Реинтеграция постсоветского пространства: условия, теоретическое осмысление, возможные сценарии

Формирование новой системы международных отношений проходит в условиях, когда четыре фундаментальных переменных: мировой экономический кризис, рост новых центров силы, убывающая мощь США и усиление роли транснациональных компаний, взаимно влияют друг на друга, определяя модель будущего мирового порядка.

Структурирование постбиполярной системы проходит в условиях, когда США – главный мировой игрок, ЕС – центр экономического и политического роста в Евразии, Восточная Азия - новый экономический гигант, подтверждают свой статус в новых геополитических условиях. В клуб государств, которые претендуют на лидерство различного масштаба и характера, постепенно входят Бразилия и Россия, что подтолкнуло экспертное сообщество определить новый блок потенциальных государств-лидеров - БРИК – Бразилия, Россия, которые присоединятся к уже очевидным - Индии и Китаю. В то же время, условия глобального экономического кризиса существенно ослабили экономический рост данной четверки. А наиболее энергетически богатая Россия понесла наибольший урон.

При современном соотношении военной мощи и экономических показателей существует значительный потенциал конфликта, когда универсальный порядок по форме, основанный на доминировании США, подрывается существованием полицентрической системы. В процессе размывания универсального порядка региональные державы входят в противоречия, в том числе, и военные с США, на которые Вашингтон в силу взаимных сдерживающих факторов не может ответить симметрично, так как это может привести к глобальному ядерному конфликту.

Таким образом, два взаимосвязанных, но фундаментально разных процесса - глобализация и регионализация являются парадигмой международных отношений современного периода. При этом они, являются отражением ряда факторов технологического характера: экономическая и информационная глобализация, экологические проблемы и т.д., которые приводят к интернационализации жизни современных государств, когда ряд проблемных вопросов может найти оптимальное решение в рамках интеграционных проектов.

Основная конкуренция за него сейчас разворачивается между США, Россией, Евросоюзом и Китаем. При этом, первые два субъекта являются наиболее сильными антагонистами, вследствие фундаментального различия национальных и геополитических интересов.

Проблемам развития факторов, оказывающих влияние на формирование новой системы международных отношений, посвящены научные труды следующих украинских исследователей: Б. Гуменюка, Е. Каминского, Ю. Пахомова, Ю. Павленко С. Юрченко [1], и их российских коллег: Т. Бордачёва, Б. Кагарлицкого, С. Караганова, В. Кувалдина, Ф.Лукьянова, В. Никонова, А.Панарина, А. Уткина, В. Цымбурского [2] и других.

В западном экспертном сообществе данную сферу политической и исторической науки исследуют: З. Бжезинский, Б. Бюзан, Т.Грэм, М.Дойл, Д. Дрезнер, К.Кайзер, Р.Каплан, Ч. Капхен, П. Кеннеди, Р.Кеохейн, Г. Киссинджер, М. Коннелли, А. Коэн, Г. Люндстад, Дж. Най, Ч.Мейер, А. Рар, Э.Тоффлер, Дж. Фридман, С. Хантингтон, [3] и другие.

Целью данного исследования является определение параметров наиболее перспективного и исторически оправданного интеграционного проекта на территории Евразии – евразийская модель интеграции постсоветского пространства, которая бы являлась привлекательной для элит и, что наиболее важно, в условиях демократизации обществ - населения независимых государств бывшего СССР.

Под интеграционным проектом понимается концептуальная разработка и реализация экономической, военно-политической, культурной и гуманитарной программы по интеграции государств в систему взаимодействия, включающую в себя эффективную структуру вертикального и горизонтального управления и координацию субъектов и объектов интеграции (от латинского integrare — превращать в целое, integer — целое, integratio — восстановление, восполнение целого). Американский экономист Ф. Махлуп проследил ретроспективу данного термина и выяснил, что он возник не ранее 1942 г., но довольно быстро стал использоваться в международных экономических отношениях: международной торговле, движении капиталов, финансовой сфере и т.д. [4].

Субъект интеграции – это центр геополитической силы, способный навязывать другим государствам свою волю и одновременно предоставить гарантии защиты. Он обладает рядом геополитических преимуществ перед объектами, которые тождественны критериям великой державы. За основу таковых могут быть приняты: конфигурация поверхности территории, особенности государственных границ, численность населения, наличие или отсутствие полезных ископаемых, экономическое и технологическое развитие, финансовая помощь, этническая однородность, уровень социальной интеграции, политическая стабильность, национальный дух [5].

