Евразийские уроки Казахстана

Валентин Жаронкин

Родился в 1980 году в городе Сумы. Журналист. Историк, учился в Киево-Могилянской Академии. «Считаю диктатуру на Украине невозможной, а демократию – невыносимой».

I. Такт и понимание

Если постоянно следить за политическими новостями Украины, может сложиться ошибочное представление, что местный политический класс из одной лишь злонамеренности саботирует вступление в Таможенный союз. Казалось бы, это выгодно экономически – скидка на газ, доступ на рынки основных торговых партнеров, эффект от восстановления прежних производственных цепочек. Это выгодно политически – поддержка со стороны Москвы, понятная повестка на годы вперед. К Таможенном союзу склоняется также общественное мнение – большинство населения Украины высказывается или за, или скорее за, чем против.

Однако на пути евразийской интеграции есть свои рифы и подводные камни. Их можно преодолеть, но нынешняя украинская власть решится на подобный подвиг либо под воздействием невыносимых обстоятельств, либо это будет уже не нынешняя власть, а какая-то другая. Для того чтобы объективно оценить стоящие впереди трудности, Украине может быть полезен опыт Казахстана – страны, руководство которой уже сделало этот выбор в пользу Таможенного союза.

Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев всегда был сторонником (если не сказать больше – мотором) евразийской интеграции. Он последний покинул тонущий корабль СССР. Даже если посмотреть даты празднования дня независимости по всем республикам бывшего Союза, то в Казахстане она самая поздняя – 16 декабря. Назарбаев также первый предложил концепцию интеграционного проекта еще в 90-е годы прошлого века. Слова «концепция» и «проект» употребляются в данном случае в буквальном смысле – Нурсултан Абишевич действительно обладал системными представлениями об этом предмете и предлагал последовательную стратегию достижения конечного результата.

Но даже многолетняя подготовка к вступлению в Таможенный союз не застраховала Казахстан от конфликтов, связанных с геополитическим выбором. Очевидно, что выбранный путь устраивает далеко не всех как внутри страны, так и за ее пределами. И если остановить евразийскую интеграцию не удалость, то следующим методом становится дестабилизация обстановки в стране.

В результате, за прошедший год в Казахстане произошло довольно много кровавых событий, вроде бы не связанных между собой, но явно выходящих за рамки обычной статистики. Началось все с беспорядков в декабре прошлого года в Жанаозене, в ходе которых по официальным данным погибло семнадцать человек. Потом в мае была бойня на погранзаставе. В августе – убийство двенадцати человек, включая женщин и детей, на территории национального парка в Алматинской области. Параллельно – активизация борьбы с террористами. И опять трупы, трупы... Трудно поверить, что все это случайные совпадения. Очень похоже на то, что ситуация в Казахстане раскачивается, подобно тому, как это происходило в ходе арабских революций.

Чтобы уменьшить напряженность, почтенный Елбасы вынужден был кардинально сменить риторику (но не практику). В октябре Нурслултан Назарбаев на форуме в Стамбуле приветствовал всех тюркоязычных братьев от Алтая до Средиземного моря и выразил убежденность, что «придет время, когда все тюрки объединятся». Шаг в этом же направлении – подготовка к подписанию совершенно ненужного для Казахстана меморандума по созданию создании железнодорожной линии контейнерных перевозок из северо-восточного Китая в Европу через Казахстан, Каспий, Азербайджан, Грузию и Турцию под названием «Шелковый ветер». Вообще, благодаря участию в Таможенном союзе можно сказать, что Казахстан и так граничит с Европой. Через территорию России и Белоруссии. А потому не нуждается в сложных схемах для транзита. Однако эти реверансы нужны для того, чтобы продемонстрировать альтернативные союзы и векторы. Вплоть до тюркского каганата.

