Конец Нового мирового порядка

В конце лета 2008 года два быстро сменивших друг друга события просигналили о конце Нового мирового порядка. В августе клиент США Грузия была сокрушена в краткой, но кровавой войне, после того, как её армия была атакована российскими войсками на спорной территории Южной Осетии.

Бывшая советская республика была любимицей вашингтонских неоконсерваторов. Её авторитарный президент упорно лоббировал вступление Грузии в НАТО в расширении альянса на восток. Вице-президент США Дик Чейни не моргнув глазом осудил реакцию России как акт «агрессии», который «не должен остаться без ответа». На фоне разворачивающейся катастрофической войны в Ираке Джордж Буш заявил, что вторжение Россией в суверенное государство в 21 веке неприемлемо.

Когда бои закончились, Джордж Буш предупредил Россию о том, чтобы она не признавала Южную Осетию. Но Россия именно это и сделала. Конфликт ознаменовал собой международный поворотный момент. О блефе Америки было сказано вслух, а её военное господство было подорвано войнами с террором, и войнами в Ираке и Афганистане. После двух десятилетий, в течение которых США нависали над миром подобно колоссу, годы непререкаемой власти США были закончены.

Три недели спустя начала разворачиваться вторая, ещё более далекоидущая цепь событий, угрожавшая глобальной финансовой системе, в которой доминируют США. Пятнадцатого сентября, с крахом четвёртого крупнейшего инвестиционного банка, наконец разразился кредитный кризис. Банкротство Lehman Brothers отправило западный мир в самый глубокий с 1930-х годов экономический кризис.

Первое десятилетие 21 века потрясло международный порядок. С окончанием холодной войны нам говорили, что все главные политические и экономические вопросы были улажены. Победила либральная демократия и капитализм свободного рынка. Социализм стал достоянием истории.

В 1990 году Буш-старший провёл инаугурацию Нового мирового порядка, основывающегося на безоговорочном военном превосходстве армии США и экономическом доминировании Запада. Это был однополярный мир без соперников. Региональные державы должны были преклонить колено перед мировой империей. Сама история, говорили тогда, подошла к концу.

Но между атаками на башни-близнецы и крахом Леман этот мировой порядок рухнул. Решающими стали два фактора. К концу десятилетия затяжных войн США достигли успеха скорее в обнаружении пределов, нежели степени влияния своих вооружённых сил. И неолиберальная капиталистическая модель, царившая на протяжении целого поколения, затрещала по швам.

Именно реакция США на атаки 9/11 сломила ощущение непобедимости первой по-настоящему глобальной империи в мире. Дико переоцененный ответ администрации Буша превратил атаки в Нью-Йорке и Вашингтоне в самый успешный теракт в истории.

Американо-британское вторжение в Афганистан и Ирак показало неспособность глобального бегемота навязать свою волю готовым дать отпор подданным. Эти вторжения стали стратегическим поражением США и их ближайших союзников.

Это пересечение момента однополярности стало первой из четырёх решающих перемен, изменивших – в некоторых решающих аспектах – мир к лучшему. Второй переменой стали последствия краха 2008 года и кризис ведомого Западом капиталистического порядка, начавшего разворачиваться по свершению этого финансового обвала и ускорившего сравнительный упадок США.

Модель ненасытного капитализма, втискивавшаяся в мировые глотки как единственный способ управлять современной экономикой за счёт наращивания неравенства и деградации окружающей среды, была дискредитирована, и спасена от коллапса только самым масштабным вмешательством государства в истории. Зловещие близнецы неоконсерватизма и неолиберализма были опробованы и проверены на прочность.

Крах обоих ускорил подъём Китая, что стало третьим эпохальным изменением в начале 21 века.

Подъём Китая расширил пространство для волны прогрессивных изменений, которые охватили Латинскую Америку – что стало четвёртым глобальным изменением. По всему континенту к власти продвинулись социалистические и социал-демократические правительства, которые нацелились на экономическую и расовую несправедливость, создание региональной независимости и возврат ресурсов из корпоративных рук. Два десятилетия после того как нас уверили в том, что неолиберальному капитализму не может быть альтернатив, латиноамериканцы смогли их создать.

Отвращение к дискредитировавшей себя элите и ее провальным социальным и экономическим проектам после 2008 года продолжает углубляться. Поскольку бремя кризиса было взвалено на большинство, распространение протестов, забастовок и потрясений в результате выборов только начинается. Неприятие корпоративной власти и жадности стало общим ощущением текущей эпохи.

Историк Эрик Хобсбаум описал крах 2008 года как некий «эквивалент падению Берлинской стены для правого крыла». Существовало общепринятое мнение о том, что после краха коммунизма и традиционной социал-демократии левые не могли предложить системную альтернативу. Но ни одна модель не подаётся приготовленной заранее. Все они, от советской власти до системы обеспечения кейнисианского толка и тэтчерско-рейгановского неолиберилазма, выросли из продиктованных идеологиями импровизаций, имевших место в конкретных исторических обстоятельствах.

То же самое было бы верно в связи с последствиями кризиса неолиберального порядка, когда необходимость реконструкции переставшей выполнять свои функции экономики в более демократическое, эгалитарное и рациональное русло начинает диктовать форму для жизнеспособной альтернативы.

Потрясения первых годов 21-го века открывают возможности для мирового порядка нового толка и истинных социальных и экономических перемен. Как узнали для себя коммунисты в 1989 году, и победители капитализма 20 годами позднее, ничего заранее не предрешено.