При этом, как правило, пределы интеграционных проектов в пространственном контексте, определяются присутствием на данных территориях вооруженных сил конкурирующих сторон. Изучения традиций экспансии позволяет выделить особенности реализации интеграционных проектов. Так, в российской интеграционной традиции доминирует военно-политическая составляющая, подкрепленная выдвижением цивилизационной идеи интеграции (Третий Рим, советская интеграция под лозунгом объединения пролетариата и идеи социальной справедливости) и только потом экономической составляющей. В то же время, современная европейская интеграция с центром в Германии (ЕС) базируется, главным образом, на экономической доминанте при военно-политических гарантиях Североатлантического альянса. США имеют возможность совмещать экономическую и военно-политическую составляющие.

В настоящее время, на региональном уровне продолжается процесс распада СССР, который сопровождается усилением центробежных тенденций в уже существующих независимых государствах. При таких условиях на первый план выходят те обстоятельства и факторы, которые разделяет отдельные части бывшего Союза, а не объединяющие и центростремительные тенденции.

Однако, все это не означает, что исчезли объективные интересы на элитном и общественном уровнях, подталкивающие к взаимодействию и компромиссу новых независимых государств. Элиты этих отколовшихся пространств ищут новой формы воплощения своих интересов в новых региональных объединениях. И здесь возникают виды имперских противоречий.

На постсоветском пространстве параллельно реализуются и поддерживаются центрами силы, как центробежные, так и центростремительные тенденции. При этом для каждого из выдвигаемых проектов по региональному объединению такие тенденции объективны. Ни один из предложенных за время существования постсоветского пространства интеграционных проектов не имеет абсолютных плюсов и минусов.

В то же время, экономическая система СССР создавалась на основе идеи самодостаточности и минимальной зависимости от внешних факторов. Исходя из методологии И. Валерстайна, Россия, интегрируясь в капиталистический мир, сразу попадает в зону полупериферии за счет обладания природными ресурсами и смешанным (высокотехнологичным и традиционным, но конкурентоспособным ВПК). Причем окраины Большого российского пространства при откалывании от центра, всегда скатываются на положение периферий с негативными экономическими и социально-политическими последствиями. Следовательно, объективный стимул интеграции постсоветского пространства с Россией заключается в заинтересованности элит вывести свои общества из состояния периферии развитого мира.

В современных условиях, находясь в мировой хозяйственной системе, Россия на правах полупериферии, учитывая свой исторический опыт, обрекает себя на деградацию, однако, именно такое положение отвечает интересам элит, которые приобщены к мировому центу сверхвысокого уровня потребления. Иной путь сулит изоляцию, которая позволяет за счет внутренних ресурсов изменить свое положение.

Как отмечает российский исследователь Б. Кагарлицкий, 74 года советского эксперимента при всем его трагизме оказались временем беспрецедентного исторического величия, оплаченного столь же беспрецедентными жертвами. Эта отчаянная и героическая попытка вырваться из миросистемы завершилось поражением. Однако с крушением Советского Союза борьба не закончилась - ни для России, ни для мира. Она лишь вступила в новую фазу. В начале ХХI в. у России, как и у центра постсоветской интеграции, остается только один выход: изменить миросистему, преобразовать себя таким образом, чтобы одновременно изменился весь мир [7, c. 573].

Возможно, с полупериферийным положением связаны те беспрецедентные теневые потоки и масштабы коррупции, которые прослеживаются в экономиках постсоветского пространства. Эти действия связаны с желанием скрыть реальные доходы не только перед государством периферии, но и перед финансовым центром, мешая их перераспределению в пользу последнего. Однако, такая мотивация периферийной элиты не дает ни единого шанса для интеграции постсоветского пространства, так как создание регионального экономического кластера вследствие интеграции должно быть сопряжено с несколькими условиями: модернизация, которая сулит, хотя бы временное, но отсоединение от финансово центра, ограничение потребления элитных групп, ответственность перед собственным населением, а не перед мировым экономическим центром и т.д.