Что интересно, озвучивая подобные предложения, Нурсултан Абишевич активно заимствует формулировки из «Нового шелкового пути» – концепции, разработанной несколько лет назад в Соединенных Штатах. Вряд ли таким образом можно усыпить бдительность Вашингтона, однако внутри страны это действует. Националистам и в целом тем недовольным, которые негативно относятся к членству Казахстана в Таможенном союзе, Назарбаев посылает сигналы, мол, ищем варианты, на евразийской интеграции свет клином не сошелся. И выигрывает, таким образом, время. Сохраняет стабильность и укрепляет власть, которая ему еще пригодится – вслед за Таможенным союзом должен пойти ЕврАзЭС.

Этот опыт, кстати, стоит заимствовать и Украине. Когда дело дойдет до подготовки вступления в ТС, не стоит вычеркивать из нынешнего законодательства все положения о том, что наша страна стремится в Европейский Союз. Пусть будет. Ни к чему обострять конфликт. Мол, мы туда еще придем – то ли через Россию, то ли вместе с ней. А ценности европейские мы, конечно, разделяем. Если для многих наших соотечественников это действительно важно, то кто-то должен быть умнее и проявить такт и понимание.

P.S.: На вопрос о перспективах евразийской интеграции в Казахстане и том опыте, который могла бы почерпнуть Украина, нельзя ответить в полной мере, лишь обсуждая фигуру Нурсултана Назарбаева. Тут нужен хотя бы общий анализ исторических, экономических, политических процессов в Средней Азии. Т.е., продолжение следует...

Часть 2 - решение проблемы раскола

На Украине в последние годы принято обрисовывать характер противоречий между различными регионами страны в масштабах, как минимум, цивилизационного раскола. Как правило, это объясняется уникальным местоположением страны. Дескать, Украина находится между Востоком и Западом – и именно эта невидимая черта пропахала ту "пропасть" в воззрениях русско- и украиноязычных граждан страны от раздела на Московский и Киевский патриархаты до голосования за различные политические партии.

Впрочем, уникальной проблема раскола (а тем более, ее преувеличенно вселенский масштаб) кажется только внутри этого маленького мирка. На самом деле решение есть, если еще кто-то действительно хочет его найти. Здесь для Украины мог бы стать интересным опыт республики Казахстан.

Если кто-то и очутился в 1991 году в уникальном положении, так это казахи. Якобы титульная нация по численности в то время уступала суммарному количеству граждан русского и украинского происхождения. Плюс славяне компактно проживают в северных регионах. Плюс сами казахи делятся на три жуса – и это не решается в принципе никакой самой мудрой политикой. Национальные, религиозные, языковые противоречия – в Казахстане это реальность. Да, нельзя также забывать геополитический аспект. Средняя Азия – это единственный регион на планете, который граничит сразу с четырьмя ядерными державами. А если военная программа Ирана увенчается успехом, то с пятью.

Т.е., если переносить украинские политические стереотипы на местную почву, то Казахстан обязан был распасться на части. Причем, значительно больше, чем на две. Но не распался.

Их отличие от нас заключается в том, что жителям бескрайней степи намного легче понять истинную, нестабильную сущность границ. У границы есть лишь одно постоянное состояние – она движется или в одну, или в другую сторону. Казахи, выбрав союз с Россией, передвинули эту линию на юг от своих границ.

Возможно (и такие тенденции есть) она двинется еще дальше – и тогда у Казахстана будет возможность претендовать на роль гегемона в Средней Азии. Но даже и без этого Астана получила немало. Ведь начни казахское руководство строить многовекторную политику, эта граница прошла бы посередине страны. Для того, чтобы представить, как бы это выглядело, не нужно ничего выдумывать. Достаточно глянуть на соседние Таджикистан и Кыргызстан. Например, в первом из упомянутых -станов сейчас разрешили носить бороду «не длиннее кулака» ее обладателя (привет, Талибан). Это типичное состояние приграничных стран, через которые прошел раскол.

