра Петровича. Но — горе! — Петр-младший умирает в малолетстве, как и остальные дети Петра I и Екатерины, за исключением Анны и Елизаветы, таких же, впрочем, незаконнорожденных (Елизавета Петровна потом, тем не менее, стала императрицей, а потомки Анны Петровны правили Россией с 1762-го по 1917 год).

Таким образом, оказавшись на смертном одре, первый и самый великий российский император, наверное, пришел в полное отчаяние, так как «очевидного», всеми признаваемого преемника у него не оказалось. Согласно легенде, Петр успел написать «оставляю все», а вот кому — не написал.
Правда, был у него самый что ни на есть законный внук и полный тезка — Петр Алексеевич, чадо убиенного царевича Алексея и первой «романовской» немки Шарлотты-Кристины-Софии Брауншвейг-Вольфенбюттельской. Но вопрос — имел ли право на престол ребенок, чей отец от этого права отказался? — до сих пор вызывает споры.

А в 1725 году конец всем спорам быстро положила гвардия, ведомая князем Меншиковым и его «партией». В силовой манере она водрузила на трон императрицу Екатерину I, в девичестве М.Скавронскую. Впервые монаршия власть в Московии не перешла, как было издревле заведено, по мужской линии. Впервые она досталась женщине, простолюдинке, иностранке, не имевшей кровного родства с Романовыми. И как знать, проживи первая российская императрица чуть подольше, не взгромоздилась ли на престол совершенно новая династия — Меншиковых, например. Но, проведя короткие годы своего правления в кутежах и увеселениях, происходивших на фоне разворовывания всего и вся, и быстро подорвав здоровье, Екатерина ушла в лучший мир.

Тогда придворная камарилья ухватилась за сына царевича Алексея, сделав подростка императором Петром II Алексеевичем. Но юный шалопай ничем, кроме охоты и развлечений, себя не проявил и вскоре умер. И в историю он вошел только потому, что род Романовых именно на нем пресекся в мужском колене. Символично, что Петр II был последним российским государем, похороненным в Архангельском соборе Московского Кремля.

Сказанное дает основания полагать, что, как когда-то в случае с московской ветвью Рюриковичей, филаретовские «романовичи» тоже перевелись, и россиянам можно было начинать процедуру выдвижения новой династии. Но история пошла другой дорогой.

Верхушка феодальной знати, успевшая привыкнуть к заполнению престольных вакансий и поднаторевшая в ловле рыбки в мутных династических водах, решила продлить свой праздник жизни. Ради чего петербургские визири обратили взор на потомков полоумного Иоанна V, которые — просто наваждение! — тоже сплошь были женского пола. Внимание временщиков обратилось к Анне Иоанновне, как им казалось, заурядной и легко управляемой бабенке, к тому же имевшей о-о-очень сомнительные основания для занятия престола, что выглядело дополнительной гарантией всевластия аристократов. Надежды их, однако, не оправдались, Анна правила жестоко. К нашему же повествованию имеет отношение лишь тот аспект биографии императрицы, что была она бездетна. Как вы понимаете, престолоследственная ситуация только запутывалась.

Тем не менее уже смертельно больная Анна успела назначить наследника. Им стал грудной младенец, внук Екатерины Иоанновны, сестры императрицы. Счастливыми родителями новорожденного, тут же ставшего во главе гигантской империи, были принц Антон-Ульрих Брауншвейг-Бреверн-Люнебургский и Елизавета-Катерина-Кристина Мекленбург-Шверинская (а проще — Анна Леопольдовна, племянница новопреставленной императрицы, вскоре начавшая повелевать от имени младенца).

Казалось, дальше от романовской династии идти уже было некуда. В Петербурге новых правителей так и называли — «Брауншвейгская семья». Но тут случилось очередное беззаконие: опираясь на гвардию, внебрачная дочь Петра I Елизавета, которую никто и никогда даже не рассматривал кандидаткой на престол, его и захватила. Она, к великому огорчению романовских почитателей, состояла не в династическом, а в морганатическом браке с человеком, как тогда говорили, подлого происхождения, и наследника ей тоже пришлось искать на стороне.

Им Елизавета назначила сына своей сестры, Анны Петровны — Карла-Петера-Ульриха Гольштейн-Готторпского (в русской версии Петра Федоровича). Рожденный в протестантской семье, молодой человек по отцу приходился внучатым племянником шведскому королю Карлу XII и воспитывался как наследник шведского престола. Но пути Господни неисповедимы, и Карлу-Петеру-Ульриху пришлось принять православие, перебраться в Санкт-Петербург и взять там в жены Софию-Фредерику-Августу Ангальт-Цербтскую (в православии Екатерину Алексеевну). Последующее восшествие на трон этой пары и положило начало новой династии российских самодержцев — Гольштейн-Готторп-Романовых. Как они и именуются в специальной литературе, посвященной геральдическим и династическим вопросам. Нелишне упомянуть, что наряду с десятками других титулов российские императоры владели и такими: герцог Шлезвиг-Гольштейн-Готторпский, граф Ольденбургский. (Герцоги Шлезвиг-Гольштейн-Готторпские составляли младшую ветвь Ольденбургской династии.)

Началась эра нахождения немецкой династии на российском престоле. При этом с каждым новым императором немецкая кровь прибывала. Девичьи имена императорских жен звучат, как музыка, и потому не могу отказать себе в удовольствии перечислить их: Августа-Вильгельмина-Луиза Гессен-Дармштадтская, София-Доротея Вюртембергская (жены Павла I); Луиза-Мария-Августа Баденская (жена Александра I); Фридерика-Луиза-Шарлотта-Вильгельмина Прусская (жена Николая I); Максимилиана-Вильгельмина-Августа-Софья-Мария Гессен-Дармштадтская (жена Александра II); датская принцесса Мария-София-Фредерика-Дагмара (жена Александра III); Виктория-Алиса-Елена-Луиза-Беатриса Гессен-Дармштадтская (жена Николая II).

Не берусь судить, хорошо все это или не совсем. В конце концов не национальной принадлежностью определяются качества человека. Но все же, все же, все же... И потом на фоне такой портретной галереи образ Анны Петровны, тонкой ниточкой хоть как-то привязывающий немецких самодержцев России к династии Романовых, меркнет в дымке истории.

Вместо послесловия

Ко множеству официозных небылиц, составивших основу канонического жития Романовых, добавилось немало столь же нелепых, но рожденных народной фантазией. Этот винегрет из пропаганды, сплетен и анекдотов был неизменным блюдом в меню российской монархии. Можно сказать, династия Романовых началась со всем известной, но наивной сказки про Сусанина. И погибла она во многом из-за мифов о последней царице, которая-де была и любовницей грязного мужика Распутина, и немецкой шпионкой. Ложь несусветная, но она так овладела народными массами, что после Февральской революции Временное правительство для ее расследования создало чрезвычайную комиссию. Да-да, так и назвали, ЧК — еще за год до большевистского аналога. Та, первая ЧК, естественно, ничего подтверждающего любовно-шпионские злодейства полубезумной женщины не нашла. И всю «чрезвычайную» работу можно было бы увенчать лишь одной рекомендацией: царю не следует брать жену из страны, с которой он собирается воевать. Но давать рекомендации было некому — Романовых уже свергли.