Анализ развития экономической российской системы позволяет вычленить две модели ее развития. Первая – российская экономика является системным элементом капиталистической западной экономики с характерными чертами сырьевой специализации и поставки продуктов на внешний рынок с низкой добавочной стоимостью. Российская элита при этой модели становится частью мировой и начинает поддерживать свой высокий уровень потребления за счет сверхэксплуатации ресурсов государственной системы, финансовая зависимость, в государстве растет социальная поляризация.

Вторая модель – это развитие российской экономики как антисистемы в отношении Запада и создание собственной самодостаточной базы на основе автаркии своей экономики. В этот период происходит модернизация российского пространства, репрессивные меры в отношении олигархических слоев (элиты интегрированной в западную систему потребления и нежелающей участвовать в модернизационном проекте), создается технологическая и материальная база, позволяющая данный системе поддерживать свой проект на протяжении жизни нескольких поколений. Основой данной системы является военно-промышленный комплекс и меры по контролю за потреблением элитарных слоев российского общества, что является важным элементом в системе, производящей, в силу целого комплекса причин, национальный продукт с невысоким уровнем конкурентоспособности.

В исторической ретроспективе поворотными моментами перехода российского пространственного проекта от системной к антисистемной модели развития в отношении Запада являлись: 1565 год – введение опричнины и 1929 год – отмена новой экономической политики. Обратными поворотными точками бифуркации были 1860 г., и конец 80 гг. ХХ века. В первом случае представители российской элиты были вынуждены бежать в 1917 году, во втором антисистемный в отношении Запада проект был «продан» элитарными слоями СССР, которых уже не устраивали возможности потребления в советской социальной системе. В обоих случаях Большое российское пространство разрушалось и фрагментировалось.

Если рассматривать последний и успешный период консервативной модернизации СССР, позволивший за 20 лет с 1918 по 1938 гг., пройти путь от состояния глубокой фрагментации до региональной державы, а еще через 7 лет стать второй сверхдержавой мира, то существует одна важная проблема, которая должна учитываться в будущем. Советская система не была способна к саморегулированию и постепенной эволюции без утраты суверенитета над пространством.

Первый путь предполагает комфортное существование постсоветской олигархической элиты в рамках дальнейшего вовлечения российской экономики в мировую систему капитализма, в качестве дополняющих экономик, сырьевых периферий. Данный путь не учитывает возможности развития интеграционных процессов на постсоветском пространстве, а напротив, рассматривает их с точки зрения свободной торговли невыгодными и противоречащими интересами элит, которые стояли за дезинтеграцией СССР.

Второй, «автаркия Больших пространств», как геоэкономическая стратегия создания закрытых сфер влияния, которая предполагает обязательный императив реинтеграции. Механизм защиты такого пространства от внешнего деструктивного воздействия может варьироваться от полной закрытой системы (принцип железного занавеса И. Сталина) до полузакрытой (протекционистские меры в экономической сфере и сфере информации). Важным моментом для выживания таких систем становится период модернизации, который должен происходить согласно внешним импульсам и развития открытых систем, которые обеспечивают свою устойчивость за счет технологического лидерства.

В теоретическом плане определение временных промежутков развития систем между периодами модернизации целесообразно синхронизировать с циклами развития капиталистической экономики в рамках теории С. Кондратьева. Исходя из нее следует, что системные кризисы в капиталистической системе происходит каждые 40-50 лет и выход из него обеспечивается за счет технологических открытий и их внедрения в экономику.

Российские исследователи Лапкин В.В., и Пантин В.И. приходят к выводам в отношении взаимозависимости развития западных экономических циклов и модернизационных усилий России: «…. Либеральные (или включающие элементы либерализации) реформы в России всегда приходятся на периоды повышательных волн мировой конъектуры, а нелиберальные (а иногда и откровенно антилиберальные) контрреформы – понижательных. Общие причины отмеченной корреляции вполне очевидны. В период повышательных волн, когда мировая конъектура поощряет накопление экономического потенциала, у ведущих стран Запада появляются ресурсы для политического, экономического и военного давление на российское государство с целью ограничить его внешнюю экспансию и поставить пределы росту его имперской мощи… ».