Были, конечно, в истории такие моменты, когда граница находится в состоянии абсолютного покоя и равновесия. Один из редких примеров в мире, кстати, у нас – это граница Украины и Белоруссии. Но это точно нельзя сказать про нынешную Среднюю Азию. В этом регионе американцы постоянно ищут место, с которого удобно бомбить то ли Афганистан, то ли кого-то еще из соседей. Здесь конкурируют основные энергетические компании мира от Газпрома до British Petroleum за направление транзита углеводоров. Еще есть Китай. Пекин, похоже, исходит из того, что соображения безопасности в мусульманских районах северо-западного Китая дают ему право на ограничение суверенитета среднеазиатских республик. Наконец, русские еще помнят те старые границы, до которых они доходили, и ничего не свидетельствует о том, что они полностью отказались от прежних амбиций.

Понятно, что граница сильно подвинулась на север. Вспомним, что советское влияние в этом регионе некогда простиралось значительно дальше пяти среднеазиатских республик. Среди наглядных атрибутов этого влияния и известные попытки в Афганистане после падения местной монархии, и оккупация северной части Ирана во время Второй мировой войны, и создание Восточно-Туркестанской республики, которую сдали Пекину из соображений большой политики, и даже раздача совестких паспортов мусульманским жителям китайского Синьцзяна без конкретной цели, просто на перспективу. Вот ключ к пониманию природы нестабильности в приграничных странах и регионах. Все остальные политические и экономические факторы имеют второстепенное значение.

Интересно, что для Казахстана доля России во внешнеторговом балансе за восемь месяцев 2012 года составила всего лишь 17%. Хотя страны состоят в Таможенном союзе, который, очевидно, способствует экономической интеграции. Для сравнения, по Украине аналогичный показатель составил более 30% (и он в этом году ощутимо снизился по сравнению с прошлым). И кто после этого возьмется утверждать, что политика является лишь продолжением экономических интересов?

Опыт Казахстана по переносу зоны нестабильности за пределы государства может и должен быть заимствован Украиной. Не стоит думать, что мы способны обмануть исторический процесс. Раскол никуда не исчезнет, вопрос, где будет проходить его линия. Может, где-то по Днепру, а может – далеко за западными границами Украины. Все зависит от государственной политики. Понятно, что в данных условиях разговоры о том, что у нашей страны может быть какая-то стратегия по отношению к Молдавии, Румынии, Польше, Турции etc выглядят как ненаучная фантастика, но именно так дело и обстоит. Мы не спасем мир от расколов, мы можем лишь перенести эту проблему за границы одной конкретной страны.

Часть 3 - Их ставки растут, а наши падают

Збигнев Бжезинский, которого даже оппоненты считают одним из наиболее прозорливых геостратегов современности, на самом деле здорово ошибался в отношении той же Украины. Переоценил он нашу роль. По значению, которое сыграет Украина в XXI веке, Збигнев Тадеушевич ставил ее где-то на уровень Ирана, Турции и Южной Кореи. А если обратиться к первоисточнику «Великая шахматная доска», то, может, даже повыше. В главе «Геостратегические действующие лица» Украина идет сразу после Индии – страны, по словам Бжезинского, сильной, «но лишь перефирически вторгающейся в евразийские интересы Америки».

И, конечно, знаменитая фраза о том, что «без Украины Россия перестает быть империей, с Украиной же... автоматически в нее превращается». Пятнадцать лет назад так все и представлялось. Этим и объясняется высокая активность Соединенных Штатов на наших просторах в конце 1990-х – начале 2000-х. Достаточно вспомнить, какие ресурсы подтягивались под осуществление "оранжевой" революции. Да и сроки реализации проекта, если считать от подготовки лидеров и первых протестных акций на «Украине без Кучмы», говорят о многом. Нет, делалось все это не потому, что взгляды Бжезинского даже после его отставки продолжали оказывать серьезное влияние на внешнеполитический курс США. Скорее, наоборот. Хорошо информированный автор просто озвучил тогдашнее мнение американского истеблишмента по этому вопросу.

А сейчас – какая империя? Понятно, что интеграция России и Украины дала бы определенный эффект – даже выходящий за пределы простого сложения потенциалов. Да, это было бы колоссальное имиджевое достижение. Все-таки вторая по значению республика бывшего СССР. Но не настолько, чтобы говорить о том, что с Украиной – сразу империя, а без нее – нет. Почему? Потому что Украина уже не та. Одно дело, когда республика была кузницей управленческих кадров и базой передовой промышленности в большой стране с соответствующим рынком сбыта. И именно так ее по инерции в 90-е годы воспринимали аналитики вроде Бжезинского. Почему и боялись воссоединения.

