Китай как сверхдержава (Bloomberg )

По мере того, как стихают националистические призывы к войне, становится понятно, что прошедшие по всему Китаю антияпонские демонстрации, были относительно ручными. Китайские власти сохранили плотный контроль над протестующими, некоторые из которых призывают к вооружённому ответу Японии по вопросу спорных островов в Восточно-Китайском море: разрешено бросать пластиковые бутылки, от использования стеклянных бутылок просят воздержаться. При всех ура-патриотических разговорах, шествия большей частью были свободны от насилия. Китай больше потеряет, чем приобретёт в случае войны. И всё же конфликты страны с Японией и другими азиатскими соседями служат напоминанием о потенциальных угрозах, которые несёт с собой восхождение Китая к глобальной мощи.

По мнению Арвинда Субраманяна из Института международной экономики Петерсона, Китай по ВВП уже превзошёл США в качестве крупнейшей экономической державы мира. Всемирный Банк и Международный валютный фонд предполагают, что до этого, скорее всего, осталось ещё несколько лет, но как бы там ни было, Китай обладает как минимум второй по величине экономикой мира, а также вторым по величине военным бюджетом. Тем не менее, некоторые законодатели политики США и ряда других стран, опасаются того, что Китай – это «скороспелая сверхдержава», слишком недоразвитая и неустойчивая для того, чтобы принимать ответственные решения. Согласно этой линии мышления, всё более напористый Китай будет использовать своё влияние для оказания поддержки репрессивным режимам в своих собственных корыстных интересах, угрожать войной, следовать политике разорения своего соседа (beggar-thy-neighbour –перекладывание внутренних экономических проблем на другие страны путём девальвации своей валюты, протекционизма и т.д.; прим. mixednews.ru) и игнорировать вопросы планетарного значения, например, охраны окружающей среды и здоровья.

Основания для беспокойства в связи приближающимся китайским столетием существуют. У страны отвратительные достижения в области прав человека, как внутри, так и за рубежом. Прошло менее четверти века с тех пор, как правительство открыло огонь по невооружённым гражданам в сердце столицы страны, и только 50 лет после так называемого Большого скачка коммунистической партии, унёсшего десятки миллионов жизней. По-прежнему регулярно попадают в тюрьмы или пропадают диссиденты. Китай помог заблокировать международную реакцию в отношении кровавых режимов Башара аль-Асада в Сирии и Омара аль-Башира в Судане, поддерживая при этом северокорейскую клептократию, ввергшую свою страну в голод.

Несмотря на такие деяния, существует немного оснований считать, что роль Китая в мире будет дестабилизирующей. Чтобы понять, почему, было бы поучительным сравнить Китай 2012 года со страной, которая сто лет назад тоже находилась у порога статуса сверхдержавы – Соединёнными Штатами.

К 1918 году США, бесспорно, стали одним из самых мощных государств мира. За первые два десятилетия XX века США оккупировали Кубу, Филиппины, Гаити, Никарагуа, Доминиканскую республику, Зону Панамского канала и Пуэрто-Рико, а ещё успели отправить войска воевать в Мексику, Западную Европу и Россию. Их позднее вступление в Первую мировую войну было решающим фактором поражения Германии. Америка закончила войну с наивысшим в мире доходом на душу человека. К 1929 году её траты на военные нужды составляли 20 процентов от мировых.

Как это соотносится с современным Китаем? И что оно говорит о возможном поведении самой юной мировой сверхдержавы? США были гораздо более демократическими в 1918 году, на заре своего мирового экономического господства, чем Китай сегодня. Как сверхдержава Америка была (большей частью) стабилизирующей силой на международной сцене. И всё же, зависимость между уровнем развития демократии в стране и её склонностью устраивать войны незначительна – как показывает история и Китая, и США. Скоротченая китайско-вьетнамская война 1979 года была последним международным военным конфликтом, начатым Китаем, – и он даже не привёл к изменению границ. Сравните это с длинным списком американских интервенций до 1918 года; трудно утверждать, что молодые сверхдержавы обладают более миролюбивым нравом только потому, что они – демократии, или большей склонностью развязывать войны, если таковыми не являются.

Сегодняшний Китай вплетён в международную систему сильнее, чем любая прежняя сверхдержава, в том числе США. В 1918 года американский товарный экспорт насчитывал 8 процентов ВВП. Для Китая в 2010 году тот же показатель составлял 26 процентов, т.е. в 3 раза больше. Признаком того, насколько полно страна встроена в систему мировой торговли, является то, что 50 процентов этих экспортных товаров производилось на иностранных предприятиях. И когда речь заходит о наших собственных инвестициях за рубежом, у Китая в одних только золотовалютных резервов, в большинстве своём представленных ценными бумагами (приличная часть которых – американские и европейские) больше $3 триллионов.