«…По-иному разворачиваются события в период понижательных волн» - продолжают российские исследователи – «….В это время страны с развитой рыночной экономикой сталкиваются серьезными внутренними проблемами противоречиями, нередко оборачивающимися крупными социальными и внешнеполитическими потрясениями. Значительная часть ресурсов ведущих государств уходит на попытку оживить экономику, смягчить последствия социальных конфликтов, а также на гонку вооружений и участие в военно-политическом противоборстве. В этой ситуации их давление на российское государство и общество заметно ослабевает (наиболее яркий тому пример – бессилие Запада перед большевиками в 1918-1923 гг.). Серьезные дисфункции в экономике и политике западных стран (непосредственно и весьма болезненно затрагивающие и Россию) стимулируют российское государство к переходу к более или менее выраженному изоляционизму и протекционистской политике (а порой и к прямому вторжению в сферу экономики). В эти периоды для России характерны умеренные или радикальные контрреформы, в известной мере являющиеся реакцией на весьма неоднозначные, а подчас и плачевные результаты предшествующих реформ» [8, с. 47-49].

Исходя из приведенной логики закрытая система «железного занавеса» И. Сталина предполагала жесткий контроль государства над экономической закрытой системой, однако она должна была проходить процесс модернизации с цикличностью 40-50 лет, то есть система должна открываться для масштабного технологического обновления, и после, вновь закрываться, обеспечивая, таким образом, самодостаточность своего Большого пространства.

В этом контексте применение математической методологии доказательства от обратного, показывает, катастрофические сокращения производственных, технологических, демографических, культурных потенциалов постсоветского пространства после дезинтеграции СССР предполагают отправную точку отчета в формировании «Большой интеграционной идеи»[9]. Приведенные официальные статистические данные показывают беспрецедентные сокращения основных критериев, характеризующих государственные системы стран СНГ по сравнению с общесоюзной.

По мнению российского исследователя А. Панарина интеграционный процесс имеет два взаимосвязанных аспекта: инструментально-прагматический, инфраструктурный, призванный обеспечить единое экономическое, информационное, правовое пространство и – духовно-ценностный, предназначенный для сообщения этому пространству высший сакральный (ценностный) смысл» [10, c. 267].

В настоящее время со стороны России не прослеживается выдвижения единого интеграционного проекта не только на вербальном уровне. Однако, это не означает, что таких усилий не осуществляется. Логика действий современной российской элиты подчинена механизму малых дел.

Подобный механизм прослеживается в области «soft power» в деятельности «Фонда Русский мир», «Фонд Горчакова», Федерального агентства «Россотрудничество» и др. Она подчиняется следующей логике российской элиты – лучше сейчас потратить миллионы на поддержку русского языка, культуры и общих программ развития «соотечественников», чем потом бросать миллиарды на оборону, обустраивая новые разделительные линии.

Данные процессы могут быть отмечены в постепенном наращивания присутствия российского капитала в экономиках ближнего и дальнего зарубежья. При этом необходимо понимать, что в существующих условиях экономической и политической парадигмы любой крупный российский собственник реализует проект покупки зарубежной собственности гораздо быстрее и эффективнее, чем мог бы это сделать в силу коррупции и ограничения бюрократической системы любой российский чиновник.

В плоскости внешней конкуренции логика малых дел, которая в последствии должна вылиться в целостный интеграционный проект, имеет ряд преимуществ. Он может быть определен тем фактом, что в геополитическом контексте любая из держав открыто, выдвигая свои претензии на пространство, встречает сопротивление других центров силы, подчиняясь закону - сила действия равна силе противодействия. В исторической ретроспективе данная логика событий подтверждалась многократно.

В конце 2009 года между Россией, Беларусью и Казахстаном были подписаны документы по реализации идеи Таможенного союза. Несмотря на моментальные экономические потери России, Москва пошла на этот шаг. В то же время, положение экономик полупериферии России и периферии Беларуси и Казахстана данный механизм столкнется с массой противоречий, что будет затруднять его реализацию

По сути, таможенный союз это реализация европейского опыта постепенной интеграции. Он может не полностью подходить для постсоветского пространства, вследствие другой природы этого пространства и не постепенной, а догоняющей (форсированной) модернизации.
В то же самое время, даже такой первичной форме интеграции будет моментально сформирована мощная оппозиция внутри самой России, обладающая колоссальными материальными и финансовыми ресурсами. Сырьевики и финансисты, по крайней мере, та их часть, которая ориентируется на слабый рубль и сильный доллар и получает свое чрезвычайное благосостояние за счет эмиссионной маржи (игра на курсе). Эти олигархические слои, как раз и наполняют сегодняшний скудный бюджет России и, являясь наиболее жизнеспособной частью российской компрадорской экономики, они будут всячески противодействовать модернизации и интеграции.