Нынешнее положение Украины совсем другое. Теперь это черная дыра довольно крупных размеров между Европейским Союзом и формирующимся Евразийским. Если посмотреть по динамике ВВП за последние десять лет, то наша страна демонстрирует самый худший прирост экономики по сравнению со всеми республиками бывшего СССР. Всеми четырнадцатью без исключения. Хуже, чем Грузия, президент которой жевал галстук. Хуже, чем Литва, Латвия и Эстония, которые катастрофически обвалились после первой же волны мирового экономического кризиса. Хуже, чем Таджикистан, в котором, казалось бы, даже нечему развиваться. Не говоря уже про другие государства СНГ, рядом с которыми можно сказать, что наши показатели хуже несравнимо.

Настолько же, насколько Бжезинский переоценил значение будущей Украины, он недооценил значение Средней Азии. Дело не только в динамике экономического развития, хотя и в ней тоже. Если взять тот же Казахстан, то за последние десять лет ВВП республики по паритету покупательной способности вырос почти в три раза.

Но Бжезинский ошибся не только в оценке потенциала. Он в принципе неверно рассчитал траекторию движения региона. На его «шахматной доске» все пять среднеазиатских -станов попадают в группу стран, «политически зависимых от США». Украина, кстати, у Бжезинского находится совершенно в другом статусе – «океанский контроль», в группе с такими государствами, как ЮАР или Бразилия, в отношениях с которыми для сохранения лояльности американцам нужно демонстрировать свою военную мощь. В Средней Азии же все воспринималось намного проще. С одной стороны, это однозначно ключевой регион, без контроля над которым американское преобладание в Евразии и в мире целом является невозможным. При этом сам факт контроля считался уже достигнутым результатом, а регион выглядел достаточно фрагментированным, чтобы создать множество проблем могущественным соседям, желающим здесь серьезно закрепиться. Не только Бжезинский, многие его коллеги тоже предвкушали, как о Среднюю Азию поломают зубы Россия, Китай, Иран и Турция. Произошло все не совсем так.

При всей специфике этого края, хаос не наступил. Россия отчасти восстановила свои позиции в Средней Азии, а поддерживаемый ею Казахстан стал явным лидером региона. Причем российско-казахское влияние имеет тенденцию к дальнейшему росту. Это не осталось незамеченным для внешнеполитической доктрины США. Если раньше регион открыто провозглашался варварским ханством, судьба которого создавать проблемы соседям, то теперь Среднюю Азию явно подняли по американской шкале приоритетов.

Теперь это не какой-то бандустан, но Большая Центральная Азия, в которую помимо пяти бывших советских республик американские аналитики включили также Афганистан. Кого интересуют подробности, советую ознакомиться с концепцией Фредерика Стара. Ее отдельные положения уже заимствовала дипломатия США, вовсю эксплуатирующая идею "Нового шелкового пути". Интереснейший проект, особенно если учесть, что у этого маршрута нет ни начала, ни конца: из политических соображений «шелковый путь» игнорирует существование России, Китая и Ирана, а потому неясно, откуда и куда планируется вести транспортировку.

Идея уже пошла в элиты и массы среднеазиатского региона. Буквально вчера лучшей (!) монетой в мире на историческую тематику была признана киргизская «десятка» под названием «Великий шелковый путь». Это только начало. Подобных эпизодов будет еще сотни и тысячи. Ученые начнут писать грантовые работы, которые объяснят, что лишь в короткие периоды государственной независимости Средняя Азия процветала. Завоеватели же (от персов, древних греков и арабов до китайцев и русских) принесли этому мировому оазису одно лишь зло. Мы это знаем, потому что Украина это уже проходила. Возможно, этот наш опыт окажется полезным для кого-то в Средней Азии, точно так же, как нам не помешало понять, почему за последние десять лет Казахстан так рванул в экономическом отношении, а мы остались на месте.