Ввиду «завязанности» Китая на мировую экономику военные расходы остались для руководства страны относительно невысоким приоритетом. По данным Стокгольмского института исследования проблем мира, на Китай приходится лишь около 8 процентов мировых военных расходов – меньше уровня Америки 1929 года и в пять раз меньше её нынешней доли. Китай – это страна, у которой по всей видимости нет претензий на мировое военное господство.

В то же самое время, китайцы по меньшей мере так же образованны и состоятельны, как американцы на соответствующей этапе обретения влияния в мире. Указанные факторы тоже должны сыграть свою роль в смягчении в долгосрочном отношении китайских манер. ВВП на душу населения в Китае превысил уровень США 1918 года где-то в районе 2006 года; сегодня Китай почти так же богат, как и Америка в 1949 году. Согласно Национальному центру образовательной статистики США в 1920 году средний американец старше 25 лет имел образовательный стаж 8,2 года. Согласно исследователям экономики развития Роберту Барро и Джон-Хва Ли в Китае этот показатель является средним для лиц в возрасте старше 15 лет.

В некоторых случаях китайский народ показывает наличие у себя более космополитичных взглядов, чем даже современные американцы. При вопросе, воспринимают ли они себя в качестве граждан мира, 84 процента китайцев согласились с этой формулировкой, по сравнению с 69 процентами американцев. На вопрос, кто должен определять политику международного миротворчества, 64 процента китайцев предпочли ООН национальным правительствам или региональным организациям, тогда как в США – 53 процента. (Относительная поддержка в пользу ООН меняется, когда речь заходит о решении вопросов политики, касающейся прав человека). Более 60 процентов населения Китая выступает за то, чтобы платить больше налогов, если они будут направляться на защиту окружающей их среды. Этому соответствует всего 50 процентов в современных США – не говоря уже о 1918 годе, за десятилетия до того, как Рэйчел Карсон (американский биолог, деятель природоохранного движения; прим.) возвестила о своём предчувствии весны без птичьего пения. И практически точно такая же, как и у американцев, доля китайцев – чуть больше четырёх пятых – видит в глобальном потеплении серьёзную проблему.

Возможно, более уместной аналогией сверхдержавы для Китая 2012 года является не США 1918-го, а бывший Советский Союз после Второй мировой войны. Этой страной, как и Китаем, правил недемократический коммунистический режим. Он разместил гигантские армии на границах ключевых союзников США в Европе и помогал свергать дружественные США режима от Латинской Америки до Африки и Азии. Но в 1950 году СССР имел ВВП на душу населения в размере 2840 долларов – около трети текущего китайского дохода. И, несмотря на все хвастливые удары Никиты Хрущёва кулаком по столу, он так и не стал ровней США в экономическом отношении.

Кроме того, советская система, руководство которой было привержено принципу «построения социализма в отдельно взятой стране» до начала мировой революции, была интегрирована в мировую экономику гораздо в меньшей степени, чем Китай на протяжении уже многих лет. Вопреки тому, что Китай дежурно отдаёт словесную дань такой же коммунистической системе верований, эта идеология большей частью уже отброшена его политиками-практиками, и страна не претендует на то, чтобы разжечь пожар мировой революции. Отношение к Китаю как к наследнику Советского Союза – врагу Запада, которого необходимо сдерживать масштабными военными, дипломатическими и экономическими мерами, – было бы в высшей степени контрпродуктивной и дорогостоящей ошибкой.

И всё же, путь Китая наверх будет усеян некоторыми подводными камнями. Нехватка демократии в Китае не образует угрозы, но она должна по-прежнему оставаться предметом постоянного внимания США и их союзников, так как способна вызвать внутреннюю нестабильность или возвышение более националистического политического класса. Это особенно тревожно, когда вы – гражданин соседней страны, заинтересованной в судьбе необитаемых островов и покоящихся рядом с ними на океанском дне природных богатств.

Соединённые Штаты должны, как минимум, продолжать оказывать давление на китайских лидеров с целью склонить их к политическим реформам, даже не рассчитывая на успех. Но независимо от того, превратится ли Китай в ближайшие годы в либеральную демократию, страна по сравнению с более ранними сверхдержавами на схожих стадиях подъёма – включая и саму Америку – представляет собой минимальную угрозу для стабильности в мире. Если все сохранят ясную голову, Китайское столетие может стать благом для всех нас.