В результате реализации интеграционного проекта на постсовестком пространстве должна будет появиться новая наднациональная идентичность. Как новой идентичностью являются в хронологическом контексте: Московия, Российская империя, Советский Союз, постсоветская Россия, Евразийский союз.

Таким образом, одним из фундаментальных условий реинтеграции постсоветского пространства является отсоединение от мировой финансовой и экономической системы, что позволит уйти от чрезмерной зависимости экономической системы по шкале экспорта углеводородов и других видов сырья и импорта продовольствия и других видов товаров с высокой добавочной стоимостью. Такой шаг должен был соединен с огусодарствлением внешней торговли, реализация приоритетных задач по развитию внутреннего рынка. Отсоединение от финансового центра позволит выйти из полупериферийного и периферийного положения и таким образом обеспечить независимость в финансовом, экономическом и политическом аспектах. Полученные средства необходимо направлять на модернизацию с тщательным контролем над реализацией проектов.

Вторым условием реинтеграции является выдвижение большого социального проекта. Сама по себе идея социальной справедливости всегда была популярной на Большом евразийском пространстве, на этой идеи строился и создавался СССР и очевидно без её реализации идея реинтеграции не получит поддержки «снизу». Таким образом, Советский Союз сам по себе являлся воплощением Большой и конкурентоспособной идеи в плоскости смыслов - идеи социальной справедливости. Представляется, что в современных условиях, идея социальной справедливости должна начать свою реализацию именно в России. Формы её воплощения могут быть разными от реприватизации самых прибыльных и конкурентоспособных предприятий, которые были отторгнуты от государственной собственности в 90-е гг. ХХ века, до внедрения системы более равномерного распределения капитала в стране.

Третьим необходимым условием успешной реализации интеграционного проекта является наличие пассионарной элитарной группы, которая будет «собирать» земли. В разные времена слабости России в процессе восстановления большого пространства появлялась такая группа. Последней была Красная Армия, которая действовала на всей территории бывшего СССР и склеивала старый имперский проект под новой «Большой идеей».

Причем, если не брать во внимание опыт Прибалтики, то можно резюмировать, что все государства постсоветского пространства испытывают глубокие и системные трудности в идеологическом и политическом обосновании своего существования. Даже в Западной части бывшего СССР: Украине Молдове и Грузии элиты пытаются имитировать механизмы своих западных соседей по бывшему коммунистическому блоку, а элементы демократия выливается во внешний лоск. Центры геополитической силы, как с Запада, так и с Востока достаточно удалены, кроме того, они не выдвигают однозначных ответов на интеграцию (ЕС) или их проекты недостаточно привлекательны для местных элит.

Диалектическим вопросом является давление на постсоветское пространство альтернативных российскому центров силы. Активное освоение Китаем ресурсов Центральной Азии и выдвижение Программы восточного партнерства ЕС совпало с форсированной деятельностью элит России, Беларуси и Казахстана по формированию Таможенного союза.

В то же время, занятость ЕС и США разрешением внутренних проблем, связанных с экономическим кризисом, позволили сформировать между Киевом и Москвой более активную интеграционную политику по отдельным экономическим отраслям, необходимым, в первую очередь, для модернизации российских вооруженных сил.

При этом при отсутствии внешнего давления и наличии внутренних непреодолимых противоречий внутри Таможенного союза, может привести к провалу данного проекта, что вполне вероятно в условиях полупериферийности российской экономики и периферийности экономических систем других его членов. Отсутствие внешнего давления на околороссийское пространство может успокоить российскую элиту в её интеграционной активности.

Таким образом, в интеграционных процессах внутренние факторы развития политических и экономических систем государств постсоветского пространства являются первичными. Основными условиями формирования жизнеспособной, функциональной и долговременной интеграции является отделение от западного финансового центра, и, следовательно, финансовой зависимости и создание экономической системы на основе производства продукции с высоким уровнем добавочной стоимости. Данные факторы требуют технологической модернизации с массовым внедрением постиндустриальных технологий в производственные цепочки, которая в условиях постсоветского пространства возможна в рамках автократического экономического проекта.